Время? Какое время? Ноэль была не в состоянии говорить. Не в состоянии требовать от Тени ответа.

Тень выкрикнула только: «Мы еще встретимся снова!» – и темная, застывшая реальность исчезла.

Ноэль окончательно проснулась.

Следующие несколько минут она лишь смутно видела монахиню, помогавшую Ноэль сесть, и Нити Сафи, заполнившие всю каюту. Мир вращался, раскачивался, в глазах вспыхнули звезды.

– Сафи?

– Я здесь, Ноэль.

Ноэль позволила себе чуть-чуть расслабиться, пока монахиня проверяла повязки. Но ей понадобилось немало самообладания, чтобы не закричать от боли.

Даже изо всех сил скрывая свои страдания, Ноэль не смогла сдержать стон, когда монахиня принялась разматывать ткань.

– Я знаю, что это больно, – пробормотала монахиня. Ее Нити натянулись и стали зелеными. – Но я должна убедиться, что рана чистая.

«Ты тяжело больна» – так сказала Тень. Наблюдая за тем, как над Сафи и монахиней дрожали серые Нити, Ноэль не сомневалась, что это правда.

Она схватила монахиню за руку и попыталась поймать ее взгляд.

– Я умру? – Ее слова прервал кашель.

– Конечно, нет, – ответила монахиня, поднося бурдюк с водой к губам Ноэль.

Ноэль оттолкнула воду:

– Мне не нужно напрасных надежд. Мне нужна правда.

Монахиня оставалась спокойной.

– Ты… ты могла умереть. Мышца околдована. Проклята. Но я делаю все, что могу, чтобы сохранить кровь чистой.

Ноэль чуть не засмеялась. Конечно, Корлант должен был проклясть свою стрелу. Неудивительно, что он выглядел таким самодовольным, когда попал в нее. Он знал, что рана в любом случае смертельна.

Но почему? Ноэль не могла найти причин, по которым Корлант хотел, чтобы она умерла в таких муках, – и Гретчия явно тоже об этом не знала.

Ноэль вспомнила последние слова матери. Что Гретчия посетила ее в Онтигуа, а Корлант контролировал ее, словно надзиратель. Как Гретчия уверяла, что не хотела отсылать Ноэль.

Все, что Ноэль знала о матери и Альме, могло быть неправдой.

Это было больше, чем Ноэль могла сейчас воспринять. Слишком много мыслей, запутанных и противоречивых. Никаких сил разобраться в этом.

– Вода тебе поможет, Ноэль. – Монахиня приподняла ее голову к бурдюку. – Пожалуйста, постарайся попить, пока я найду еды. – Она поднялась и вышла из каюты.

Ноэль повернула голову к Сафи. На мгновение ей захотелось заплакать – выжать из себя несколько слезинок, как это умеют другие люди. Чтобы Сафи увидела слезы и поняла, как Ноэль счастлива, что та здесь.

– Ты… ты в кандалах, Сафи.

Сафи моргнула:

– Я расстроила адмирала.

– Не сомневаюсь.

– Это не смешно. – Сафи откинулась к стене, ее Нити пульсировали между серым и ярко-зеленым. – Дела плохи, Ноэль, но я все улажу, хорошо? Клянусь, я все улажу.

– Но при чем здесь ты? – Ноэль криво улыбнулась, у нее не было сил даже шевелить губами. Все они ушли на борьбу с болью.

И черт побери, с каких пор Нити Сафи стали такими яркими? Казалось, что они заслоняют собой всё.

– Я смогу, – настаивала Сафи. – Я сделаю это. Иврена пообещала помочь, несмотря ни на что.

Иврена. Вот как звали монахиню. Иврена. Так просто. Так незатейливо. Ноэль всегда представляла что-то более грандиозное и героическое. Имя, которое подчеркивало бы совершенство ее накидки или серебряной короны волос.

У Ноэль перехватило дыхание. Она порозовела, поняв, насколько ей небезразлично имя монахини… Иврены.

– Мне нужна твоя помощь, – продолжила Сафи. – Я не смогу составить план без тебя.

Ноэль кивнула. Составлять планы она еще могла. Это она обожала. Холодная логика приносила ей покой.

– Скажи мне, что я должна знать?

Сафи бросила осторожный взгляд на дверь и понизила голос.

– Все началось в Веньязе, когда Хабим отослал тебя.

По мере того как Сафи рассказывала о произошедшем, Ноэль было все труднее и труднее оставаться в реальном мире – выбирать важные детали и откладывать в сторону то незначительное, что не могла отбросить Сафия.

Клубника в шоколаде… Не важно, туманно решила она. Но танец с нубревенским принцем Мериком? Важно. И невеста принца Леопольда Карторранского…

– Подожди, – перебила Ноэль, морщась от боли в руке, – ты невеста Леопольда? То есть ты станешь императрицей Карторры…

– Нет! – отрезала Сафи. – Эрон сказал, что я не выйду замуж за Полли. И дай мне закончить…

Следующая часть истории оказалась еще более запутанной, а Ноэль не могла отойти от новости о помолвке. Если Сафи станет императрицей, куда денется Ноэль? И… не отдаляет ли Ноэль Сафию от титула и привилегий, которые та должна получить?

Возможно, если б Ноэль не согласилась ехать в Веньязу, Сафи уже вышла бы замуж. Надела бы корону…

А Ноэль осталась бы одна. Снова и снова.

Но нет – этого не произошло, и скоро они с Сафи прибудут на Сотню островов. Все будет хорошо. Они будут в безопасности. Вместе. Дверь щелкнула и открылась. Зашла Иврена, неся в руках миску.

– Почему моя пациентка выглядит вдвойне бледнее, чем когда я уходила? – обратилась она к Сафи. – Вы утомили ее, донья!

– Я… всегда бледная, как смерть, – ответила Ноэль, получив от Сафи скупую улыбку.

Иврена не оценила шутки, и какое-то мрачное чувство поднялось у Ноэль в душе. Монахиня, которая спасла ей жизнь, которую Ноэль очень уважала и пыталась найти все эти годы, забывала о ее особенностях, как и все остальные.

Пока Иврена шла к койке, Ноэль заметила розовую нить, протянувшуюся между Ивреной и Сафи, и пустота внутри еще разрослась. Стала острее. Меньше чем за день Сафи и Иврена стали связаны друг с другом. Сафи не только доверяла монахине, но и полюбила ее – и это чувство было взаимным.

«Ревность, – подумала Ноэль. – Ревность, ревность, ревность. И глубокое разочарование».

Но она не могла понять, откуда у нее такие чувства, и не могла сосредоточиться, чтобы избавиться от них. Иврена по ложке вливала холодный суп ей в рот, и все внимание Ноэль тратила на то, чтобы его проглотить. Пульсация в ее руке усиливалась с каждым ударом сердца. Ноэль не была уверена, что сможет еще сколько-то высидеть.

Когда Иврена наконец решила, что Ноэль достаточно накормлена, она уложила ее на спину. Сафи громко сказала, звеня цепями:

– Я найду Огненного целителя, хорошо, Ноэль? Я клянусь в этом и клянусь, что тебе станет лучше.

– Клятва… принята, – выдохнула Ноэль. Ее веки слишком отяжелели, поэтому она позволила им медленно сомкнуться. После еды она чувствовала себя более уверенной. Более спокойной и независимой, как и должно быть.

– Если ты не найдешь целителя, Саф, и я умру… Я обещаю преследовать тебя… до конца твоей несчастной… жизни.

Сафи не сдержала смех, и веки Ноэль самопроизвольно распахнулись. Нити Сафи были истерически белого цвета.

И, о чудо, Иврена тоже улыбалась. Это было… хорошо. Это слегка согрело сердце Ноэль.

– Договорились, – сказала Сафи. – А теперь спать.

– Да, – подтвердила Иврена. – Спать.

Ноэль почувствовала руку монахини у себя на лбу. Сердцебиение прошло, и, несмотря на скрип корабельных досок, магия Иврены погрузила Ноэль в теплые волны сна.

Мерик стоял у окна каюты, играя с миниатюрой грузового судна Далмотти. Куллен прислонился к стене рядом с ним. Он выглядел беззаботно, как всегда.

Однако Мерика это не могло обмануть. Что-то в словах Куллена вызвало беспокойство.

Мерик смотрел, как последние лучи заката пробиваются сквозь облака. Остальная флотилия поднималась и опускалась на океанских волнах.

Куллен знал план по захвату корабля Далмотти – они говорили о нем раз пять. И еще полчаса перед тем, как явилась Иврена и прервала их. Мерик до сих пор не был уверен, как его тетя узнала о пиратстве, но не осталось сомнений, что она была категорически против.

– Я вырыл нам могилу, – сказал Мерик, опуская миниатюрную копию корабля себе в карман. – В куче дерьма.

– Но ты вытащишь нас оттуда. Как всегда.