6 июля 1945 года ПБ решило «организационно усилить» «сепаратистские движения» в Южном Азербайджане, Северном Курдистане, Гиляне, Мазендаране, Хорасане. Возложило ответственность за проведение такого рода работы на первого секретаря ЦК КП(б) Азербайджана Багирова. Понадеялось на его врожденное понимание специфики Востока, на его знания и опыт. Поэтому-то Молотов вскоре, в Потсдаме, столь легко согласился со своими коллегами, Иденом и Бирнсом, напомнившим ему о приближении крайнего срока вывода иностранных войск из Ирана. С готовностью пошел даже на уточнение, конкретизацию этапов эвакуации. Вячеслав Михайлович был уверен, что за четыре месяца секретная операция будет успешно проведена. И в который раз просчитался. Не смог, как и остальные члены узкого руководства, предусмотреть, учесть всю сложность задуманного, силу противодействия тому серьезных и сильных противников — Вашингтона и Лондона. Всего того, что и вынудило ПБ уже 8 октября вернуться к рассмотрению проблемы. Заставило значительно сузить прежнюю цель, ограничиться поддержкой сепаратизма только в Южном Азербайджане и Северном Курдистане.

В начале сентября образованная несколькими неделями ранее демократическая партия Азербайджана (ДПА), используя как достаточно веское основание отказ премьер-министра Садра признать законность избранного городского самоуправления центра Южного Азербайджана, Тебриза, потребовала предоставить провинции национально-культурную автономию. Два месяца спустя, 20 и 21 ноября, провела ею же созванное Всенародное собрание, поспешившее объявить о законном желании добиваться самоуправления. Только его, и ни в коем случае — независимости, отделения от Ирана. А для осуществления на практике своих прав, прокламировало введение де-факто автономии Южного Азербайджана и проведение в самом скором времени выборов в собственный меджлис.

Заседание последнего открылось 12 ноября. В тот же день лидер ДПА, известный журналист Сеид Джафар Пишевари представил депутатам список сформированного им кабинета министров, незамедлительно утвержденный. Затем приступил к переговорам с командованием местных сил полиции, жандармерии и армии, добившись их переподчинения своему правительству. Объявил о переводе преподавания во всех государственных и частных школах с фарси на азербайджанский язык.

Одновременно в Иранском Курдистане состоялся первый съезд демократической партии Курдистана, также образованной не без влияния специалистов из Баку. И эта организация потребовала от Тегерана предоставления широкой автономии для территории, населенной курдами. Даже не дождавшись реакции столицы, образовала, презрев все нормы демократии, «национальное правительство», которое возглавил лидер национального движения Мохаммед Гази.

Только теперь узкое руководство СССР могло позволить себе спокойно продолжать переговоры об окончательной дате вывода своих войск из Северного Ирана. Было уверено, что сделало все необходимое для существования двух автономий, предназначенных служить прикрытием советскому Закавказью. Решило, мол, одну из двух задач для данного региона. О второй, нефтяной, пока забыло.

За два с половиной месяца Сталину удалось восстановить здоровье, работоспособность. И, судя по последовавшим вскоре действиям, в деталях продумать новый курс, определяемый теми трениями, которые возникли в отношениях с Вашингтоном и Лондоном. Счесть, что далеко не все еще потеряно и при настойчивом стремлении еще возможно восстановить прежнее единство и согласие вчерашних боевых союзников.

Вернулся в Москву Сталин как нельзя вовремя, 17 декабря. На следующий день после открытия в столице СССР второй сессии СМИД, на которой предстояло вторично обсудить и согласовать условия мирных договоров со странами-сателлитами Германии в годы войны — с Италией, Болгарией, Венгрией, Румынией, Финляндией. Установить, в случае успеха переговоров, дату созыва мирной конференции.

Уже сам состав сессии внушал оптимизм. На этот раз в ней участвовали главы внешнеполитических ведомств не пяти стран, как в Лондоне, а только трех, как и предусматривалось в Ялте и Потсдаме. От СССР — Вячеслав Молотов, от США — Джеймс Бирнс, от Великобритании — Эрнст Бевин. Видимо, и сами беседы с Гарриманом Иосифа Виссарионовича на даче под Сочи, и его предельно твердая позиция, занятая по данному вопросу, подействовали на Трумэна. Заставили Белый дом и госдепартамент ослабить давление, пойти на некоторые уступки. Пока лишь по процедуре, и ни в чем ином.

Бирнс, поддержанный британским коллегой, продолжал настаивать на праве США вмешиваться во внутренние дела восточноевропейских государств. Отказывался тем самым признать сложившиеся сферы влияния на континенте. Потребовал реорганизовать правительства Румынии и Болгарии, резко увеличив представительство в них демократических (подразумевалось — не коммунистических) партий, имевшихся в этих двух балканских странах. Более того, попытался провести как решение сессии обязательство для Бухареста амнистировать всех политических заключенных, арестованных и осужденных после переворота, начиная с 23 августа 1944 года. И допустил тем грубейшую ошибку, дав Молотову возможность нанести ответный весьма тонкий удар в словесной дуэли. Позволил Вячеславу Михайловичу объяснять ему прописные истины. Во-первых, в Румынии с осени минувшего года репрессиям подвергались лица, запятнавшие себя сотрудничеством с нацистами, с кликой Антонеску, которого юристы трех великих держав признали военным преступником, да члены фашистской «Железной гвардии». Во-вторых, в Болгарии 18 ноября прошли выборы в парламент, принесшие внушительную победу — более 80 процентов голосов — Отечественному фронту, блоку, включавшему помимо коммунистов, еще земледельческий народный союз, социал-демократическую партию. Заодно Молотов напомнил, что выборов ни в Италии, ни в других западноевропейских странах пока не было.

Более сложным, так и не приведшим к общему мнению, оказалось обсуждение сроков вывода советских и американских войск из Китая. Однако данное открытое расхождение, столь сильное, что не позволило найти даже компромисс, до некоторой степени удалось компенсировать договоренностями практически по всем остальным пунктам повестки дня.

Результаты десятидневной сессии в целом оказались весьма благоприятными для Советского Союза. Было достигнуто окончательное согласие о процедуре подготовки пяти мирных договоров, определены их незыблемые условия, назначена, наконец, дата созыва конференции для их детального обсуждения и последующего подписания — не позже 1 мая 1946 года. Для контроля за выполнением Японией акта о капитуляции решили создать Дальневосточную комиссию, призванную собою заменить действовавшую с сентября Консультативную комиссию, а также и Союзный совет. Последний должен был включать главнокомандующего союзными силами на Дальнем Востоке как председателя и четырех членов: от США, СССР, Китая и одного, общего — от Великобритании, Индии, Австралии и Новой Зеландии. Сессия объявила о своем стремлении добиться формирования в Корее Временного демократического правительства, для чего предстояло образовать специальную комиссию из представителей командования советских и американских войск, расквартированных на полуострове. Кроме того, не была оставлена и идея опеки над Кореей, сроком на пять лет, со стороны США, СССР, Великобритании и Китая. Наконец, нашли компромиссную форму и для разрешения спора из-за Румынии и Болгарии. Правительству первой из них «советовали» дать министерские посты национал-царанистской и либеральной партиям — каждой по одному. Второй же рекомендовали пополнить Отечественный фронт двумя, не вошедшими в него демократическими группами. При выполнении этих простых условий США и Великобритания обязывались незамедлительно признать режимы Бухареста и Софии[510].

Вплоть до закрытия сессии СМИД Сталин всячески воздерживался от каких бы то ни было обсуждений в узком руководстве внутриполитических проблем. Явно выжидал прояснения ситуации в международных отношениях, чтобы потом, безошибочно, исходя из них, скорректировать свой собственный вариант курса. Еще, наверное, не пришел к окончательному заключению: ужесточить его, или, наоборот, в зависимости от ситуации, смягчить. Просчитывал, наверное, что же возможно осуществить в наступающем году, в предстоящем пятилетии из задуманного, из столь неотложного и необходимого для страны, для народа.