А Локи затихает, замирает, словно неживой. И так легче.

***

Когда Тор ступает на Радужный мост, Локи вздрагивает всем телом. Запрокидывает голову, тяжело загнанно дышит. И когда Бог Грома испуганно спрашивает, что происходит, в ответ получает лишь молчание.

Хеймдалль не говорит ничего. Просто поджимает губы, когда Локи хрипло шепчет какие-то цифры. И вонзает меч в паз. Но когда Тор ступает в портал, до слуха доносятся слова:

– Один узнает обо всем через час. Поторопись, Наследник.

________________________________________________________

West One Music – Angel of Darkness

Chapter XX

Вспышка телепортации слепит глаза. Тор никогда не любил такие вот неестественные перемещения в пространстве, больше доверяя своим ногам или копытам коня. Или колесам автомобиля, благодаря Локи.

И вот теперь он привычно трясет головой, прогоняя из глаз радужные отблески. Локи ведет себя тихо. Единственное, что напоминает о том, что маг рядом – тяжесть его тела, прижатого к груди.

Тяжесть.

Бог Грома усмехается этой мысли. Локи никогда не был тяжелым. По крайней мере для Тора. Он никогда не признавался себе в этом, но держать брата на руках нравилось. Ни одной тренировки не проходило без того, чтобы громовержец, под возмущенное шипение младшего, не подхватывал его на руки и не таскал со смехом по огромному залу. Правда, было это давно. Настолько давно, что Тор уже успел забыть насколько маг легкий.

И вот теперь, прижимая к себе худое тело брата, Тор заново вспоминал это ощущение. Ощущение какого-то... контроля? Уверенности?

Громовержец перехватывает младшего удобней и заглядывает в лицо, чтобы...

Изуродованные губы чуть приоткрыты, маг тяжело со свистом дышит, словно каждый вдох причиняет боль. Обожженные веки сомкнуты, в уголках скопилась прозрачная жидкость. Остатки яда, вода? Слезы?

На щеке почти сквозная язва. Она неправильной формы, почерневшая по краям. И Бог Грома думает, что именно ее в первую очередь он промоет. После глаз, конечно.

Но чтобы все это проделать нужно оказаться на месте. В том доме, о котором говорил младший.

– Локи, – Бог Грома осторожно трясет брата за плечо. Пальцы случайно соскальзывают на обожженный участок, и маг дергается, коротко и хрипло вскрикивая.

Тор дергается тоже. Инстинктивно прижимает брата еще ближе, пугаясь, что тот вырвется и упадет на песок. Но Локи успокаивается быстро. Затихает, закидывая голову, открывая взгляду рану на шее.

Бог Грома быстро отводит взгляд и тихо говорит:

– Мы на месте.

– Как будто я не заметил, – хрипит Локи. В его голосе вымученная издевка. – Поставь меня на ноги.

– Нельзя, – громовержец отрицательно качает головой. – Ты же теперь...

– Я знаю, что я теперь слепой, – жестко перебивает его Бог Безумия. – Я это еще в пещере заметил. Когда яд выжигал мои глаза. Ну, ты знаешь, как это происходит. А теперь поставь меня... – он тяжело сухо сглатывает, – поставь меня на ноги.

И Тор подчиняется.

Опускает младшего на землю, помогает выпрямиться, поддерживая под локоть.

Маг резко высвобождает руку, неловко отталкивая громовержца от себя, отходит на шаг и выставляет ладони перед собой, ведет ими, словно пытаясь ощупать пустоту.

А Тор почему-то не может оторвать взгляд от тонких испачканных пальцев. Мелькает странная мысль, что если бы Локи мог видеть, то обязательно стер бы с рук грязь. И всучил бы и Тору чистый платок. Так было бы. Но не сейчас. Не после всего, что произошло.

– Тор, скажи мне, где сейчас солнце? – и Тор вздрагивает. Младший говорит так, словно... Громовержец даже слова не может подобрать, для того, чтобы охарактеризовать для себя голос брата. Поэтому он просто отвечает:

– Оно уже зашло. Там только полоска заката.

– Поверни... – маг осекается, облизывает нижнюю губу, – поверни меня к нему. Пожалуйста.

Тор судорожно кивает и берет младшего за руку. Сжимает холодную ладонь и поворачивает мага лицом к горизонту. Лицом к морю. И говорит:

– Все, ты смотришь на него.

И прикусывает язык. Но маг не реагирует. Он просто кивает и снова протягивает ладони, ощупывая воздух. И вдруг, меж пальцев Бога Безумия начинает разливаться странное золотое сияние. Оно словно тянется от угасающего солнца. Обвивается тонкими нитями вокруг запястий мага. А Локи вдруг пошатывается и отступает на шаг, закусывает губу, шипит, словно от боли. А потом резко спрашивает:

– Луну видишь?

– Да, – Тор вскидывает в небо взгляд, – почти полная.

– Поставь меня так, чтобы... я смотрел на нее, – сухо командует Локи. И добавляет:

– Нам повезло, что мы попали так, что видим и луну, и солнце. В противном случае пришлось бы ждать.

– Тебе нужен свет и того и другого? – решает блеснуть Тор, одновременно поворачивая младшего к бледному диску луны. Поднимает его голову, зачем-то зарываясь пальцами в слипшиеся волосы на затылке мага.

– Не свет, – Локи поднимает ладони, обвитые золотистыми нитями. – Энергия. Если бы я мог видеть – мог бы найти дверь и без этого. А так...

Он не договаривает. Замолкает, замерев в напряжении. А к раскрытым ладоням начинают тянуться тонкие серебряные нити. Сплетаются с золотыми, искрят.

И когда руки мага полностью оплетены этим светом, его колени словно подламываются и Локи падает на песок, что-то певуче нашептывая. И его пропитанный болью голос настолько не вяжется с красотой произносимых слов, что Тор словно впадает в ступор, наблюдая, как в воздухе начинают прорисовываться контуры арки. Вернее, это просто дуга света. Искрящая, переливающаяся.

– Ты видишь ее? – сипло шепчет Локи. – Я открыл?

– Да, – заторможено, через паузу отзывается Тор.

– Тогда идем, – силясь подняться на ноги, выдыхает Лофт. – Быстрее. Я не могу долго...

Тор, опомнившись, хватает младшего за обвитую светом руку и тянет за собой.

Они проходят в последний момент. Когда гаснущие контуры неожиданно ярко вспыхивают, как бывает со свечой, перед тем, как она потухнет.

И Бог Грома замирает, пораженный открывшимся видом: посреди белого песочного пляжа, на сваях стоит как минимум четырехэтажное строение из черного стекла. Его контуры очерчены голубоватой подсветкой, как и короткая лестница из темного дерева, ведущая к дверям.