Оставив травницу в комнате он весь следующий день допоздна мотался по городу. На следующий день сразу после обеда они уже вдвоем стояли на неширокой улочке всего в двух сотнях шагов от ратушной площади. Мощёная как площадь булыжником, чисто вымытая, она была сплошняком застроена двух и трёхэтажными каменными домами с дорогими магазинами и мастерскими при них на первых этажах. Не рынок, не лавки со всякой всячиной для невзыскательного простонародья, а торговая улица куда без урона достоинства может заглянуть человек самого высокого положения и где он обязательно найдёт всё, что только пожелает. Несколько подобных улиц с разных сторон стекались к ратуше.

Как и на остальных, на доме главного городского лекаря не было кричащей аляповатой вывески с нелепой висюлькой на скрипящей цепи для привлечения неграмотного быдла. Только аккуратные надписи золотой вязью на больших чисто вымытых витринных стёклах. Небольшой, но тяжёлый медный колокольчик мягко звякнул второй раз когда неподъёмная деревянная дверь закрылась пропустив их в небольшую комнату с обитыми кожей мягкими лавками вдоль окон. Из-за длинного широкого прилавка тёмного полированного дерева невзрачно одетых посетителей презрительно осмотрел невысокий плюгавенький приказчик средних лет с огромными залысинами на голове. Дребезжащим, словно надтреснутым, голосом он сообщил опешившей старухе, что высокопочтенный хозяин лучшего в столице лекарского магазина не имеет возможности лично беседовать с каждой подозрительной деревенщиной пожелавшей спихнуть сомнительного вида и качества снадобья. После унылой ругани и длительных уговоров вредный мужичонка грубо выдернул из женских рук кожаную котомку и высыпал её содержимое на прилавок. Брезгливо перебрал глиняные горшочки, баночки, фиалы, потыкал пальцем в пучки трав и с презрительной миной бросил на прилавок серебрянный рент.

— Цыц, почтенненький, — оценив недовольную-обиженную рожу травницы Дедал решил что пора и норов показать, — у жены под юбкой шустрить будешь. А денежку свою, что обронил случайно, подбери, вдруг потеряется.

Приказчик опешил. Охотник в крепкой, но простой и без украшений одежде вовсе не походил на богатых горожан лебезить перед которыми он привык. Пожалуй, заговори входная дверь в лавке, удивления было бы много меньше. Охотник, между тем, не торопясь аккуратно собирал с прилавка баночки и свертки с травами. Опамятовав, помощник знахарь заговорил. И первые же два слова оказались довольно заковыристые.

— Рот закрой, болезный, кишки застудишь. Это здесь тебе в задницу дуют. А я, по дремучести, могу за обидные слова и ряшку перекроить. По мне, цена тебе грош ломаный, потому как вольного охотника от грязной землеройки отличить не сумел. Живот надувать, да губы топорщить перед местными будешь. И бабушку не обижай, сам-то в лес ходил ли? А то волки любят таких мяконьких да жирных… Смотри, мне окрестные деревни обежать не трудно. Придётся потом твоему хозяину собственным дерьмо болячки почтенным да высокопочтенным лечить.

Приказчика, наконец-то, прорвало и он заорал. Потом, не прерывая вокального прессинга, ухватил стоящий за спиной дубиноподобный посох и вытянувшись на цыпочках замахнулся на наглеца. Увы, потолок в лавке подобное не стерпел. Навершие посоха врезалось в потолочную балку и тяжеленную гладко полированную палку вывернуло из рук, да так, что второй конец врезался в далеко выпяченный подбородок. Не ожидавший этакой нескладушки воитель от целительства хрюкнул и перевалившись через прилавок и шлёпнулся на пол, поднимая клубы пыли. Крик словно обрезало. Прочихавшись от сыплющихся с потолка пыли и мусора Дедал расслышал доносившиеся с пола жалобные подвывания.

— Браво, уважаемый, не знаю, как эта милая старушка лечит, но болящие в её присутствии размножаются шустрее тараканов на грязной поварне, — хорошо одетый невысокий человечек отошёл от входной двери и обогнув перепуганную травницу и, доброжелательно улыбаясь, приблизился к охотнику.

— Купец второй гильдии Зиггер, — он церемонно поклонился охотнику и улыбнулся растерянной травнице.

— Дедал, вольный охотник, — Дедал бросил цепкий взгляд на неожиданного зрителя, но тут же склонился в почтительном поклоне. Купец мог и не представляться. Охотник узнал его сразу и тут же похвалил себя за предусмотрительность. Летом рассекая с подношениями по городу он так и не смог лично добраться до одного из богатейших купчин города, но великолепную медвежью шкуру в знак уважения послал. Хоть и пришлось почти задарма продать всяким нужным аж три оленьих. Не зря значит напомнил вчера о себе кой кому чисто по дружески… А может и трактирщик подсуетился… Такие как Эиггер по лекарским магазинам сами не ходят. Даже по самым престижным…

— Насколько вас пытался обмануть этот баран?

Вопрос прозвучал вполне доброжелательно, Дедал уловил явное злорадство в голосе и, решившись, незаметно пихнул растерявшуюся спутницу в бок.

— Снадобья не меньше тридцати серебряных стоят, а по совести, да с лечением, можно и золотой просить…

— Не части, бабушка, пять гривеней деньги не малые, а тридцать серебряных ты и в деревне без долгих поездок выручишь, — перебил ее Зиггер, — вот тебе тело болящее. Сможешь помочь? А он тебе заплатит по городским ценам. А потом я уж уговорю высокопочтенного хозяина этого тела проверить ваш товар и дать за него правильную цену.

Травница быстро закивала, а вот охотник продолжал смотреть на доброхота с оценивающим прищуром. Купец второй гильдии время свое просто так тратить не будет, но и мухлевать по мелочам, словно приказчик из грязной лавчонки, ему не с руки. Но… требовался поступок. И он решился. Короткий подшаг, резкий удар ногой и приказчик взвыл, очнувшись от дикой боли в сломанной ноге. Зиггер выказал крайнее удивление, но промолчал, лишь вопрошающе уставился на охотника. И Дедал понятливо зачастил:

— Прошу прощения, высокопочтенный Зиггер, оступился по неловкости посреди этого развала. Так помочь спешил, что чуть собственных ног не лишился. Ну да Богиня с ним, вижу теперь, что не помрёт. Да и не мрут такие, прости меня, Богиня, Этот хухрик столь рьяно пытался оградить своего хозяина от общения с известной тому травницей, что был готов заплатить полновесный серебряный рент за товар в котором ни уха ни рыла. Сколько же он торгует себе в карман сбывая товар мимо хозяина? Ну да за ради Богини поможем. Люди ж мы, не звери. Заодно и тушкой для настоящей проверки побудет, — охотник порылся в стоящей на прилавке сумке и вытащил еще один горшочек, — от сердца отрываю. Этим бабушка брата моего родного на ноги поставила. Хорошее снадобье, дорогое, да быстрое и о-о-очень сильное. Но, за ради пробы, уступлю по цене обычного.

И покивав понимающему взгляду собеседника, закончил:

— У нас очень хорошая травница, высокопочтенный Зиггер, она даже мне, тупому охотнику, — улыбнулся в ответ на понимающий смешок собеседника, — смогла объяснить, что знать где, когда и какие травки да все прочее самое нужное и редкое искать, дорогого стоит. А уж как всё это в дело по уму пустить, чтоб самое-самое получилось… То, что для самых важных людей. Потому как мало его завсегда. А где ж деревенской бабке таких людей знать…

Оставлять хитрую бабку одну Дедал не решился и задержался в Рейнске почти на неделю, пока изувеченная нога приказчика не стала лучше прежней. Высокопочтенный Зиггер и вправду оказался богатым купцом и далеко не последним жителем столицы вольного пограничного края. После выздоровления приказчика высокопочтенный главный городской лекарь до встречи с грязным охотником и тупой деревенской лекаркой-шарлатанкой не снизошел, хоть и жалобу за нападение подавать не стал. И дела закупочные повел с ровней — высокопочтенным Зиггером. Дедал не возражал потому, как платил купец щедро, не гневил Богиню. Охотник подозревал, что в их договоре честолюбивого купца интересовали интересовали совсем не деньги, но глубоко Дедал не полез, ему и без городского гадючника вполне хватало жизненных сложностей. Старая карга оказалась права, ее снадобья рвали с руками. Небольшие кожаные кошельки с серебром весили куда больше маленьких глиняных горшочков с драгоценными мазями и эликсирами. Но и охотник не ошибся. Бабка так и осталась никем. Зиггер признал только Дедала. Впрочем, знахарке за ее травяные сборы, эликсиры и снадобья теперь перепадало намного больше. А уж самые сильные зелья Дедал и вправду отсыпал золото. Да и в Рейнск ее товар уже не дважды в год попадал, а куда как чаще и в большем количестве.