Одна из женщин подтвердила:

— Он сын лучшего ныряльщика в деревне.

— Но он же еще совсем малец. Где ему канат отцепить! — Человек в шлеме махнул рукой с такой силой, что у него из пальцев вылетел окурок.

— А почему ж не отцепить? — Тхуат вытянулся на цыпочках. Его начинало злить, что этот человек относится к нему с таким пренебрежением.

— Совсем малец… — повторял шофер в нерешительности.

— Ну и дожидайтесь до вечера! — вырвалось у Тхуата, но с места он не сдвинулся.

— Ладно… Садись! — Шофер схватил его за плечо и потащил к машине.

Тхуат влез в кабину, и только тогда мать поняла, что происходит. Она с криком подбежала к машине:

— Тхуат, мальчик мой, слышишь? Тхуат, не надо ехать!

До сих пор он всегда выходил в море с отцом, теперь в первый раз уезжал один.

Парнишка высунулся из машины и помахал матери рукой.

— Не волнуйся, мама! Скажи отцу, что я пошел вместо него.

Мотор заурчал, из-под колес машины повалили клубы пыли — только ее и видели в деревушке Фу-дьен.

Тхуат сидел в углу кабины, подскакивая на ухабах. Он смотрел вперед, но при этом чувствовал, что шофер то и дело поглядывает на него украдкой, изучает его, словно все еще сомневается, не расплачется ли он, не станет ли проситься домой. Пытливые взгляды шофера немало забавляли парнишку.

Закрыв глаза, он стал вспоминать самую удачную свою охоту на жемчужниц. Это случилось севернее деревни, там, где море образует тихий залив и песчаный берег резко обрывается, теряясь среди скалистых утесов. Поначалу нырял отец, а он дожидался его в бамбуковом челне. Отец достал несколько крупных раковин, потом, засунув ему за пояс нож, кивнул на море.

Тхуат легко, словно рыба, ушел под воду. Дно было тут неглубоким, но неровным, скалистым. И все-таки он нашел… Вернувшись к челну, он протянул отцу большую раковину. Когда отец раскрыл ее ножом, там оказались три жемчужины средней величины. А этот еще сомневается: «Малец»! Он помнит, что сказал тогда отец, хорошо помнит, словно это было сегодня:

«Ты молодчина, Тхуат! Не сегодня-завтра, глядишь, начнешь и сам ходить на охоту…»

Вот он и идет сегодня один. Первый раз. Вместо отца. Конечно, это не охота на сказочные раковины. Но ничего — достать со дна реки запутавшийся канат тоже интересно.

Машина пересекла бамбуковую рощу, промчалась мимо деревни и шумно затормозила на берегу. А здесь уже скопилось множество народу и выстроился длинный ряд машин, возов с буйволовыми упряжками и без них.

Народ кинулся навстречу, приветствуя прибывших криками, поднятыми руками… Но стоило Тхуату выйти из кабины, как руки опустились, крики смолкли… и вдруг возобновились с удвоенной силой.

— Вы только поглядите, кого он привез! — вопили они. — Мальчишку! Ясное дело, уж этот-то выручит нас из беды…

Тхуат покраснел. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Шофер горячо доказывал, что в деревне не оказалось ни одного мужчины. Виновато пожимая плечами, он объяснял, что только этот мальчонка вызвался помочь. Что же ему оставалось делать… Пришлось взять его…

Старый Тьоанг подошел к мальчику и тронул его за плечо.

— Скажи, а ты когда-нибудь нырял, парень? — спросил он. — Нырял, а?

Тхуат кивнул и тихо объяснил, что отец часто берет его с собой в море. Он с трудом сдерживал слезы и уже начал жалеть, что приехал сюда. Знал бы, что его так встретят, остался бы дома с матерью — пусть себе сидят и ждут до вечера.

— Стало быть, попробуешь? — продолжал старый паромщик. И, видя, что люди не унимаются, крикнул: — В его годы я уже нырял за жемчугом! То-то… — Потом снова обратился к мальчику: — Пойдем со мной.

Тхуат пытливо вглядывался в лицо старика. Ему нравилось, что тот говорит с ним серьезно.

— Давай челн, — обратился Тьоанг к сыну.

Через минуту на воде качался небольшой челн из железного дерева. Кто-то предложил поехать с ними, помочь, но старик покачал головой. В челн сели втроем: он, сын и Тхуат.

Люди на обоих берегах стихли. Они внимательно следили, как челн, подгоняемый ударами двух пар весел, приближался к тому месту, где канат уходил под воду. Справится ли мальчик, освободит ли канат?

Челн остановился над местом, где, видимо, канат зацепился. Тьоанг и Гуи, повернув лодку носом против течения, тихо работали веслами. Тхуат, наклонившись, вглядывался в зеленоватую толщу воды. Стайка рыб спешила подальше от тени челна. Мальчик вспомнил про отца, который, наверно, в это время опускался в море за раковинами. Хорошо, что он не взял его с собой… Хотя кто знает, может, хорошо, а может, и не очень… Вдруг не удастся отцепить канат? Тогда люди на берегу поднимут его на смех. При этой мысли его всего передернуло. Вот еще! Почему бы ему не отцепить канат? Он сделает это, непременно сделает!

— Ну, парень! — тихо сказал Тьоанг.

Мальчик вытянулся на задней скамье челна, вобрал в себя побольше воздуха и стрелой исчез в волнах, мощными взмахами пробивая себе путь ко дну. Вода была мутная, и прошла добрая минута, прежде чем он разглядел неясные очертания затонувших машин. Обнаружив натянутый канат, он поплыл вдоль него, попробовал дернуть его — ни с места! Он поплыл дальше, туда, где что-то крепко держало лиану. Вот оно что! Оказывается, канат зацепился за смотровое зеркало кабины второй машины. Зеркало круглое, на изогнутой ножке, вот лиана и застряла в этом углублении, да так, что ее с места не сдвинешь.

Между тем он чувствовал все большую тяжесть в груди и шум в голове. Он знал, что это значит. Запас воздуха в легких кончился, надо немедленно возвращаться на поверхность. Но ведь не прикован же этот канат к машине! И все-таки не получается!.. Проще всего захватить с собой мачете и перерезать канат. Но ведь канат нужен людям там наверху, без него паром не сдвинется с места. Отбить ножку у зеркала? И это мысль, но ведь ему самому не справиться с этим. Был бы тут отец, он бы вмиг провернул это дело. Что же еще можно придумать?..

Грудь сдавило точно клещами, в ушах бухали неровные удары молота. Скорее наверх!..

Парнишка попытался еще раз сдвинуть канат — не вышло, и тотчас, оттолкнувшись от него, несколькими вялыми движениями выплыл на поверхность. Перед глазами сверкали красные и черные круги, и потому он лишь спустя минуту обнаружил челн. Старый Тьоанг сидел в нем, точно изваяние. Лишь когда мальчик подплыл к борту, он протянул ему руку и спросил:

— Ну что?

Тхуат совсем запыхался и, только чуть отдышавшись, смог ответить.

— Застрял чертов канат.

У старика дрогнули губы.

— Зацепился, говоришь? Отдохни чуть-чуть, потом попробуешь еще раз, — сказал старик.

Тхуат глубоко дышал и отплевывался в воду. В голове уже не гудело, но тяжесть в груди не проходила. Вот посидит еще чуть-чуть и опять нырнет. Теперь он знает самый краткий путь к машинам, значит, больше останется времени на возню с канатом.

Когда силы к нему вернулись, он медленно опустился в воду и в два счета достиг машин. Нащупал канат и убедился, что он действительно висит свободнее. Если бы ему удалось одолеть течение, он наверняка освободил бы канат. Мальчик принялся рассекать поток воды ногами, а руками что есть силы дергать канат. Сначала ему показалось, что лиана поддается и понемногу высвобождается из-за зеркала. Но вот она опять натянулась — и больше ни с места. Как он ни напрягал руки, силы быстро убывали, точно вытекали из мышц прямо в воду. Снова он почувствовал давящую тяжесть в груди, снова загудело в голове. Он еще раз попробовал, но одолеть реку ему не удалось… Уже в челне, в ответ на пытливый взгляд старика, он сказал:

— Не смог я… Вот еще бы столечко… — Он показал кончик ногтя. — Никак не получается…

Тьоанг опустил голову, касаясь редкой бороденкой обнаженной груди. Значит, не хватило самой малости, еще крошечного усилия. Он глядел на мальчишку, видел, как резко вздымается грудь, как набухают жилы на шее. И сразу решился:

— Помогу тебе, Тхуат! На эту малость сгодятся и мои старые руки.