Он говорил медленно, округляя каждую фразу, будто писал, а не выражался устно. Речь его, ясная и четкая, точно доносила мысль, свидетельствуя о незаурядных редакторских дарованиях управляющего III отделением. Оборот за оборотом легко нанизывался на нить, и где-то в середине монолога Мордвинов почувствовал себя свободно и покойно, как за столом в своем собственном служебном кабинете.

— Грибоедов на тифлисских пирах врал тамошним князьям про Россию гадости. Он и Пушкин — одного поля ягоды. Над верой отцов измывались, национальными святынями пренебрегали, а попы и монахи противнее для них чертей и разбойников. Зато яд глупой якобинской славы им всегда был приятен. И, я полагаю, Грибоедов не оставил бы литературные упражнения. Единая смерть способна охладить сумасбродов. Грибоедов действительно мертв. Это истина, ваше императорское величество. Только мертвые перестают писать совершенно.

Последние слова Мордвинова прозвучали как-то особенно веско. По комнате разлилось томительное молчание, однако без оттенка неловкости. Государю-надеж-де можно и должно говорить правду, что думаешь. Дубельт едва не прослезился.

— Вы честный человек, Александр Николаевич, но слишком прямолинейны. А мысли ваши хвалю за сжатость и точность. Впрочем, Грибоедов сам виноват в своей гибели.

Царь взглянул на Бенкендорфа, затем на Дубельта и отчеканил, одобряя:

— Мертвые перестают писать совершенно — вот изречение, достойное древнего римлянина. Однако не будем перекладывать на себя заботы Александра Христофоровича. Он как никто умеет охладить сумасбродов и не раз доказывал нам свою умелость.

Бенкендорф строго выпрямился.

— Мы воспринимаем ваши слова, ваше императорское величество, как безусловную поддержку прошлым и будущим действиям III отделения собственной его величества канцелярии и корпуса жандармов, коим я командую.

Царь одобрил Бенкендорфа наклоном головы и поднес рюмку ко рту. Он с неторопливостью, кадыкасто втягивал в себя красноватый на просвет бальзам.

Последние слова царя отражали существующую почти официально точку зрения.

Недорисовывая пока в своем повествовании образ графа Нессельроде, приведу еще одно его, на этот раз антигрибоедовское высказывание. Получив 22 марта 1829 года от М. Я. фон Фока через своего старого соратника по павловской казарме Бенкендорфа копию полицейского донесения под названием «Разные рассуждения и толки между короткими друзьями Грибоедова», он в тот же день откликнулся поразительным по недоброжелательству посланием: «Я возвращаю Вам, любезный друг, суждения несчастного Грибоедова. Его друзья, приводя их для его оправдания, не проявляют большой прозорливости. Они должны производить впечатление совершенно противоположное и доказывают, что, несмотря на несколько лет, проведенных в Тавризе, и беспрестанные столкновения с персами, он плохо узнал и плохо оценил народ, с которым имел дело.

Тысячи приветствий Нессельроде».

Кстати, донесение было отчасти основано на сведениях, предоставляемых III отделению Ф. В. Булгариным.

Царь заговорил о своей молодости, о Европе, о паломничестве в Англию, к Вальтеру Скотту, о славной мадемуазель Жорж, о последних петербургских маскарадах и премьерах, о близящейся масленице и прочих приятных всем вещах. Беседа протянулась далеко за полночь. Потом он проводил жандармов к дверям, неторопливо и ласково прикасаясь к плечу Бенкендорфа, чувствуя каждый раз, как под ладонью благодарно вздрагивает плечо друга и верного слуги.

Спору нет, многое вместе пережили, о многом передумали сообща. Процитирую несколько глубокомысленных свидетельств, принадлежащих перу Бенкендорфа и откомментированных императором.

Пример первый: «Потом войска прошли церемониальным маршем перед государем, а турецкие знамена, в числе нескольких сот, были поставлены в Преображенский собор, украшенный впоследствии оградою из орудий большого калибра, отнятых у турок в эту достопамятную войну».

Николай не без тайного самодовольства заметил: «Это неверно: они были взяты в Варне и отданы мною полякам в память гибели короля Винцеслава (Winceslas) под этими же стенами Варны; поляки в благодарность повернули их год спустя против нас; гвардия снова их взяла; я их подарил тем, кто дважды ими побеждал ценою своей крови».

Пример второй: «В следующее утро государь во фраке прохаживался с князем Лихтенштейном по городу, зашел по дороге в несколько магазинов и накупил там подарков для августейшей своей супруги; потом по возвращении домой он поехал с князем же, в простой извозчичьей карете, в монастырь, где покоится прах императора Франца».

Рукою Николая написано: «Нет, один».

Очень важно для потомства. Память лучше, чем у гоффурьерского журнала.

Пример третий: «После четырехдневного пребывания в Праге все августейшие гости начали готовиться к отъезду, и мы собирались отправиться в Силезию, как вдруг утром, когда уже поданы были экипажи, государь, подойдя к Фердинанду, сказал ему: «У меня есть до вас просьба; позвольте мне съездить в Вену, чтобы засвидетельствовать мое почтение вдовствующей императрице, вашей матушке и вдове друга брата моего Александра и моего». Этот неожиданный вызов очень тронул бедного Фердинанда, который принял его с живою радостию и благодарностию».

Выделенные слова вымараны, и против них написано: «Это неверно; мы возвращались с учений по артиллерийской стрельбе, когда я у него спросил о его поручениях в Вене. Он мне ответил так, как если бы речь шла об обычных вещах, что он поручает мне поклониться императрице-матери. Царствующая императрица выразила свое удивление, которое он понял».

Пример четвертый: «К предстоящему торжеству стеклось все теплицкое население и явились вместе священники римско-католический, лютеранский и один православный, а также выписанные из Петербурга дворцовые гренадеры из числа сражавшихся и раненых в Кульмском бое».

Выделенные слова вымараны Николаем, и против них написано: «Это неверно».

Пример пятый: «Чудеснейшая погода благоприятствовала празднику, на котором из участников славного тройственного союза присутствовал уже один только Прусский король. Совершена была панихида по положивших свой живот в этой достопамятной битве; наши старые гренадеры, отдавая честь памяти своих сотоварищей, заливались слезами, и все присутствовавшие были глубоко растроганы».

Выделенные слова вымараны, и против них написано: «Это неверно; там было освящение по католическому обряду первого камня строящегося монумента».

Пример шестой: «Государь сделал предварительный смотр войскам, в виде приготовления к тому, к которому ожидались Прусский король и столько иностранных принцев и генералов. Потом он забавлялся учением конно-мусульманского полка, составленного из магометан, обитающих в Закавказском крае. Эти воины, числом около 500, были богато одеты, по образцу персиян, в разноцветные одежды, что придавало им чуждый для остальной Европы вид азиатского войска. Разделившись на две партии, они начали нападать друг на друга с необыкновенною ловкостью и удалью, но постепенно до того разгорячились, что государь признал нужным положить конец их стычке и велел всем собраться вокруг их знамени. Партия, находившаяся насупротив знамени, вообразив, что приказано его схватить, бросилась на него с такой стремительностию, что произошла очень серьезная сшибка; знаменщик, сбитый с лошади, вместе с своими товарищами совсем не в шутку защищал вверенную ему святыню; посыпались сабельные удары, с той и с другой стороны полилась кровь, и государь, кинувшись между сражавшихся, едва успел, с нашею помощью, разогнать и усмирить враждебные партии. После того они прошли мимо государя церемониальным маршем, с криками «ура» и с видом величайшего самодовольства».

Николай сделал против заметку: «Это поэма! Она не была столь серьезна и, к счастью, там не было ни сабельных ударов, ни крови, но было близко к тому и только с трудом я их успокоил».