— Ну — признавайся до конца! Чертовы англичане заслали тебя сюда расстроить переговоры нацистов с советами?

— Оставьте его, Якоб! Такими темпами он нам поведает, как в детстве булочки с лотка воровал! Я сейчас сам с ним поговорю! — его высокопреосвященство подобрал подол облачения и, маневрируя между кучами строительного мусора, приблизился к привязанному священнику.

— Согрешить деянием — сущая мелочь, ибо самые страшные грехи мы творим неправедным помышлением! Мысль нечестивая предает душу в руки дьявола! Покайтесь, сын мой, в греховном помышлении и познайте неисчерпаемую милость прощения! Сознайтесь, чем прельщал вас на исповеди этот… медик?

— Фармацевт. Аптекарь Шпеер, — уточнил Шеф Кольбах.

— Я не знал, кто он, не знал! Это дьявольские козни…

Был поздний вечер; отец Грегор запер центральную дверь и даже ризницу, да и самому ему уже давно пора было уйти домой. Но он, в чем искренне кается сейчас, зачитался газетами, сидя в исповедальне — под казенным светильником. Никто не мог проникнуть в запертое здание — отец Грегор был просто потрясен, когда его окликнули через окошко:

— Я нуждаюсь в вашем совете, отче! Прошу, спасите меня от наваждения!

Голос был таким глухим и звучал так безнадежно!.. Ну как он — священнослужитель! — мог отказать? Голос продолжал:

— Скажите, святой отец, какая епитимья, какое покаяние способно помочь тому, кто продал свою бессмертную душу? — сначала слова кающегося звучали как шутка дурного тона или репетиция спектакля. Но пока невидимый некто говорил, отец Грегор все больше убеждался в его искренности. Священника охватил неподдельный ужас! Отец Грегор даже не решался перебивать…

Я знал, на что иду. С тех самых пор, как старый барон Фридрих подучил меня вызвать демона и заключить с ним сделку. Поверьте, добрый отче, то была самая удачная сделка в моей жизни, а я провернул их немало! Богатство и власть стали моей звездой. Я сполна наслаждался ими… Порок был для меня вдвойне сладок, ибо я знал: рано или поздно ОН потребует своего, знал, что мой последний час близится! Я смирился с грядущими муками ада, но разве думал я, что ОН будет настолько жесток и станет терзать меня прямо в земной юдоли! Что ОН пошлет за моей черной, истлевшей душой именно эту женщину! Ангела с совершенным телом и безумными очами… Нашу бедную жертву! Я не испытал такого удара, даже когда ОН сам, сам князь тьмы, нанес мне визит, словно желая убедиться, сколь глубоко я погряз в грехе.

Он пришел ко мне под личиной мудрого старца, ученого, с неизбывной печалью в глазах. Он не укорял меня — он лишь сожалел, как мудрый наставник, что растратил свое время на недостойного тупицу!

«Ты ни в чем не виноват. В тебе нет ни разума, ни фантазии совершить злодеяния, достойные твоего учителя — барона Фридриха фон Клейста! Ради чего ты сделался причастным «таинств» черной мессы? Ради грешков, что день за днем совершают мелкие клерки и домохозяйки? Нет, ты не нашел в себе сил убить моего верного слугу барона Фридриха, ты лишь жульнически присвоил Замок — имущество, истинной цены которому не знаешь! Я дал тебе средства, дал тебе власть, а что я получил взамен? Мелкую, обрюзгшую обывательскую душонку… Ты не злодей — ты жалкий, чванливый бюргер! Я хочу вернуть тебе твое недостойное сокровище! Я верну твою ничтожную душу! Верну так же, как и отнял: я дам тебе шанс отыграть ее…»

Он рассыпал по столу колоду карт — ту самую колоду с волшебными рисунками, ту магическую колоду, при помощи которой старый барон Фридрих заставлял адову силу служить себе! Колоду, которая лишила меня сна, покоя, денег и самой души! Простите меня, отче: столь глубоко мое падение, что я согласился вновь испытать судьбу почти с радостью!

«Что же ты поставишь на кон, жалкий трус? Золото? Холодные бриллиантовые бирюльки? Но я владею всеми земными кладами! Наркотики? Да я сам подарил их миру! Что у тебя есть, способное смирить мой гнев?» — спрашивал он с тихой скорбью. Я не колебался ни минуты — хотя адская машина старого Фридриха фон Клейста, способная наводить морок и отнимать разум, принадлежала нам всем троим — троим, прошедшим кровавое посвящение, троим, которым барон завещал свои страшные тайны, и я не мог распоряжаться ею самолично… Но я набрался мужества и совершил еще один грех — грех предательства общего дела, предательства дружбы!

Я принес адскую машину старого барона и поставил ее на кон — против своей души. Послушайте меня, отче, послушайте и последуйте моему совету: когда дьявол предложит вам свою игру, а это происходит с каждым из нас рано или поздно, не соглашайтесь, ибо у дьявола нельзя выиграть! Не прошло и часа, как он захлопнул чемодан со своим выигрышем и удалился, рассыпая холодные льдинки смеха… Я был жалок, я был смешон… Скоро в город приехал юный фон Клейст. В ночь его приезда, среди грозы и ветра, мне явилась Ута — его покойная мать! Безумная баронесса Ута. Она была укрыта музыкой, как плащом, — и парила у самого окна, словно легкая птичка! Она не нуждалась больше в моем раскаянии — она хотела только возмездия! Я был сломлен так, что просил своих сообщников по черным делам судить мой поступок, казнить, убить меня и избавить от наваждения. Они же только смеялись, они не верили мне — хотя час их был уже близок! Они хотели только одного: чтобы я вернул — вернул то, что отдал страшному старцу. Их мало интересовало, как я это сделаю. У меня была только одна возможность: я пошел в Замок и превратился в верного слугу этого исчадия. Я служил ему преданно и подобострастно, как служил старому барону Фридриху: я жаждал овладеть его тайнами! Мои усилия вознаградились редкостной удачей! Теперь я знаю, как отнять его силу! Я один! И молю вас, отче! Во имя своего высокого сана помогите мне! Не спрашивайте, откуда я знаю, но адское творение старого Фридриха фон Клейста скоро попадет в вашу церковь! Прошу вас, верните его мне! Тогда я смогу остановить Уту! Иначе меня ждет смерть — страшная смерть, холодная смерть без причастия и утешения!

Так этот человек беспрерывно причитал несколько часов. Пастор Грегор не видел его лица. Потрясенный священник только повторял молитвы вперемешку с призывами к покаянию… Однако его собеседник не собирался каяться, этот закосневший в грехе человек — всего лишь боялся кары! Но не карающая длань Господа пугала его — а всего лишь месть призраков из прошлого…

Отец Грегор перешел на истеричные всхлипы:

— Каюсь, ваше высокопреосвященство — каюсь, я недостоин своей паствы! Меа culpa… Моя вина! Я не нашел слов утешения для этого человека! Я оттолкнул его, выставил за дверь — просто потому, что мне было жутко в его присутствии. Как я мог предположить, что предмет, именуемый «адской машинкой», будет сокрыт в скромном клетчатом чемодане? И принесет чемодан мой давний знакомец — мистер Пенслоу. Человек, который без колебаний лил свою и чужую кровь за свободу Ирландии! Я был уверен, что в чемодане обычные террористические атрибуты — ртутные взрыватели, тротил, запальные шнуры, и категорически запретил оставлять опасный багаж в соборе! Если бы я заподозрил за всем этим дьявольскую руку, я тотчас доложил бы в епископат, сообщил в секретариат Его Святейшества…

— Хватит отвлекать нас россказнями про демонские козни! Ваше прошлое в британской разведке, отец Грегор, станет предметом тщательного служебного расследования, — решительно прервал увлекшего-священнослужителя отец Якоб. — В соборе имела место обыкновенная уголовщина. Банальный криминал — это юрисдикция Гестапо! Вот и работайте, прекратите отнимать время его преосвященства!

— О! Благодарение Господу, у меня достаточно времени, Якоб, — пропел кардинал Фанцонни, нацепил пенсне, артистичным жестом подозвал мускулистого брата с объемистой папкой и развязал на ней завязки: — Тем более здесь все ясно! Мы имеем дело с опасным расстройством психики! Все эти рассказы о дьявольском наущении — навязчивый галлюцинаторный бред, типичный для маньяка!

— Скорее мнение врача, чем священника, — скептически вставил Шеф Кольбах.