К счастью высадка сексуального десанта обернулась не дракой, а натуральным цирком. Алекс только угукал и агакал, лишь изредка важно кивал изо всех сил стараясь сдержаться, не загоготать. Девки устроили натуральный рабский аукцион. Главную линию вела Ольга, Лена лишь поддакивала и пикантно оттопыривала голую задницу в особо важных местах. Зато итог торговли чрезвычайно удивил Робинзона своей ощутимостью. Неимоверно гордые, удачей в столь серьезном деле, как выкуп и освобождение бесправных сексуальных рабынь, пацаны шементом смотались на баржу и вернувшись уже на небольшой фанерной лодке привезли килограмм пельменей, половину свиной ноги домашнего копчения и пару буханок хлеба. Натюрморт завершали двадцать тысяч рублей. Ольгу возмущенную столь мизерным выкупом едва удалось затолкать в утлую посудину, просто у матросиков больше не было.

Пока пухнущие от собственной крутости покупатели таскали в лодчонку вещи девчонок, несколько ошалевший от произошедшего Алекс прощался с Пятницами:

— Деньги, конечно, весьма в тему, я уж собирался обратно автостопом, но вы, один черт, охренели! Хрен знает, чего сексуально озабоченным тинейжерам в их неполноценные мозги клюнет.

— Во-во, теперь, когда они за нас, вроде как, реальные бабки отстегнули, заплатили по полной, глядишь, в первую же ночь кого-нибудь да оттрахаем, а там и времечко, что до Москвы ползти будем, не даром пройдет, а иначе неделю, не меньше, приглядываться, да пузыри пускать будут, пока хоть кто-то клинья бить начнет.

— А как же лубов?

— Эт лет через пять, после диплома.

— Шлюхи вы, шлюхи, они ж мальчики совсем, — Алекс легко щелкнул Ольгу по носу.

— Но-но продал так продал, иксплататар проклятый.

Поржали…

Через полчаса Робинзон с невнятной грустью смотрел как на широкой ленте ленивой реки медленно набирают ход неуклюжие баржи неспешно увозя от него блудливых Пятниц.

Воспоминания неожиданно славно легли на отоспавшиеся мозги и утрам Алекс чувствовал себя куда лучше. Он словно встряхнулся и, наконец-то, просто окунулся в окруживший его новый мир. Больше не оценивал качество и чистоту воздуха, а просто дышал полной грудью, наслаждаясь каждым глотком совершенно невозможного на Земле лакомства. Трудолюбивое человечество весьма основательно поизгалялось над собственной атмосферой и сей захватывающий процесс продолжало день и ночь не покладая ни рук, ни ног, ни мозгов. Оставшиеся в несусветной глуши островки первозданной дикости протянут недолго. Зато сейчас и здесь Алекс ощутил себя настоящим героем фронтира, одним из тех кого воспевали Фенимор Купер и Майн Рид.

На месте не сиделось и, раздевшись догола, он вооружился копьем и полез в воду. В действительности все оказалось несколько позаковыристей. О законе преломления долбили еще на школьных уроках физики, но одно дело знать совершенно не нужную для жизни заумь, а совсем другое всадить неуклюжее копье в большую, но через чур уж шуструю рыбину. Тем не менее, за пару часов трех рыбешек загарпунил…

Троица этаких аппетитных толстячков килограмма по полтора, самые любопытные и, наверняка, самые глупые, старательно выпотрошенные и промытые, лежали сейчас около костра. Горячих углей нашлось в достатке, осталось смотаться за глиной и слегка поработать ручками. Еще полчаса он тщательно обмазывал каждую рыбину толстым слоем глины. Потом старательно закопал их в горячих углях, раскочегарил посильнее сверху костер и принялся готовить царский обед. В смысле, развалился нагишом на молодой травке в ожидании…

Алекс никогда бы не поверил, что лежа голой попой на молодой травке под развесистым деревом можно испытывать столь совершенный, непостижимый кайф. И нужна-то для этакой прорвы безраздельного счастья сущая безделица — небольшой, но уютненький пляжик в десятке шагов. Чтобы чистейший мелкий белый песок полого спускался в узенькую, неглубокую речушку с теплой, но неимоверно вкусной водой. Чтоб каждый камешек на твердом дне был виден сквозь кристально прозрачную воду и терялась её граница с воздухом.

Пропитавшиеся потом джинсы и куртка давно уже висели на ветках, стирать их Алекс не спешил, дойдет еще очередь, зато тело уже скрипело от чистоты, да и трусы вместе с остатками футболки и носков он сразу после рыбалки отполоскал весьма основательно. Этакая мелкая, гадкая, но приятная мстя слишком уж шустрой подводной живности… Отличные берцы сшитые на заказ у настоящего мастера за дикие деньги из цельной бычьей, специально обработанной кожи, да здравствует стиль милитари, экзамен выдержали разом окупив сторицей все затраты. Действительно лучшая обувь для столь экстремальных прогулок, но вот носки… Уже на второй день, наплевав на все сертификаты, они отказались впитывать пот и обзавелись к вечеру дополнительными вентиляционными отверстиями, а это, однозначно, кранты ногам — торчащие в дырки пальцы и голые пятки чреваты кровавыми мозолями. Пришлось обмотать ноги остатками той же многострадальной футболки.

«Предки наши дурнями были. Столько лет портянки таскали, до носков додуматься не могли. Да я б сейчас наикрутейшие носки за самые обычные портянки отдал и был бы счастлив. Жаль ни того ни другого. Портяночку на привале проветрил, подсушил, перемотал другой стороной и готово. Этак два-три дня, а то и неделю без замены или стирки прожить можно, даже если день-деньской левой-правой, левой-правой… Ни один носок, самый инновационный, такого не выдержит, это вам не крылатые ракеты, тут все похитрее будет.»

Впервые в новом мире не требовалось никуда спешить. И не только в главном, но и в такой мелочи как подготовка к обеду. Рыбе печься не менее трех-четырех часов. Можно, конечно, потренироваться в рыбной ловле, но… особого азарта глупая беготня с палкой по мелководью не вызвала. Хотелось чего-то… Этакого условно полезного безделья и Алекс решил получше обследовать окрестности. Особо не напрягаясь. Двух-трех часов должно хватить. Тем более, что тонкий трикотаж нижнего, так сказать, белья уже просох. Где-то на задворках памяти мелькнуло смутно знакомое слово «солонец». Вроде как, выходы каменной соли, которые, судя по книжкам, лоси да олени просто обязаны лизать. Авось удастся найти этакое чудо, пресная диета осточертела, а, глядишь, еще и зверушку какую добыть удасться… Самодельное копье в руках будило инстинкты и внушало надежды…

ТАМ Алексу охотиться не довелось, настоящая промысловая охота давненько повывелась за ненадобностью. Ну а само понятие «спортивная охота» он воспринимал как утонченное издевательство.

Достойная забава настоящих мужчин!

Коллективный расстрел беззащитной живности на лоне прилизанной природы с последующими обильными возлияниями… ничего кроме недоумения и брезгливого презрения у нормального человека вызывать не мог. Сеять смерть ради развлечения? Да еще возвышенно и таинственно трендеть при этом о мужественном единоборстве с дикой природой. Клиникой попахивает ежели разобраться… Впрочем, и романтически-наивной всеобъемлющей любовью к братьям нашим меньшим Алекс не страдал. Благополучно переболел еще в детстве.

Но ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС охота жизненная необходимость, да и слова о мужественном единоборстве как-то нехорошо отсверкивали…

Солонец он, конечно, не нашел, но вот барсука добыл, проехался, что называется, на шармака. Видать, бедолаге после зимы не досталось таблеток от жадности, да еще отожравшись, окончательно охренел от безнаказанности, хотя… Вряд ли по здешним лесах толпами бродят идиоты с длинными острыми палками, во всяком случае, единственная едва заметная тропа замеченная Алекс за эти дни пряталась под низкими, на уровне груди, ветками, а значит совсем не люди ее тропили.

Барсучина размером с крупного дога в бой пер словно французские рыцари под Айзенкуром[8]. Шустро, нагло, тупо, совершенно бессмысленно и с тем же успехом. Алекс сработал «как учили». Не бросился вперед с диким воплем: «Зашибу». Не «швырнул копье пронзая мерзкую тварь насквозь». Короткий подшаг вперед навстречу противнику, опуститься на правое колено, воткнуть подток в землю застраховать коленом. Пытаясь сбить непонятную палку барсук выполнил великолепный мах лапой снизу вверх-вбок-наружу… он даже сумел ее зацепить когтями. Приличные такие, восьмисантиметровые ятаганчики черканули по древку, но и только… Чуть подкинутое острие вместо грудины вспороло плечо, ткнулось в кость и под непонятный треск словно на шарнире слегка провернулось на подтоке. Барсук дико вереща дернулся вперед еще дальше проворачивая копье и повалился в сторону.