– Привет! – сказал Блейк с улыбкой.

– Блейк!

Я ответно улыбнулась ему. Было так здорово снова видеть его лицо. И он мне улыбнулся! Это обнадеживало.

– Что тебе надо? – спросил он.

– Я подумала, что мы можем поговорить.

– О чем?

– Обо всем, что случилось. Мне многое надо объяснить.

– Это что, шутка такая?

На секунду мое сердце остановилось.

– Блейк?

Он наклонил голову.

– Как тебя зовут?

– Не делай вид, будто ты меня не знаешь!

Он потер затылок.

– Тебя кто-то из моих приятелей подослал?

– А! Поняла. – Я скрестила руки на груди. – Ты меня не простил.

Он молча уставился на меня, явно не собираясь уступать.

– Я думала, может, ты меня поймешь, – сказала я. – Когда все вышло наружу.

Его лицо было совершенно серьезным.

– Извини, я… – он пожал плечами, – я с тобой не знаком.

У меня заледенели руки. Видеть, как это – такое знакомое – лицо смотрит на меня с полным равнодушием… Это ранило меня в самое сердце. Что случилось?

– Блейк! Ты и правда не помнишь? Совсем ничего?

Он покачал головой.

– Как катались верхом… как сидели в парке… музыкальный центр?

Он продолжал качать головой с таким лицом, словно ему было меня жалко.

– Я не сумасшедшая. Посмотри в своем мобильнике. Там наши фото!

Он прищурился, словно пытаясь заглянуть в прошлое, но ничего там не нашел. Он меня не помнил.

Не знаю, что могло бы ранить меня больнее.

Я стала невидимкой.

К двери вышел сенатор Хэррисон. Рука у него висела на перевязи.

– Кэлли!

Я шагнула назад.

– Ты ее знаешь? – спросил у него Блейк.

Сенатор направился ко мне. Я попятилась. Он потрепал меня по плечу:

– Все в порядке, Кэлли. Зайди в дом.

Он обнял меня за плечи здоровой рукой и ввел в просторную прихожую. Телохранитель напряженно стоял чуть сбоку. Через арку я увидела гостиную, где в камине горел огонь.

Сенатор повернулся к Блейку.

– Мне нужно поговорить с моей гостьей наедине.

Блейк кивнул. Перед тем как уйти, он бросил на меня взгляд через плечо. Я надеялась – я безумно хотела, чтобы он выказал хоть малейшую искорку узнавания. Хоть что-то. Но выражение его лица говорило, что для него я просто объект любопытства.

Сенатор Хэррисон взял меня за локоть и провел в кабинет. Указав мне на кожаное кресло, он закрыл дверь. Я предпочла встать за креслом. Я не была уверена в том, что ему можно доверять. Беглый взгляд показал мне, что кабинет украшен антиквариатом.

– Теперь ты познакомилась с моим внуком, – сказал сенатор.

– Что с ним случилось?

Я почувствовала, что у меня дрожат губы.

Он указал на дверь.

– Это действительно был мой внук. Подлинный Блейк Хэррисон.

Он поморщился, усаживаясь за стол, и поправил перевязь.

Я расслышала его слова, но не поняла их.

– Подлинный Блейк?

А потом все стало абсолютно тихо – словно кто-то повернул регулятор звука до нуля.

Только старинные часы, стоявшие под стеклянным колпаком у него на столе, позволяли себе издавать какие-то звуки. Они продолжали тикать, а три золотистых шарика внутри их поворачивались туда-сюда, туда-сюда. Их стремительное вращение в непонятно какую сторону было неприятным до тошноты.

Кто-то громко втянул воздух. Это оказалась я.

Сенатор прищурил глаза и кивнул.

– Так раньше это был не он? – все-таки спросила я.

Он качнул головой:

– Только его тело.

Я прижала пальцы к губам.

Он снова кивнул.

Я оперлась на спинку кресла.

– Значит, кто-то был в Блейке… использовал его тело.

– Правильно.

Сенатор дожидался, чтобы я свыклась с этой мыслью.

Кто? Кому понадобилось все это время использовать тело Блейка? И тут меня осенило. Нет! У меня все тело заледенело. Эта идея была настолько ужасна, что я не смогла высказать ее вслух.

– Старик, – произнес сенатор.

Я закрыла лицо руками. Нет. Только не он! В Блейке? Мысли мои кружились стремительнее золоченых шариков в часах.

– Но я же видела, как Старик приезжал в приют! – воскликнула я. – Как он мог оказаться одновременно в двух местах?

– Это было уже после того, как соглашение с правительством было подписано. Тогда он оставил Блейка.

– А как же объявление по частному каналу? Его показали еще до этого!

– Оно было записано заранее.

Я с трудом перевела дыхание.

– Как вы могли допустить такое?

– Он держал моего внука в заложниках, хотя Блейк об этом не знал. Знали только мы с его бабушкой. Он сделал это, чтобы заставить меня продвигать этот договор между правительством и «Лучшими целями».

– Блейк не заключал сделки с «Целями»?

Сенатор покачал головой.

– Старик выкрал его, а потом ему ввели чип. Блейк об этом не знает. Он считает, что все эти недели болел.

Я вцепилась себе в волосы. И все это время я считала себя обманщицей, крестьянкой, которая притворялась принцессой! А на самом деле в маске оказался принц. Все это время под его обличьем скрывалось чудовище. В моем мире все было не тем, чем казалось. И я уже сомневалась, что смогу когда-нибудь кому-то доверять.

Сенатор положил руку мне на плечо.

– Кэлли, имей в виду: я надавил на прокурора, чтобы обвинения в твой адрес были сняты.

Про себя я вообще забыла.

– И я хочу просить об одном одолжении.

– О каком?

Я совершенно не представляла себе, что могу для него сделать.

Он подался ко мне. Его глаза были расширены и смотрели с мольбой, дыхание было горьким от табака.

– Никогда ничего не рассказывай об этом моему внуку.

Я ушла из дома сенатора, больше не увидев Блейка. Я шагала по дорожке к тротуару, и яркие розы осыпали меня насмешками. Идиотка! Как это ты не догадалась?

У меня подкосились ноги. Я рухнула на землю, а у меня в животе образовалась жуткая, пустая дыра. Я прижала руки к животу, пытаясь унять боль. Примирения с Блейком не будет. На самом деле никакого Блейка не было. Все наши поступки и чувства были ненастоящими.

У меня из глаз хлынули обжигающие слезы.

Он ушел навсегда. Как мама и папа.

Папа.

Ох, папа, как же мне без тебя плохо!

Всю ночь я мысленно заново проигрывала все, что говорил и делал Блейк, – только помня, что все это исходило от Старика. Клуб «Руна», ранчо, вечер награждений… После того как я по несколько раз пережила эти эпизоды, мне захотелось убежать от них как можно дальше. И потому на следующее утро я увезла Тайлера в наш летний домик в горах Сан-Бернардино. Мы закутались в дубленки и вязаные вещи и поехали на север.

Второй дом, который я получила в наследство от Хелены, оказался большим двухэтажным шале с участком в полгектара. От него открывался чудесный вид на озеро. В отличие от городского особняка здесь было мало напоминаний о Хелене или Эмме: ни портретов, ни электронных рамок с голографическими снимками. Я не стремилась про них забыть, но отсутствие их лиц помогало нам ощутить этот дом как по-настоящему свой.

Тайлер учился забрасывать удочку в озеро, а я сидела на валуне и думала о том, как много я получила – и как много потеряла.

Все началось с того, что Старик стал использовать сенатора Хэррисона для того, чтобы протолкнуть сделку банка тел с правительством. Чтобы добиться от сенатора содействия, ему пришлось выкрасть Блейка и сделать его тело заложником. Хелена ничего про это не знала, но ей удалось выяснить, что у сенатора есть планы по осуществлению правительственной сделки. Вот почему она арендовала мое тело, чтобы убить сенатора. Она хотела сорвать сделку и впервые публично разоблачить «Лучшие цели», представив банк в самом гадком свете и показав, что донорское тело может быть использовано для убийства. Когда по ее просьбе Редмонд переделал мне чип, сняв запрет на убийство, Старик уловил изменение сигнала и раскрыл ее план. Поскольку Старик уже находился в теле Блейка, он использовал его для того, чтобы подробнее выяснить, что она задумала.