Я тер новоприобретенные шмотки и лениво шевелил мозгами.

«Похоже с «облико-морале» я угадал. Судя по оторопи, говнюк совсем не ожидал столь активной встречи. Видимо вчера я выглядел очень уж жалко. Или позавчера? Был так плох, что он меня просто ограбил, решив, что сам сдохну. Спрятал просто на всякий случай, вдруг повезет и будущее живое имущество не оклемается, а сам отправился за ценными руководящими указаниями. Ладно, время терпит, подожду… Говнюк очухается и мы его поспрошаем… я и моя жаба. Должна же у меня, как у истинного попаданца, быть жаба. А пока… котелок есть, zippo снова со мной, да и в котомке кое-что имеется.»

Покопался в котомке. Сушеное мясо, какая-то крупа, твердая как камень лепешка. А это что, дерьмо? Или, судя по запаху, все же сыр? Плевать, кроме крупы и соли в рот ничего не возьму…

Костер весело горел, потрескивая и паря влажными сучьями, вода в котелке кипела, распространяя запах каши с мясом, короче, пикник в Подмосковье и только. Я лежал у костра и лениво смотрел, как собака неохотно отрывает куски от рыбьей тушки. Час назад, отдохнув после схватки и стирки, я вернулся к реке. Муть и грязь, вызванные стиркой, уже унесло и в прозрачной воде крутились довольно крупные, длинной с руку, рыбины. Выломанная вчера жердь, трофейный нож и сыромятный ремешок за четверть часа превратились в самодельное, пусть и неказистое, но надежное с виду копье. Копьецо не острога, но за пять минут мне удалось выкинуть с прибрежного мелководья на сушу рыбину похожую на большого сома, но с острыми зубами. Острога пробила рыбине хребет и пришпилив ее к песчаному дну, позволила ухватить за жабры. Убедившись, что добыча уже не способна обороняться, я оттащил ее к костру и уселся недалеко от настороженно следящей за мной собаки. Часа три назад она начала поскуливать и пришла в себя, Ей повезло, жестокий удар не вызвал сотрясения мозга, хоть псину и вывернуло. Она обессиленно прилегла, мелко и запалено дыша. Несмотря на огромные размеры и устрашающие зубы, выглядела животина довольно жалко и я решился. Подошел вплотную, псина дернулась, но палка ее здорово сковывала, да и от удара еще не оправилась. Прихватив за ошейник, осторожно осмотрел место удара. Шишка выглядела ужасно, особенно в обрамлении лоскутов окровавленной кожи, но черепушка цела, обойдется. Разбираясь с собакой неожиданно вспомнил о собственной разодранной в драке спине. Мельком удивился, что ничего не болит и… завозившись с собакой выбросил все не срочные пока странности из головы. Осторожно промыл рану. Собака только повизгивала и жалобно скулила от боли. Я осторожно ее отпустил — дернулась, но отползать не стала. Копнув землю перед ее мордой, утвердил в получившейся ямке черепушку с водой, потом вернулся к костру, провожаемый внимательным собачьим взглядом и занялся рыбиной. Через минуту за спиной раздался шум, псина лакала так, что брызги разлетались на полметра. Потрошить рыбину довольно длинным копьецом было весьма неудобно, но не разбирать же его каждый раз, тем более для крепости, я уже успел подсушить на огне сыромятину, так что теперь ремешок не размотать.

Справился, выбросил кишки в воду, промыл тушку и половину отдал собаке. Проверка на съедобность да и подружиться со зверюгой не помешает. Злости к ней не было. Работа у псины такая. Что поделаешь, коли хозяин дерьмо… Да и с толерастией животина, вроде как, не знакома.

Старая как мир игра «Твоя-моя не понимай» затянулась аж на три дня. А результат… Алексу удалось «познакомиться» с пленником и выучить несколько основных понятий. Еще узнал, что занесло его не куда-нибудь, а на Осенённый Благоволением Богини Аренг.

Само слово имело куда более конкретное значение чем Земля в русском языке. Самый (очень) большой дом людей. Вечером, после первого же дня задушевных разговоров с пленником, Алекс не слабо сам себе удивился — совершенно незнакомые слова и понятия с первого же раза намертво впечатывались в память. Вот с терпением оказалось не столь радужно… Всего-то после часа мирных, но совершенно бесполезных попыток договориться с упрямым двуногим бараном, в голове на мгновение словно вспухло белое облако… Когда сознание прояснилось, ранее стоявший перед ним на коленях малолетний придурок хватая ртом воздух и выкатив глаза валился набок, а к несильной, но нудной ноющей боли в раненом плече добавилось тупое раздражение слегка потянутых связок правой голени. Такое ощущение, что перенапряг неразогретые мышцы.

Щенок, наконец-то, рухнул на бок, свернулся калачиком, продышался и тонко заверещал прижимая руки к печени. Зато псина, спокойно устроившаяся под деревом и во время допроса лениво лизавшая передние лапы, после сытного, целых полторы огромных рыбины, завтрака, вскочила, вздыбила на холке шерсть и грозно зарычала. Алекс резко повернулся всем телом в сторону новоявленного критика и офигел! Зверюга рычала вовсе не на него, а встретившись взглядом с новым отцом родным припала на передние лапы, уткнулась в них носом и зажмурившись несмело повиляла мохнатым хвостом.

«Не хрена ж себе?! Если эта демонстрация не переводится как: «А чо! Я не чо! Я тут просто мимо гуляла,» то я Папа Римский.»

Подошёл к псине и осторожно погладил ее по кудлатой спине. Легонько толкнул вбок. Собака охотно повалилась на спину и раскинув лапы подставила покрытый короткой мягкой шерстью живот. Алекс погладил, потрепал, почесал. Пощекотал охотно подставленное горло. Хотел расстегнуть тяжелый кожаный ошейник с длинными и острыми страхолюдными шипами из позеленевшей бронзы, но увидел, что тот заклепан наглухо. Развязать ремешок закрепленный на конце палки также не удалось, затянувшаяся от собачьих рывков сыромятина пальцам не поддавалась. Подтянул к себе копьецо и тут же почувствовал, как напряглась животинка. Ласково погладил, успокаивая и с трудом перепилил тупым ножом загрубевшую кожу. Убрал руки. Собака вскочила и злобно, угрожающе зарычала. Не оборачиваясь, резко толкнул копье назад по направлению собачьего взгляда и тут же глянул через плечо. Правки не требовалось. Сильный удар торцом копья пришелся в солнечное сплетение, короткий вскрик перешел в хрип и задохнувшийся Шейн повалился на траву.

Пленник вновь лежал на земле, прижимая ладони к низу живота и уткнувшись мордой в собственные колени. Из глотки с трудом вырывался задушенный хрип. Пацан оказался туповат и никак не мог поверить, что дергаться поздно, за что и поплатился. Перед допросом Алекс развязал ему руки — без усиленной жестикуляции играть в «твоя-моя не понимай» не получиться. Хотел, как учили, накинуть петлю на шею да подтянуть ее к связанным лодыжкам, но… завозился, короче, а потом и вовсе забыл. Сейчас он смотрел как на земле корчится избитый пацан и удивлялся своему безразличию. За два дня дважды едва не убил совершенно постороннего человека, почти ребёнка и хоть бы что в душе ворохнулось… Сейчас же даже особой злости не было, хотя напорол тот по полной. Судя по ножу, одёжке и прочим шмоткам аборигена, берцы вкупе с zippo по земным меркам тянули на шестисотый мерин. Это помимо прочих любезностей… Дома, на Земле, бывало и за меньшее убивали…

Ни жалости, ни сочувствия он так и не ощутил, но просто стоять и пялиться было глупо, да и время измеренное невеликим запасом продуктом поджимало. Прокол требовалось срочно исправить, потому повозившись с узкими сыромятными ремешками Алекс опутал Шейна неким подобием кожаной сбруи любителя садо-мазо. Со скользящей петлёй обломался, сыромятина не тот материал, но общей цели достиг. Руки пленника остались свободными, но при любом широком или резком движении ошейник исправно пережимал горло. Ещё раз проверил узлы попутно затягивая их намертво и пинками погнал языка на прежнее место.