Выдра покачал головой:

— Любо-дорого вас слушать, но порой мне кажется, что мы не выдержим до конца.

— До конца выдержит лишь тот, кто хочет выдержать, — сказал Никита. — Сцепи зубы и не ной.

Выдра чувствовал на себе пронизывающий взгляд Никиты, но не смотрел в его сторону. Он уставился на языки пламени в очаге. Сейчас ему уже было стыдно своих сомнений, которые часто по ночам лишали его сна, стыдно, что он высказал их вслух. Минутная слабость. Он до боли прикусил нижнюю губу. Стало тихо, только потрескивал огонь в очаге.

— Как-то, еще весной, я слушал из Москвы Клемента Готвальда, — снова заговорил Хорват. — С тех пор я твердо верю, что наше дело победит. Жаль, что ты его не слышал, Выдра. Ты бы перестал сомневаться.

В землянке стало тихо. Лишь огонь полыхал, создавая иллюзию уюта. Молчание нарушил командир:

— Ну хорошо, вернемся к тому, что сказал Хорват: зиму надо переждать. Но как?.. Мое мнение — надо любой ценой попасть в село!

Слова учителя вернули всех к заботам отряда.

— Как? Насовсем?.. Прямо немцам в пасть? — решительно не согласился Ганзелик.

— Нет, другое, — покачал головой Шимак. — Надо найти способ раздобыть какое-нибудь пропитание. И сделать это сразу, потому что мы на мели!

Хорват уперся локтями в колени и положил подбородок на ладони. С тех пор как он ушел в горы, лицо его вытянулось, почернело и обросло бородой.

Казалось, он о чем-то напряженно думает. И действительно, в голове у него гудело: «Мы на мели, на мели, а зима еще только начинается…»

Наконец он поднял руку.

— Говори! — предложил командир.

— Я пойду!

Все уставились на Хорвата.

— Я пойду добровольно. Кто пойдет со мной в долину за продовольствием?

Все впились взглядом в его исхудавшее лицо, но никто не вызвался. Тогда он повторил еще раз:

— Ну кто? Добровольно.

Руки начали медленно подниматься.

Среди первых добровольцев были и Йожо с Габриелем.

— И вы туда же? — покачал он головой. — Вы не знаете, на какое опасное дело вызываетесь.

— А зачем же мы тогда здесь? — встал перед ним сын. — Ведь мы хотим помогать вам.

Наконец ребята добились, что их тоже возьмут с собой партизаны.

За мальчиков больше всех ходатайствовал Никита:

— Возьмите их, пусть идут. Они ведь и вправду молодцы. Мы пошлем о вас рапорт командиру бригады, — пообещал он. — Представим к награде.

— Не торопись, — вмешался командир. — Ребята идут на опасное дело. Приключения им нужны. А снегу в лесу по пояс. Кто знает, дойдут ли они или окажутся всем в тягость. А когда партизаны спустятся в долину, может, придется принять бой с врагом. По дороге могут ослабеть и в селе… Одним словом, и бы их не пустил.

Но Никита не сдавался.

— Послушай, — сказал он. — Они тебе кажутся еще детьми. Но, по правде говоря, они уже не дети. За это время они изменились. И думают о том же, что и мы. И даже внешне переменились. Теперь они уже взрослые… Пусть испробуют и это. Здесь останутся, почувствуют себя ненужными, лишними. А ты знаешь, что это такое? Ну, решай, учитель!

— Да ведь я так говорю, потому что учитель.

Ребята не сводили глаз с Никиты, пока он говорил, согнувшись — землянка была для него низкой — и размахивая руками. А на учителя глядели исподлобья.

Впервые на него так глядели, раньше им восхищались. И в школе и здесь, в горах. Но сейчас он стал им неприятен. Еще бы! Какие же они дети?!

Наконец добровольцев отобрали и договорились, что будут спускаться не в Сучаны или в какое-нибудь другое село с южной стороны, а перевалят через гребень и пойдут по северному склону.

— С нашей стороны трудно пробиться. Через мост нельзя, а иначе Ваг не перейдешь, ведь он еще не замерз. И потом, с этой стороны железная дорога и шоссе бдительно охраняются.

Шимак хорошо придумал план, и поэтому говорил с уверенностью:

— Спустимся во Франконцы. Село стоит в лесу, и народ там к нам расположен… Вражеские патрули на ту сторону наведываются не так уж часто.

Предложение командира было одобрено. Перейти через гребень Сухого Верха зимой — затея отчаянная, но сделать это надо, никуда не денешься.

— Вот если бы лыжи были, — сказал один из молодых партизан, который до тех пор только слушал.

— Гм, если бы да кабы, нас бы и здесь не было, — шутя ответил ему Ганзелик. — Ну что ж, придумаем что-нибудь. Сплетем из еловых веток снежницы[19], вот ноги и не будут проваливаться в снег.

— Это идея! Здорово!

Для перехода через вершину выбрали тихий, ясный день. Вернее, день начинался тихо, но кто мог знать, как он закончится. Высоко в горах погода очень переменчива. В течение часа прекрасная зимняя погода может смениться такой снежной бурей, что ничего не увидишь даже на несколько шагов вокруг.

Кривой гребень Сухого Верха сверкал в косых лучах холодного утреннего солнца, как будто украшенный мелкими драгоценными камешками.

Пятнадцать партизан двинулись в тяжкий путь. Оставшиеся в лагере отдали своим товарищам всю теплую одежду. У очагов в землянках можно пересидеть и в рваных шинелишках. Все знали, что поход будет напряженным, даже опасным. Пятнадцать пар ног было обуто в примитивные снежницы.

Возглавлял группу сам Шимак. Он заботливо осмотрел каждого добровольца, его снаряжение, оружие. Подойдя к ребятам, наморщил лоб и попытался еще раз отговорить их от опасного путешествия:

— Оставайтесь-ка в лагере, а? Ведь поход наш будет тяжелым даже для взрослых, а про вас и говорить нечего. Оставайтесь… мы вас заменим. Ну?..

Мальчишки молчали. Уставились в землю и молчали, ни тот ни другой не вышел из строя.

— Ну?.. — настаивал командир.

Безрезультатно.

— Вот упрямые лбы!

— Да оставь ты их. Мой-то ведь весь в меня… Мы будем следить за ними, — сказал Хорват и подмигнул Ганзелику.

Отец Габриеля кивнул головой.

И мальчики ушли с экспедицией.

— Я уж думал — всё, — шепнул Габриель Йожо.

Йожо вел на поводке Грома. В такой дороге хороший пес — настоящий помощник.

И у него сердце забилось от радости. Все-таки взяли…

Длинная цепочка людей двинулась от лагеря к широкому седлу на гребне Сухого Верха. Они шли друг за другом, поднимаясь по склону не вертикально, а извилистой лентой. Тем, кто остался в лагере и следил за товарищами, пока они не скрылись за хребтом, казалось, что вверх по белому склону медленно ползет гигантская змея.

До возвращения добровольцев командование отрядом взял на себя Никита.

Группа продвигалась очень медленно и с большим трудом. Снежницы помогали, правда, неплохо, ноги не погружались в снег, но были слишком тяжелые.

На гребень группа поднялась уже немного уставшей.

Но Шимака больше беспокоили серые тучи, которые начали собираться над вершиной Розсутца.

— Может метель подняться, — показал он на тучи.

— А не слишком ли мы боимся этих тучек? Обойдется, — пытался отвлечь его от опасности Ганзелик.

— Что-то не верится, — покачал головой командир. — Наше счастье, если снегопад будет без метели.

— Ну как?.. — спросил Хорват у сына. — Не жалеешь, что пошел с нами?

— Нет, папа. Все прекрасно, — ответил мальчик, гладя Грома, лизавшего розовым языком смерзшийся снег. Пока дорога казалась Йожо увлекательной, и он был рад, что не поддался на уговоры.

— Ну что ж, посмотрим… Северный склон Сухого Верха много круче, чем южный. А кроме того, там немало предательских ям под ледяной коркой. Попадешь в такую яму — пиши пропало.

Отец не запугивал, как подумал было Йожо. Слова Хорвата вскоре оправдались.

Это случилось после часового спуска по северному склону горы. Поднимались на гребень медленно, но спуск оказался еще более медленным и изнуряющим.

Чтобы не соскользнуть с обрыва, ноги надо было ставить очень точно. Группа поднималась по извилистой тропе. Те, у кого не было рукавиц, дорезали руки острой ледяной коркой. Все старались ступать в следы Шимака, который шел впереди. Так продвигались довольно долго, и вдруг Габриелю показалось, что ниже протоптанной тропинки есть площадка. Там будет легче идти, подумал он и спустился туда. Но не успел Габриель ступить на площадку, как провалился под ледяную корку. Лишь дыра осталась. А из нее раздался отчаянный крик…