Окончательно операции по контрабанде оружия советское руководство свернуло лишь в начале февраля 1949 года. Только тогда, когда сразу же после инаугурации, совпавшей с кануном выборов в израильский парламент, кнессет — 24 января, США признали правительство Бен Гуриона де юре, а Трумэн подписал закон о предоставлении Израилю обещанного многомиллионного долгосрочного займа.

В те же январские дни в Москве продолжились (или скорее начались) аресты тех членов ЕАК, которые действительно работали, а не числились в нем. Которые, судя по всему, использовались Молотовым, разведывательной службой МИД СССР — Комитетом информации. Вслед за руководителем ЕАК И. Фефером, его заместителем, бывшим консулом СССР в Сан-Франциско, причастным к атомному шпионажу Г. Хейфецем, последовали аресты бывшего главы Совинформбюро С. А. Лозовского, а также Л. Квитко, П. Маркиша, Б. Шимелиовича, других. Возможно, среди арестованных оказались и те, кто не знал, к чему невольно оказался причастен, о чем не ведая случайно знал. На судьбе же «свадебных генералов» ЕАК — писателей В. Гроссмана, И. Эренбурга, поэта С. Маршака, пианистов Э. Гилельса, Я. Флиэра, архитектора Б. Иофана, композитора А. Крейна, скульпторов П. Сабсая, П. Чайкова, режиссера А. Таирова, театральных художников И. Рабиновича, А. Тышлера, кинорежиссера Ф. Эрмлера, публициста — постоянного автора газеты «Правда» Д. Заславского, сатирика из журнала «Крокодил» Г. Рыклина, очень многих иных, менее или совсем неизвестных, ликвидация ЕАК практически не отразилась.

И все же лишь роспуском ЕАК решительный пересмотр ближневосточной политики Советского Союза не мог ограничиться. Должен был неизбежно затронуть и более высокий уровень. И затронул. Очень скоро. Стал поводом для очередного, оказавшегося самым значительным, передела власти в Кремле.

После победы над нацистской Германией минуло три с половиной года. Однако практически ни одну задачу из тех, что поставила сама жизнь, выдвинуло, и не безосновательно, узкое руководство как наиболее насущные, первоочередные, решить так и не удалось.

Города, деревни тех областей, по которым дважды — с запада на восток и обратно — прошел страшный и безжалостный каток боевых действий, еще не были подняты из руин. Лежали в развалинах, хотя время, отведенное на восстановление, почти истекло. Рабочую силу, немногие имеющиеся средства приходилось прежде всего и главным образом направлять на восстановление промышленности. Но и там дела оказались далеко не блестящими. Только в конце 1948 года удалось начать выпуск крайне необходимой для сельского хозяйства продукции на Минском и Харьковском тракторных заводах, Ростовском и Харьковском комбайновых. Тогда же завершилось восстановление крупнейшей в европейской части СССР ГЭС — Днепровской, Азовского и Макеевского металлургических комбинатов, предприятий комплекса Криворожского бассейна, частично — шахт Донбасса.

До некоторой степени явные просчеты, недостатки, неудачи компенсировали тем, что бросалось в глаза, могло служить не только весомым доказательством все же имевшихся достижений, но и их рекламой. В 1947 году в значительной степени благодаря репарациям, вывозу из Германии промышленного оборудования, начался массовый выпуск в Москве, Горьком и Ярославле автобусов «ЗиС-154» и «ЗиС-155»; легковых автомобилей «Москвич», «Победа», «ЗиМ», «ЗиС-110»; грузовиков «ЗиС-150», «ЗиС-151»; «ГАЗ-63», «ЯАЗ-200», «ЯАЗ-210», а на новом автозаводе, в Минске — «МАЗ-2». В конце 1946 года стало возможным приступить к серийному производству пассажирского самолета «Ил-62», а спустя два года еще и многоцелевого «Ан-2», что воссоздало гражданскую авиацию.

Причины серьезнейших отставаний в выполнении пятилетнего плана восстановления, предусматривавшего и подъем — сразу же вслед за тем, народного хозяйства крылись в оценке и подходах к международному положению. В неприятии монополии США на ядерное оружие, в признании правил холодной войны с ее непременным атрибутом — гонкой вооружений. Все это и вынуждало узкое руководство направлять чуть ли не все возможности экономического потенциала страны преимущественно на два направления. Те, что и стали, но лишь для власти, первостепенными, вынуждая откладывать все остальное для лучших времен.

На атомное: работу промышленных ядерных центров — Саровска под Арзамасом, под Челябинском, научных — Москвы и Сухуми; строительство полигона под Семипалатинском. На все то, что и позволило уже 6 ноября 1947 года Молотову поразить мир. Заявить во всеуслышание, на торжественном заседании Моссовета по случаю 30-летия Октябрьской революции: «Известно, что в экспансионистских кругах Соединенных Штатов Америки распространилась новая своеобразная религия: при неверии в свои внутренние силы — вера в секрет атомной бомбы, хотя этого секрета давно уже не существует».

Пришлось Советскому Союзу, хотел он того, или нет, сосредоточить экономические возможности и на еще одном, не менее важном направлении. На создании средств доставки ядерного оружия. Для отдаленного будущего — ракет. Для ближайшего — бомбардировщиков дальнего действия. Четырехмоторных «Ту-4», созданных фактически как точная копия американского самолета «В-29». Реактивных — «Ту-12», впервые поднятого в воздух летом 1947 года, и «Ту-14», испытания которого состоялись в конце того же года.

По мнению узкого руководства лишь паритетность, только создание собственного ядерного щита могло позволить говорить с США на равных. Защищать национальные интересы Советского Союза, гарантировать его безопасность в настоящем и будущем. А до того заставляло вновь и вновь откладывать решение более насущных, но уже для населения, задач — резкого увеличения производства продуктов питания, предметов широкого потребления, строительство жилья. Вынуждало направлять на оборону гигантские средства. Только на содержание собственно вооруженных сил, притом открытое, с утверждением на сессиях ВС СССР, в 1946 году — 22,8 % расходной части всего бюджета, в 1947 — 15,8 %, но уже в 1948 — 17,5 %, а на 1949 год и запланировать того больше — 19,1 %. Несколько меньше выделяли на МВД с его собственными войсками. Наконец, огромные средства требовали и министерства, в той или иной степени работавшие на оборону. При этом с 1946 по 1949 год расходы только на строительство военно-морского флота увеличились почти в два раза.

Осложняло внутреннее положение СССР и все еще не сломленное, далекое от ликвидации вооруженное сопротивление сепаратистов в республиках Прибалтики, западных областях Украины. Те откровенно антисоветские подпольные движения, которые США, после утверждения конгрессом осенью 1947 года закона о национальной безопасности и создания в соответствии с ним ЦРУ, чуть ли не открыто поддерживали. Материально — снабжая оружием, радиостанциями, деньгами. Морально — обещая в радиопередачах на эстонском, латышском, литовском, украинском языках радиостанций «Голос Америки», «Свободная Европа» скорую войну. Уже не холодную, а настоящую, горячую — Запада с Советским Союзом.

Такая ситуация напрямую отражалась на отношениях «Москвы», Центра с регионами, обуславливая усиление позиций последних. Заставляла в качестве пропагандистской контрмеры, по крайней мере на словах, защищать федерализм в ущерб давно назревшему унитаризму, сохранять все внешние атрибуты «самостоятельности» союзных республик. Усиливать роль их правительств в руководстве экономикой на подведомственной территории, способствовать на деле развитию национальных языков, культуры. В свою очередь, подобная политика вынуждала наращивать мощь партии, ее местных структур как основного противовеса, сдерживающей силы возраставших центробежных тенденций. Партии в целом, лишь потому и начавшей медленно, но неуклонно возвращать себе прежние позиции, властные, достаточно широкие полномочия. И реанимировать казалось бы забытую навсегда идею движения к коммунистическому обществу. Программу его «построения», но на этот раз не краткосрочную, а рассчитанную на весьма длительный период.