Да уже нет смысла говорить об отвращении.

Нет смысла говорить о смущении.

Мне нравится этот грёбаный фрик со всеми его выходками.

- Ну что, ситуация хоть немного прояснилась? – спросил Джи, отстранившись.

- Что, прости? – не понял я. Мысли слишком быстрые, чтобы успевать держать одну за хвост и в то же время думать о чём-то ещё.

- Ты говорил, что не знаешь, что с тобой происходит. Чувак, мы походу встречаемся, если ты ещё не в курсе.

Я был ещё не в курсе. А ещё я не знал, что на осознание этого у меня пара часов, потому что дома меня ждал сюрприз.

День тот же. Проверка на прочность и немного о глазах.

- Эмм, я, конечно, всё понимаю, но осмелюсь заметить, что я вас не знаю и не имею ни малейшего представления, что вы делаете в моей комнате.

Я вообще не мог понять, как мы с Джи могли угодить в такую ситуацию. Я не мог сообразить сначала, что произошло и как это скажется на моей дальнейшей жизни.

Да какие нахер соображения, я был просто в ахуе от всего этого.

... – Не думаю, что мама будет рада тебя видеть, - я взглянул на Джи, пытаясь выразить всё своё безграничное сожаление. Мы шли по мокрой улице, накрапывавшая сначала моросиловка медленно перерастала в полноправный дождь. Было сыро и свежо, и дышать было легко.

- Это ещё почему? – не понял Уэй. Ну как всегда.

- Она думает, что я гей.

- Быстро же она сориентировалась, - наигранно удивился Джи. Треснуть бы ему.

- Джерард! – шикнул на него я. Да, я просто гениален: иду под ручку с парнем и яростно отрицаю тот факт, что всё же немного я гей. Вручите мне кто-нибудь премию «слоупок года».

- Ну и что теперь? Ты собираешься меня к себе домой в бумажном пакете проносить?

- Можно было бы в пакете из-под мусора… - по-моему, я заразился каким-то дерьмом от Уэя, потому что прошлый я сделал бы лицо чемоданом и проныл бы что-нибудь вроде «Эээ, да, наверное, может быть, эээ». Господи, каким я был тормозом.

- Да-да, в чёрных пакетах из-под мусора, разделённых на «вот тут конечности», «вот тут туловище» и «вот тут голова», - парировал Джи. – Слушай, когда-нибудь придётся маме сказать.

- Ты своей лучше скажи, - огрызнулся я. Ну как он себе это представляет? «Всё решено, мама, я гей»? Или, может, «привет, мам, у меня для тебя две новости: одна плохая, а вторую ты не захочешь слушать, потому что первая оправдывает все твои опасения насчёт моей ориентации и ты упадёшь в обморок или обругаешь меня на чём свет стоит»?

Заебись перспективы.

- Фрэнки, не переживай ты так. Она привыкнет, - ух ты ж блять, Уэй пытается меня утешить. Милости-то какие. Только вот это вряд ли мне поможет. Ненадолго повисла тишина.

- Так, ладно, быстро пробегаем в мою комнату и не оглядываемся, понял? – сказал я Джерарду, когда мы подошли к моему дому. Мама может нас и не заметить… Если постараемся трансгрессировать в мою комнату быстрее, чем она дойдёт до коридора.

- Итак, осуществление плана «скоростное проникновение» объявляю начатым! – провозгласил Уэй.

- А тебе не кажется, что название твоего плана слишком… двусмысленное? – я слишком пошлый, наверное. Но, к моему удивлению, Джерард повернулся ко мне, губы его скривились в фирменном маньяческом оскале, а глаза нездорово сверкнули.

- Вот именно, - шёпотом сказал он, подёргав бровями вверх-вниз. О, Боже.

«Это же Уэй».

На счёт «три» я отпер дверь в дом и пустил Джи первого. Тот быстренько и тихенько (ага, топотал своими ножищами, как беременный мамонт) побежал наверх. Я за ним, преждевременно заперев дверь. Не думаю, что мама настолько глухая, чтобы нас не заметить, но, в крайнем случае, я смогу как-нибудь уверить её, что у неё шиза и я совершенно один.

Да я просто самый лучший сын в мире.

Мы ввалились в комнату. Было темно, слышны были только странные звуки, которые издавала наша мокрая одежда – дождь к концу нашего пути усилился до уровня приличного ливня.

- Фрэнки, если я тебя случайно изнасилую, ты же не обидишься, да? – прошептал Джерард таким голосом, что мне стало всё ясно со своей грёбаной ориентацией.

- Я изобью тебя в фарш, - ухмыльнулся я. Наверное, постороннему зрителю было бы всё понятно, стоило ему лишь увидеть наши глаза.

У тех, кто ничего друг к другу не чувствует, обычные взгляды. Лишённые яркости и блеска, цвет их глаз одинаков, сер. Как будто душа, якобы отражающаяся в глазах, отвернулась от всего сущего. Но стоит посмотреть на кого-то, кто тебе дорог, кто что-то для тебя значит, как глаза твои становятся зелёными, голубыми, оливковыми, разноцветными. Ты начинаешь видеть, ты начинаешь чувствовать, и душа твоя смотрит сквозь глаза, переливается, светится. Это волшебно.

Джерард уже потянулся ко мне, но что-то внутри не давало мне покоя. Я нашарил рукой выключатель на стене и включил свет.

И вот тут я выпал в осадок.

- Мальчики, я вам не мешаю? – улыбающаяся во все тридцать два ухоженная мордашка смотрела на меня из кучи дорогущего, намотанного на примерно двадцатилетнее тело барахла. И всё вот это восседало с таким невозмутимым видом, словно это его комната. Что. Это. За хмырь? И что он делает в моей обители?!

Джерарда сначала тоже слегка переклинило, но, видимо, для Уэеобразных любое подобие смущения или конфуза тут же мутирует в неприкрытую наглость. Джи отставил ногу, мотнул головой в попытке убрать с лица чёрные космы (но в итоге только ещё больше их разлохматил), упёр руки в боки и выпалил:

- А не изволите ли вы съебать отсюда нахуй, сударь?

Правильно, нахрена вообще в чём-то разбираться, давайте слать всех нахуй. Это же так весело и увлекательно. «Это же Уэй».

Парень, сидевший на моём стуле (это мой, сука, стул, быстро убрал с него своё сало и протёр дезинфектором), улыбнулся, слегка прищурившись, и манерно убрал с лица мешающую чёлку за ухо.

Он пидорас.

Мы с Джи переглянулись, и я увидел в глазах друга дикое желание убивать. С одной стороны, это непонятное создание спасло мою невинность от неминуемой гибели, но с другой… Вот это чудо тут неизвестно каким раком, и оно в курсе того, чего не стоило бы знать моей маме.

Дела в говно.

- Эмм, я, конечно, всё понимаю, но осмелюсь заметить, что я вас не знаю и не имею ни малейшего представления, что вы делаете в моей комнате.

Я вообще не мог понять, как мы с Джи могли угодить в такую ситуацию. Я не мог сообразить сначала, что произошло и как это скажется на моей дальнейшей жизни.