— Ну вот, — Пауль был здорово разочарован: он уже подумал, что занудный отец Якоб под видом книжки излагает настоящую историю происхождения его начальника! Ведь Кольбаху как раз около сорока, он весьма состоятельный человек, а о его родителях в личном деле сказано только, что они умерли в раннем детстве Карла…

Тем временем отец Якоб продолжал пересказывать сюжет романа, который от предложения к предложению становился все более фантастическим.

— Блестящую воинскую карьеру моего героя сгубила любовь…

— Любовь?… Знакомая история… Кхе-кхе, — закашлялся дедушка Клаус.

— Точнее, происхождение супруги… Когда молодой человек сражался в Монголии, то встретил и полюбил девушку из царского рода… э… точнее, из династии — из древней и старинной китайской династии. Он, конечно, женился, и вскоре у молодой пары появился сын… Официальная пропаганда Советского Союза утверждает, что тамошние граждане не придают значения социальному происхождению. Но это не вполне соответствует реальности, поскольку именно аристократическое происхождение в нынешней России может стать основанием для социальной обструкции. Коммунистическое командование моего героя было так разгневано его браком, что вынудило перспективного военачальника оставить должность армейского командира, встряхнуть знание немецкого языка и заняться шпионажем…

— Шпионаж — вполне достойное занятие для потомственного аристократа! Именно шпионы устанавливают правила, по которым потом вынуждены играть военные и политики. Только шпионы способны связывать по рукам и ногам тиранов и превращать мягкотелых либералов в агрессоров. Невидимые и скромные шпионы по собственной мерке сшивают политическую карту мира, как лоскутное одеяло…

— …И пока шпионы увлеченно занимаются политическим рукоделием, их безмозглые дочки успевают нарожать целый выводок ублюдков, — прервал пафосную речь дедули каркающий голос. — Вполне естественное поведение для девицы, отец которой предпочел похоть постригу и церковному сану! Грех сладострастия не прикрыть законным браком! А уж что говорить о гордыне — смертном грехе против Божьего промысла! Раскаяние, искреннее и неподдельное, вот единственное возможное искупление за греховную жизнь…

— Уважаемый Якоб, должен сказать, проповеди удаются вам лучше, чем приключенческие романы… Ваша история чрезвычайно скучная и больше смахивает на графоманский бред! Боюсь, вы проигнорировали такую важную стадию литературного труда, как сбор фактического материла. Чувствуется, что у вашей книги отсутствует документальная основа, — менторским тоном прокомментировал Кольбах.

— В моей книге о жизни героя рассказывает его пожилой гувернер, известный ученый. Этот высокообразованный человек много лет изучал старинные буддийские манускрипты и ритуальные рисунки в Урге, столице далекой Монголии. Когда город был занят конницей коммунистов, он с удивлением узнал повзрослевшего воспитанника в одном из так называемых комиссаров. Теперь, на склоне дней, бывший гувернер перебирает дорогие сердцу фотографии, газетные вырезки, письма и дневники, вспоминает детство мальчика и размышляет, кого еще может заинтересовать эта старая история…

— Отец Якоб, скажу со всей откровенностью: лично мне эта история кажется совершенно фантастической, поскольку рассказ какого-то маразматика сам по себе документом не является! Но, тем не менее — из уважения к понтифику я затрачу еще пять минут на то, чтобы узнать о ваших конструктивных пожеланиях к оргкомитету фестиваля или ко мне лично, если у вас таковые имеются…

— Я не имею личных политических симпатий, герр Кольбах. Я скромно служу вечному… И предполагаю, что с вашей помощью будет возможно сохранить Замок за его исконным владельцем…

— Знаешь, отец Якоб, а мне твой роман понравился! — бесцеремонно прервал прелата дедуля

Клаус. — Единственное «но»: в сюжете содержится фактическая ошибка…

— Какая еще ошибка? Я никогда не ошибаюсь! — огрызнулся отец Якоб.

— Ты ошибся, когда назвал дитя своего героя мальчиком! Я уверен: у него дочь! И черт меня разорви прямо сейчас, если эта девочка не настоящая, чистокровная принцесса!

— Для меня это несущественно, — буркнул отец Якоб.

— А для меня очень… Я старый сентиментальный человек и люблю книги, которые заканчиваются свадьбой! Ведь девочка может приехать из России повидать отца, встретить во время путешествия жизнерадостного спортивного парня из приличной немецкой семьи и выйти за него замуж! В конце концов, молодого человека ждет хорошая карьера, да и один респектабельный пожилой родственник подкинет молодым деньжат на первое время…

Пауль тоже мог бы с готовностью жениться на принцессе! Жаль, что у него вместо респектабельных родственников, способных подкинуть деньжат, только дедуля — сказочник!

— Сватаешь принцессу за жертву телегонии?

— Жертву чего? — уточнил Шеф Кольбах.

— Телегонии! Смешно, герр Кольбах, если я — католический священнослужитель! — начну объяснять офицеру СС, что такое телегония! Это концепция, в соответствии с которой беспорядочные добрачные связи ухудшают наследственные расовые характеристики потомства. Например, бестолковый рыжий обормот, младший внук Клауса, второй внебрачный ребенок у матери, — как раз классический пример телегонии! Уяснили?

— Разумеется, я знаком с этим концептом, не нужно тратить мое время на такие банальности! — отрезал Шеф, и Пауль живо представил себе, как у его начальника, лишенного возможности вернуться к работе, нервно дернулся уголок рта.

— А еще, отче Якоб, я бы сказал, что в твоей книге маловато ярких, выпуклых персонажей второго плана, — дедуля Клаус вошел в раж и вещал как настоящий литературный критик из радиопередачи. — Тебе надо обогатить текст… Например, историей про порочного священнослужителя, который против божеских установлений увлекся то ли белобрысым оперным певцом, то ли стройным офицером — на твой вкус — и написал ему э… — донеслись звуки возни и шуршания: видимо, дед вытащил из пиджака какую-то бумагу. — Да вот, смотрите сами, герр Полковник. Он написал своему молоденькому вздорному приятелю наставление… В стихах, да еще и эдаким почерком с очень характерными вензелями… Глаз у меня уже не тот, и без очков тяжело разобрать слова, так что читайте лучше вы, герр Кольбах…

— «Мой златокудрый соловушка…» Послушайте, отец Якоб, мне пришла в голову отличная идея для вашего романа! Добавьте немного мистики и сделайте одного из персонажей ясновидящим! Офицер-прорицатель — сейчас в Германии такие в большой моде…

Слова Шефа погрязли в невнятном шуме, Пауль крутил ручки настройки, пытаясь увеличить громкость. Но все равно он мог только гадать, что же произошло в камере: то ли неведомый отец Якоб кинулся вырывать бумагу у дедушки, но Шеф преградил ему дорогу и здорово оттузил, то ли уважаемый священник кинулся отнимать письмо у Кольбаха, а расторопный дедуля сделал ему подножку и герр Пастор с шумом растянулся на полу…

— Все! Старая скотина, будь уверен, я запечатаю тебя в склеп и отпою гораздо раньше, чем ты умрешь! — глухо рычал Якоб.

— А мне кажется, старина Клаус — отличный соавтор, — иронично хмыкнул Шеф. Железная дверь камеры хлопнула с такой силой, что вся старинная постройка испуганно вздрогнула над головами Кольбаха и дедушки Клауса.

— Давайте выпьем еще по рюмашке, герр Полковник, — предложил Клаус.

— Называйте меня просто Карлом, — устало звякнул стаканом Шеф.

— Так сколько мне стоит поставить на то, что ребята поженятся, Карл?

— Глупо заключать пари в отношении недописанной книги! Герой не видел дочку много лет, и он крайне ограничен в выборе средств, когда речь идет о Советах…

— Знаете, Карл, в чем прелесть романов? Да в том, что автор сам позаботится, чтобы события вокруг его героя складывались так, а не иначе… — добродушно рассмеялся дедуля.

— В таком случае я спокоен за этого героя и могу возвращаться к производственной рутине, — похоже, Шеф улыбнулся. — Прошу простить, я вынужден торопиться: у меня в двадцать три часа назначена встреча…