Прежде всего было признано необходимым реорганизовать властные структуры, упростив и сократив их. «Иметь в Совете Министров СССР вместо двух органов — президиума и бюро президиума, один орган — президиум», в состав которого должны были войти председатель Совета Министров и его первые заместители, являвшиеся одновременно и членами президиума ЦК. Аналогичную перестройку претерпели и высшие партийные органы, где также были слиты бюро президиума и президиум ЦК.

Вторая группа вопросов, естественно, определила персональный состав новых органов власти. Президиум ЦК включил, помимо членов упраздненного бюро — Г. М. Маленкова, Л. П. Берия, К. Е. Ворошилова, Н. С. Хрущева, Н. А. Булганина, Л. М. Кагановича, М. 3. Сабурова, М. Г. Первухина, еще В. М. Молотова и А. И. Микояна. Президиум же Совета Министров оказался вдвое меньшим: председателем утвердили Маленкова, а его первыми заместителями — Берия, Молотова, Булганина и Кагановича.

Наконец, для того, чтобы юридически оформить и, тем самым, официально закрепить реорганизацию, решили провести не 4 марта, а лишь S марта, в 8 часов вечера совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров и президиума Верховного Совета СССР.

Важность происшедшего оказалась настолько очевидной, что информацию о нем, хотя и в донельзя завуалированной форме, почти незамедлительно предали гласности. Газета «Правда» в передовой статье номера уже за 5 марта «Великое единство партии и народа» при традиционном объеме, заполненном дежурным, по сути бессмысленным набором пропагандистских штампов, упомянула лишь три фамилии. Разумеется, Ленина, Сталина и еще… Маленкова. Только их. Тем самым, не только как бы предвосхищалось безусловное и единогласное одобрение смены руководства на совместном заседании. И его участникам, и всем остальным руководителям — среднего и низшего звена, прямо указывалось, чьи распоряжения и указания отныне следует принимать к беспрекословному исполнению, на кого именно ссылаться прежде всего и пренепременно в статьях, выступлениях.

И все же заседание бюро президиума ЦК, провозгласившее преемника Сталина еще до его смерти, определившее тех, кто теперь стоял на вершине иерархической лестницы, отнюдь не разрешило всех неотложных злободневных проблем. Предстояло еще, и никак не позже, чем к вечеру 5 марта — моменту открытия совместного заседания, договориться не только о государственных должностях для всех членов нового президиума ЦК, но и сформировать правительство.

Принципиальный подход к решению столь непростой в сложившихся экстраординарных условиях задачи сложился еще накануне. Тогда, когда участники тайных переговоров, стремясь во что бы то ни стало подчеркнуть, сделать очевидным для всех без исключения свое совершенно особое положение, отказались от воссоздания многочисленного ПСМ СССР. Подменили его прежним, узким бюро, просто переименовав последнее. Логическим развитием такого подхода стал и отказ от восстановления координировавших и направлявших по отраслям министерства и ведомства бюро при СМ СССР, чьи председатели и составляли прежде доходивший до 12 человек ПСМ СССР. Вместо этого пошли на сокращение вдвое числа самих министерств. Тем самым, реальная власть в своей совокупности сознательно дробилась между 25 министрами, лишь несколько из которых оказывались в кругу избранных — первых заместителей главы правительства. Дело оставалось за «малым» — договориться как о собственно принципиально новой структуре высших органов управления, так и о кадровых назначениях.

Однако даже за полтора дня сделать это полностью оказалось невозможным. Причина первой такой серьезной неудачи объяснялась весьма просто. Каждый из членов триумвирата упорно и настойчиво стремился сохранить свое положение. Не допустить ни умаления собственных, только что занятых позиций, ни усиления их у остальных. Настоять при утверждении на министерские посты тех, кого они — и Маленков, и Берия, и Молотов — с большей или меньшей вероятностью могли полагать своими союзниками и единомышленниками. К исходу дня 5 марта удалось согласовать распределение только ключевых должностей в СМ СССР, ПВС СССР да провести основательную перетряску секретариата ЦК.

Вот здесь-то и оказалось, что тактика, избранная Маленковым, полностью себя оправдала. Не столько эффект внезапности, сколько отсутствие у соперников времени на то, чтобы суметь сговориться и принять контрмеры, позволило ему получить все, чего он добивался. Сосредоточить в своих руках максимально возможный контроль над государственным и партийным аппаратами.

Как председатель СМ СССР, Маленков получил обязанность наблюдение за работой советов министров союзных республик. Но как председательствующий на заседаниях Совмина — еще и фактическую возможность влиять на формирование основ внутренней и внешней политики, ставя на обсуждение или отвергая как «неподготовленные» те или иные вопросы по собственному усмотрению. Вместе с тем, по решению Пленума Георгий Максимилианович председательствовал еще и на заседаниях президиума ЦК. Иначе говоря, определял и даты их проведения, и повестку дня. Наконец, удержав за собою также и должность секретаря ЦК, продолжал направлять работу партаппарата. Мог в случае необходимости оказывать прямое воздействие на характер решений, принимаемых секретариатом, или выносимых им на утверждение или обсуждение президиума ЦК.

Берия, хотя и стал вторым лицом в стране, весьма значительно уступал по положению, по возможностям Маленкову. Не мог даже сравниваться с ним в правах, хотя и сумел получить, выторговать многое. Прежде всего, возвращение отобранных у него еще в 1946 году двух силовых министерств — государственной безопасности и внутренних дел, которые с этого момента сливались в одно: МВД СССР. Мало того, сохранил за собою Лаврентий Павлович и контроль за деятельностью трех наиважнейших для создания и наращивания военной мощи страны и потому самых засекреченных учреждений: главных управлений при СМ СССР — Первого, Второго, Третьего — ядерная программа…

<В оригинале отсутствует часть текста. — Прим. Авт fb2.>

…ной зависимости оказывалось военное министерство, а кроме того сохранялись прямые связи с рядом промышленных министерств, обязанных выполнять заказы управлений вне всякой очереди, даже с нарушением пятилетних или годовых планов.

Молотову, как менее активному участнику борьбы за власть, пришлось ограничиться постами министра иностранных дел да, по должности, главы одного из трех органов внешнеполитической разведки — Комитета информации. Столь же ограниченные по сравнению с прежними полномочия достались и Булганину, во второй раз возглавившему военное министерство. Но и этим их несколько приниженное положение не ограничилось. Проявилось оно и в ином. Оба члена «пятерки» вынуждены были принять первыми своими заместителями отнюдь не тех, кого они сами подобрали бы себе. Молотов — Я. А. Малика и А. Я. Вышинского, а Булганин — А. М. Василевского и Г. К. Жукова. То есть в принудительном порядке, в качестве ближайших помощников тех, кто еще накануне возглавлял то же министерство, располагал в нем «своими» людьми, устоявшимися связями и влиянием.

Однако даже такие, урезанные до предела, весьма ограниченные права, и отражавшие истинное положение Молотова, Булганина в «пятерке», оказывались несоизмеримо огромными при сравнении с тем, что уделили Кагановичу. Он оказался единственным из первых заместителей главы правительства, не получившим «портфель». Важнейшего, если не решающего в подобных случаях, совместительства — поста руководителя любого, даже самого малозначительного министерства.

Третий уровень власти составили те пятеро, кто стал заместителями председателя Совета Министров, что из-за спешки забыли зафиксировать в проекте решения. Прежде всего, в силу статуса давнего члена политбюро, Микоян, назначенный министром внутренней и внешней торговли — пост, который он с перерывами занимал еще с середины 20-х годов. Затем те, кого утвердили на ключевых должностях по управлению экономикой, вернее, той ее сферы, которая органически являлась и фундаментом военно-промышленного комплекса, и значительной производственной частью его. Те, кто возглавил важнейшие укрупненные министерства, заменившие ведущие отраслевые бюро при Совмине.