Но, пожалуй, наиболее откровенно раскрыл суть новой «полосы» — «фазы» Жданов. Выступая по столь вроде бы далекому от насущных вопросов жизни вопросу, как устав ВКП(б), вполне преднамеренно продолжил обоснование сущности ближайших десяти — пятнадцати лет. Прямо отметил, что она будет заключаться в отделении партии от государства. Необходимость же подобной меры связал с решением чисто экономических задач. «Там, где партийные организации, — подчеркнул Жданов, — приняли на себя несвойственные им функции руководства хозяйством, подменяя и обезличивая хозяйственные органы, там работа неизбежно попадала в тупик». Именно так объяснил все просчеты и неудачи предыдущих пятилетних планов. И говоря уже не о горкомах, обкомах или райкомах, а об аппарате ЦК ВКП(б), заявил: «Производственно-отраслевые отделы ныне не знают, чем им, собственно, надо заниматься, допускают подмену хозорганов, конкурируют с ними, а это порождает обезличку и безответственность в работе»[114]. И не заботясь о том, как отнесется к его предложению партократия, объявил о ликвидации подобных отделов. Всех, кроме — пока, временно — двух: сельскохозяйственного в силу его сохранявшейся значимости, и школ, так как в стране отсутствовал союзный наркомат просвещения.

Развивая положения, уже высказанные Сталиным в отчетном докладе, предложил полностью реконструировать структуру партаппарата. Построить ее на двух опорах. На управлении кадров (УК), что в контексте выступления Иосифа Виссарионовича должно было означать только одно — проведение в жизнь новой политики по отношению к «интеллигенции», вернее работникам госаппарата, обладающим высшим образованием, которых и следовало выдвигать на руководящие должности. Да и не только в гос-, но партаппарат, ибо среди даже секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, подметил Жданов, свыше 40 % не имели хотя бы среднего образования.

Вторым базисом, на котором отныне предстояло покоиться партаппарату, становилось управление пропаганды и агитации (УПиА). Оно получало две основные функции: пропаганды и агитации с помощью подконтрольных прессы, радио, издательств, литературы и искусства, а также подготовки в теоретическом плане («коммунистическое воспитание») всей массы партийных и государственных служащих. На годичных курсах переподготовки — низшего кадрового звена, в двухгодичных ленинских школах — среднего звена, в трехгодичной Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) — подготовку резерва для высших руководителей.

Вместе с тем огласил Жданов и другие, не менее важные замыслы, которые должны были кардинально изменить как внутрипартийную жизнь в целом, так и саму партию. Съезду было предложено утвердить отмену ряда принципиальных положений. Ранее существовавших «категорий», иными словами деление вступавших в партию по классовому признаку — на рабочих, крестьян, служащих, где абсолютным преимуществом обладали, естественно, лишь первые. Таким образом, в ВКП(б) открыли широкий, свободный доступ, прежде весьма затрудненный и ограниченный, служащим, «советской интеллигенции», сразу же и активно начавшим практически размывать «пролетарскую» по составу партию. А отсюда возникла и необходимость при статистических выкладках объединять в одной группе членов партии — рабочих и служащих, дабы скрыть нарастающее преобладание именно последних.

В не предусматривающей возражений форме предложил Жданов зафиксировать отмену и кооптации, открытые, да еще «списком», выборы руководителей парторганизаций всех уровней. Заменить старую процедуру тайным голосованием, что и должно было свидетельствовать о торжестве внутрипартийной демократии, обеспечивать ее. На то же было направлено и еще одно предложение, высказанное Ждановым и утвержденное съездом — об отмене проводившихся ранее более или менее постоянно массовых чисток как потенциального обоснования возможного повторения массовых же репрессий.

Наконец, благодаря еще одному изменению от вступавших в партию теперь требовали не «усвоения» — глубокого знания устава и программы, а всего только «признания» их. Отныне от неофитов не ожидали более понимания основ марксизма, а, следовательно, идейности, убежденности, сознательности, незыблемости во взглядах. По существу, все, кому предстояло пополнить ряды ВКП(б), должны были стать некоей составной частью своеобразного «блока» или «народного фронта». Только обеспечивать своей массой, чисто количественной, право на власть той небольшой группе, которая и возглавляла страну, определяла курс партии, ее тактику и стратегию.

Так, с XVIII съезда, из-за всего лишь нескольких, казалось бы незначительных корректив, ВКП(б) перестала быть даже формально, по уставу, тем, чем она была в годы революции и гражданской войны, в первую пятилетку — революционной, радикальной и максималистской партией пролетариата. Открыто превратилась в партию власти для ее кадрового и идеологического обеспечения. Тогда же и в ее руководстве обозначились достаточно серьезные сдвиги, свидетельствовавшие об усилении позиции тех, кто был автором и проводником реформ.

На Пленуме, состоявшемся 22 марта 1939 года, в ПБ взамен Г. И. Петровского, давно уже не игравшего сколько-нибудь значительной роли, но бывшего олицетворением преемственности как славный представитель гвардии революционной эпохи, полноправно вошел А. А. Жданов, до съезда, до официального принятия резолюции о перестройке партаппарата, ставший начальником УПиА. Кандидатами в члены ПБ избрали Л. П. Берия, окончательно закрепившего тем свое вхождение в руководство, и Н. М. Шверника — но уже не столько как главу советских профсоюзов, сколько как своеобразный противовес «молодым кадрам». Более серьезными оказались перемены в составе секретариата ЦК. Из него удалили Л. М. Кагановича, что явилось для того очередным свидетельством заката карьеры, но зато ввели Г. М. Маленкова, избранного также и в ОБ. А месяц спустя, 31 марта, его утвердили и в должности начальника УК[115]. Столь заметный, вопиющий разрыв по времени в назначении Жданова и Маленкова можно объяснить лишь одним. Тем, что продвижению вверх Георгия Максимилиановича, явного реформатора, достаточно сильно, упорно сопротивлялось консервативное крыло узкого руководства. Те, кто справедливо должен был опасаться не только полной смены кадровой политики, но и, как следствие ее, за свое будущее — потерю прежней безраздельной власти.

На XVIII съезде открыто, во всеуслышание о реальной боеготовности СССР не говорили, хотя по утверждению Сталина война уже началась. Лишь пока не приобрела всеобщего, мирового характера. Но именно потому для подготовки отражения почти неизбежного нападения делалось весьма многое. Прежде всего — довольно быстро, за несколько месяцев, была проведена реорганизация явно негодной системы управления теми отраслями экономики, которые напрямую или опосредственно были связаны с производством вооружения.

11 января 1939 года огромный и неповоротливый, доказавший свою неспособность добиться положительных сдвигов в работе, наркомат оборонной промышленности (М. М. Каганович) разделили на четыре, отчетливо выражавших их узкую специализацию. Создали наркоматы: авиационной (НКАП, М. М. Каганович), судостроительной промышленности (НКСП, И. Ф. Тевосян), боеприпасов (НКБ, И. П. Смирнов) и вооружений (НКВ, Б. В. Ванников). Правда, допустили при этом и неизбежные, незначительные огрехи. Ответственность за производство патронов, например, возложили на НКВ, а за выпуск для них гильз и пороха — на НКБ. Кроме того, танковую промышленность, несмотря на всю ее значимость для современной войны, сохранили в виде всего лишь главка (главспецмаш) наркомата машиностроения.

24 января выделение в самостоятельные наркоматы важнейших отраслей продолжили ликвидацией многократно и длительное время преобразовывавшегося наркомтяжпрома (Л. М. Каганович). Взамен его остатков создали наркоматы топливной промышленности (Л. М. Каганович), электростанций и электропромышленности (М. Г. Первухин), черной металлургии (Ф. А. Меркулов) и цветной (А. И. Самохвалов), химической промышленности (М. Ф. Денисов). 5 февраля узкую специализацию управления промышленности продолжили делением наркоммаша (В. К. Львов) на наркоматы тяжелого (В. А. Малышев), общего (П. И. Паршин) и среднего машиностроения (И. А. Лихачев), сохранив в последнем «танковый» главк, а 12 октября завершили, разделив наркомтоппром на наркоматы нефтяной (Л. М. Каганович) и угольной промышленности (В. В. Вахрушев).