– Ни разу не был в подобном месте, – делится Тор, скидывая одежду. – Тут великолепно.

– Рад, что тебе нравится, – губы мага дергаются в усмешке. – Могу я снять повязку?

– Я сам, – Бог Грома подходит к младшему и начинает распутывать неряшливый узелок. Снимает бинт, отлепляет пластырь и, чуть помедлив, убирает пропитанные заживляющей мазью накладки из ваты и марли.

Веки почти зажили, отросли даже ресницы.

Тор проводит пальцем по тонкой коже под глазами брата, стирая остатки мази, и предлагает:

– Можешь открыть глаза.

– А смысл? – Локи медленно моргает, и Тор вздрагивает, закусывая губу. Видеть черные провалы вместо зеленых глаз младшего...

– Пойдем в море. Если не поплаваешь, хотя бы помочишь ноги, – громовержец подцепляет края майки брата и тянет наверх. – Раздевайся.

– Позволь, я сам, – маг отталкивает Тора.

Бог Грома кивает брату и отходит в сторону.

Чуть помедлив, Локи отворачивается и стягивает с себя штаны. Складывает аккуратно.

А Бог Грома сжимает кулаки, пытаясь заставить себя думать не об узкой спине брата. Снова возвращаются забытые ощущения. А ведь он думал, что излечился от этого безумия.

Хотеть брата – это ведь ненормально?

А глаза жадно следят за каждым движением младшего. Как он наклоняется, чтобы сложить одежду стопкой, как приглаживает растрепанные волосы...

– Ты готов? – он искренне надеется, что голос звучит, как обычно.

В ответ Локи молча протягивает руку.

Вода теплая, ласкает ступни. И Тору почему-то думается, что Локи обязательно должно быть это приятно. И теплая вода, и мягкий ветерок, обдувающий тело, и тихий плеск.

– Тебе нравится? – зачем-то задает он вопрос.

– Наверное, – маг дергает плечом. – Сейчас ведь закат?

– Да, – врет Тор. – Сегодня особенно красивый.

– Расскажи, – буднично просит Локи.

– Про... закат? – неуверенно переспрашивает Тор.

– Я его не вижу, – Локи останавливается и поворачивается лицом к горизонту. – А хотел бы.

И Тор рассказывает. Восстанавливает в памяти и красно-оранжевую дорожку на воде, и словно залитое кровью небо.

– Солнце очень красиво освещает песок, – Бог Грома оборачивается к брату и внимательно вглядывается в его неподвижное лицо. – Тебе бы понравилось.

– Не сомневаюсь, – кивает маг. – Как думаешь, через сколько дней читаури будут здесь?

– Это ты к чему? – не сразу переключается Тор.

– К тому, что оборона Асгарда скоро будет прорвана, – как-то лениво поясняет Локи, делая шаг вперед, так, чтобы вода доходила до колен. – Это же очевидно. С тех пор, как я ушел, ничего не изменилось. А с тем, что было, против такого количества читаури вам не выстоять. Счет идет на дни.

– У нас теперь есть Тессеракт, – гордо заявляет Бог Грома. – Это обеспечит нашу победу.

– Ни вы, ни даже йотуны, с которыми Один, я уверен, пойдет на обоюдовыгодную сделку, не умеете пользоваться им так, как нужно, – Локи наклоняется и проводит по воде ладонями. – Вы используете лишь те его свойства, которые лежат на поверхности. И Танос, желая захватить его, прав. Так Тессеракт хотя бы будет использоваться по назначению.

– Ты чушь несешь! – выкрикивает Тор, хватая младшего за плечи. – Что ты можешь в этом понимать?!

– О, однако, – маг только улыбается, даже не пытаясь скинуть руки Бога Грома. – Завелся с пол-оборота. Ты забываешь, что я довольно много времени потратил на изучение свойств Тессеракта. Может, и не по своей воле, но работал я тщательно. И узнал много интересного. Знай Один то, что знаю я, читаури давно были бы мертвы. Но он предпочел умереть сам. Это его выбор и мне он нравится, – Локи пожимает плечами и отворачивается.

– И ты никому ничего не сказал?! – взрывается громовержец, разворачивая брата к себе. – Это предательство!

– Я предал еще давно, – хихикает маг. Его ситуация, похоже, веселит, что еще больше злит Тора. – Тем более меня никто не спрашивал. Тебе было интересней насиловать меня, чем разговаривать, так ведь?

Бог Грома вздрагивает, вспоминая отвратительный эпизод. И свои ладони на талии младшего, и тот отчаянный, неловкий поцелуй, и вкус крови младшего на губах.

Становится жарко. В висках стучит. И единственное, что Тор может из себя выдавить, оказывается невнятным «прости».

– Брось, – Локи отворачивается. – Неужели ты думаешь, что обыкновенного «прости» будет достаточно? Да и за что извиняться? Ты получил, что хотел. Я наказан. Разве не этого ты желал?

– А разве ты сам без греха? – Тор сверлит взглядом неестественно прямую спину брата. – То, что ты творил со мной тоже требует искупления.

– С чего ты взял? – маг тихо издевательски смеется. – Разве таким, как я нужно искупление? Посмотри! – он резко оборачивается, и Тор вздрагивает: шрамы от ожогов на синей йотунской коже выглядят поистине кошмарно. – Неужели думаешь, что я переживаю из-за того, что вскрыл твой живот? Открою секрет: я получил от этого удовольствие, – черные губы младшего искажает какая-то полубезумная ухмылка. – Причинить кому-то такую же боль, какую испытывал сам – бесценно. Да ты и сам это понял, когда избивал меня в камере. Тебе же понравилось? – маг подается вперед, оказывается совсем близко, ледяная рука ложится на плечо громовержца, обжигая кожу. – О, да... – Локи сам отвечает на свой вопрос, – я знаю, каково это. Знаю, как сладко управлять чужой болью, ища возмездие за свою...

– Замолчи, – неуверенно просит Тор, накрывая ладонью пальцы младшего, сжимающие плечо. – Ты себя слышишь? Ты словно болен...

– Плевать, знаешь? – Бог Безумия резко отдергивает руку. – Даже если я не в себе, меня это вполне устраивает. Особенно при условии, что безумие – теперь мое единственное развлечение. Тебя же это пугает. Я чувствую твой страх, Тор. Более того, панику! Знаешь, чем пахнет? – маг проводит носом около шеи Бога Грома, – железом. Кровью.

– Боги! – Тор отшатывается. – Ты же специально это делаешь? Только не говори мне, что...

– Как же пахнет... – маг запрокидывает голову и облизывается. – Преимущество отсутствия зрения и йотунской половины. Иди сюда, – он дергает громовержца за руку, притягивает к себе. Тонкая ладонь ложится на грудь Бога Грома.

– Вот так... – тянет Локи, а Тор вздрагивает от холода, разливающегося по телу. – Почувствуй.

И Бог Грома закусывает губу, ощущая тонкий горьковатый запах, исходящий от брата. Что-то... сумбурное, тревожное. Неестественное.