Их созданием предстояло решить одновременно две задачи. Прежде всего, надежно защитить наиболее важные сельскохозяйственные регионы от любых природных случайностей, главным образом засухи. Завершить то, что было начато еще в 1948 году работами по созданию полезащитных лесонасаждений. А вместе с тем, насытить в необходимых, гигантских размерах электроэнергией всю экономику страны. Обеспечить, наряду с прочим, нужды ядерной промышленности.

Пропагандой все эти постановления в совокупности были названы «Великими стройками коммунизма». Как и в годы первой пятилетки, должны были породить безграничный энтузиазм масс, внушить населению представление о том, что от прекрасного светлого будущего их отделяет уже весьма непродолжительный период. А осуществив планы, удастся не только догнать, но и перегнать развитые страны Запада, и не по общим, валовым показателям, но и по более существенным — по производству на душу населения. Однако в который уж раз этим планам, обещаниям пришлось стать всего лишь благими пожеланиями.

Именно тогда, летом 1950 года, холодная война неожиданно вступила в самую опасную фазу. Опять вынудила Советский Союз все свои силы бросить на очередную гонку вооружений.

Новое ядро СМ СССР, оно же — узкое руководство практически в полною составе, лишь без Косыгина, начало менять пространственную ориентацию своей внешней политики. Переносить центр тяжести в ней с Западной Европы на Дальний Восток. Туда, где, как казалось, победа революции в Китае создавала возможность для активного и широкого проникновения. Позволяла закрепиться в обширном регионе мира. Вроде бы подтверждало такое восприятие многое. Обретение незадолго перед тем независимости Индией и Пакистаном, Бирмой. Успешная победа в декабре 1949 года индонезийского народа над войсками Нидерландов и поддерживавшей их Великобританией. Провозглашение в январе 1950 года независимости Вьетнама — после четырехлетней борьбы с французскими колонизаторами. Гражданская война, шедшая на Филиппинах, в Малайе.

12 января 1950 года Дин Ачесон, только что сменивший Маршалла на посту Государственного секретаря США, выступая в национальном клубе печати в Вашингтоне, объявил Японию с островами Рю-Кю и Филиппины «оборонительной линией» своей страны. Заявил о готовности администрации Трумэна предоставить народам Азии ту помощь, в которой они будут нуждаться. Но заявил и иное. Мол, в полном соответствии с давней, традиционной российской политикой, СССР стремится отделить северные территории Китая, присоединив их. Так якобы он уже поступил с Монголией, собирается — с Маньчжурией и Синьцзяном.

Усугубило, без сомнения, подозрительность американцев подписание 14 февраля в Москве советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи. Договора, носившего откровенно антияпонскую направленность. Ведь в нем прямо отмечалось: «В случае, если одна из договаривающихся сторон подвергнется нападению Японии или союзных с ней государств, и она окажется, таким образом, в состоянии войны, то другая сторона немедленно окажет военную и иную помощь всеми (выделено мною. — Ю. Ж.) имеющимися в ее распоряжении средствами». Тем самым, не отрицалась возможность применения ядерного оружия, хотя об этом прямо не говорилось.

Но не менее важное значение для оценки подлинной ситуации, возникшей в Азии, для оценки новых отношений Москвы с Пекином играло и подписанное в тот же день соглашение о КВЖД, теперь называемой Китайской Чанчуньской железной дорогой, о Порт-Артуре и Дальнем — по сути, о военных базах СССР и транспортной коммуникации, связывающей их с советской территорией. Они должны были быть переданы КНР после подписания мирного договора с Японией, но не позднее конца 1952 года. До этого срока они оказывались под совместным, советско-китайским управлением[714].

Положение, складывавшееся теперь в мире, члены узкого руководства оценивали довольно схоже. Маленков, выступая всего за три месяца до начала Корейской войны — 9 марта, перед избирателями, сказал: «Советское правительство, верное делу всеобщего мира, не откажется от дальнейших усилий, направленных на всемерное обеспечение мира, и готово быть активным участником всех честных планов, мероприятий и действий по предотвращению новой войны, по сохранению мира во всем мире». То же самое, только в более жестком, суровом тоне, высказал уже на следующий день и Молотов. «Мы, — весьма осторожно выразил он свое видение проблемы, — всецело стоим за ленинско-сталинские принципы мирного сосуществования двух систем и за их мирное экономическое соревнование.

Но нам хорошо известна та истина, что пока существует империализм, существует и опасность новой агрессии…»[715]. Только Сталин и весной, и летом 1950 года хранил необычное молчание. Ни разу не высказался по вопросам внешней политики. Даже в наиболее простой форме — интервью. Потому-то ничто и не предвещало того, что произошло 25 июня. Вторжения северокорейских войск на территорию Южной Кореи.

Почему же началась Корейская война? До сих пор, несмотря на более чем настойчивые поиски, так и не удалось обнаружить никаких документов, которые подтвердили бы предварительное одобрение ее Кремлем. Ни согласия Сталина или Молотова, кого-либо другого из узкого руководства, даже устного, но непременно зафиксированного официальной протокольной записью. Ни некоего секретного пакта СССР — КНДР, заключенного во время встречи Ким Ир Сена 10 апреля 1950 года со Сталиным, Маленковым, Молотовым и Вышинским. Сегодня можно считать уже, что такого рода договоренностей просто не существовало. Скорее всего, инициатором войны на Корейском полуострове являлся Пхеньян — с благословения на то Пекина, обезопасившего себя на случай прямого столкновения обязательной поддержкой Москвы. Советский Союз — его узкое руководство, судя по всему, просто было поставлено в известность о том, что вскоре должно произойти. А потому вынуждено было ограничиться лишь одним. Принятием данного факта к сведению и расчетом на то, что США, его союзники не станут вмешиваться в этот локальный конфликт либо просто не успеют сделать того. Смирятся со свершившимся.

Прямым подтверждением тому служит «Директива» послу СССР в Пхеньяне Т. Ф. Штыкову, утвержденная Маленковым, Молотовым и Громыко 24 сентября 1949 года, ровно за девять месяцев до начала Корейской войны. Документ, до предела откровенно выражавший подлинную позицию советского руководства:

«Тов. Штыкову поручается встретиться с Ким Ир Сеном и Пак Хе Пеном и, строго придерживаясь приведенного ниже текста, заявить следующее:

В связи с поставленными Вами вопросами в беседе со мной 12 августа с. г. я получил указание передать Вам мнение Москвы по затронутым Вами вопросам.

Ваше предложение начать наступление корейской народной армии на юг вызывает необходимость дать точную оценку как военной, так и политической стороны этого вопроса.

С военной стороны нельзя считать, что корейская народная армия подготовлена к такому наступлению. Не подготовленное должным образом наступление может превратиться в затяжные военные операции, которые не только не приведут к поражению противника, но и создадут значительные политические и экономические затруднения для Северной Кореи, чего, конечно, нельзя допустить (выделено мною. — Ю. Ж.). Поскольку в настоящее время Северная Корея не имеет необходимого превосходства вооруженных сил по сравнению с Южной Кореей, нельзя не признать, что военное наступление на юг является сейчас совершенно неподготовленным и поэтому с военной точки зрения оно недопустимо (выделено мною. — Ю. Ж.).

С политической стороны военное наступление на юг Вами также не подготовлено. Мы, конечно, согласны с Вами, что народ жаждет объединения страны, а на юге он, кроме того, ждет освобождения от гнета реакционного режима. Однако до сих пор сдельно еще очень мало для того, чтобы поднять широкие народные массы Южной Кореи на активную борьбу, развернуть партизанское движение по всей Южной Корее, создать там освобожденные районы и организовать силы для общенародного восстания. Между тем только в условиях начавшегося и действительно развертывающегося народного восстания, подрывающего основы реакционного режима, военное наступление на юг могло бы сыграть решающую роль в деле свержения южно-корейских реакционеров и обеспечить осуществление задачи объединения всей Кореи в единое демократическое государство. Поскольку в настоящее время сделано еще очень мало для развертывания партизанского движения и подготовки общенародного восстания в Южной Корее, нельзя не признать, что и с политической стороны предложенное Вами наступление на юг также не подготовлено (выделено мною. — Ю. Ж.).