- Фрэнки?

День семнадцатый. Катарсис или затишье перед очередной бурей.

Постепенно я начинал оживать.

Сперва появились чувства. Проснулась задремавшая боль, ежесекундно напоминая о своем присутствии. Болело все, что только могло болеть, я просто не мог сфокусироваться на чем-то одном. Казалось, я сам состою из этой боли.

Потом пришел слух, и моя голова сразу же начала раскалываться: странный шум, напоминающий треск ламп, мерное тиканье аппарата поддержки сердца. Где я? Что со мной? Я уже умер?

-... двое суток не спал, даже не разговаривал ни с кем. - услышал я какой-то голос. Черт возьми, да что здесь происходит?

- Он так переживал... А я ему даже "спасибо" сказать не успела, - тихо сказала мама. Мама? Я осторожно приоткрыл глаза, и тут же белые потолок и стены больничной палаты ослепили меня. Так, значит, я в больнице. Тут мама и, судя по голосу, Майки. А Джерард? Черт, я только-только пришел в себя и понял, что не помер, и уже думаю о том, что, будь Уэй тут, я бы уже был до смерти замучен.

- Мааам, - хрипло протянул я. Мама обернулась и, увидев, что я пришел в себя, тут же подбежала к моей койке.

- Как ты? Мы все так волновались...

- Сколько я тут провалялся? - спросил я. Отвечать на вопрос "как ты" в моем состоянии мешка с фаршем было бы очень... эмм... тупо, что ли.

- Майки нашел тебя позавчера ночью. - (отлично, мама успела подружиться со всеми, кого я знаю), - Мы сначала думали, что все обойдется, но ты не приходил в себя. Вызвали скорую. Врачи сказали, что тебе сломали несколько ребер и тебе тяжело дышать, пришлось ехать в больницу. Мы все так испугались, я звонила отцу... - мама ненадолго замолчала, будто бы собираясь с мыслями, - Джерард прилетел сразу же, как только ему позвонили. Сидел тут, выходить не собирался, ни с кем не разговаривал. Минут пять назад только заснул, брат уже думал и ему палату заказывать, - мама усмехнулась, а потом взглянула на меня каким-то странным взглядом. - У тебя замечательные друзья, Фрэнк. Не потеряй их.

- Когда я выйду отсюда? – я не хотел обсуждать своих друзей при Майки, так что нужно перевести тему.

- Завтра или послезавтра. – Мама как-то странно на меня смотрела, раньше я такого не замечал, - тебе нужно прийти в себя.

- Да я понял уже, - и откуда во мне эта желчь? Я же тут вроде должен рыдать и падать в ноги Майки, рассыпаясь в благодарностях, расцеловывать маму, приговаривая «я так боялся тебя потерять» и регулярно шмыгая носом. Но почему-то депрессия, которой всё и закончилось, будто бы снова возвращалась. Мне это не нравилось.

- Вам, наверное, на работу нужно… - я когда-нибудь женюсь на Майки: этот задрот понял, что я не могу говорить с мамой, и поэтому он сейчас выведет её из палаты. Просто душка, а не очкастый фрикообразный братец Уэя.

- Мне, может, тоже уйти? – услышал я знакомый до боли голос.

Так, сейчас что-то будет.

Майки торопливо ретировался вслед за мамой, лишая меня последней надежды на то, что наедине с Джерардом я не останусь. Свадьба с Уэем-младшим отменяется.

- Глупостей не говори, - прохрипел я. Не нравится мне эта атмосфера. Я посмотрел на Уэя. Тот сидел, скрючившись и скрестив руки на груди. Под глазами чёрные круги размером с штат Висконсин, волосы торчат во все стороны, остервенелый взгляд рассерженной гиены. Этот парень меня пугает.

- Как ты? – в его голосе будто бы боролись два чувства: детская обида и забота, которую он не в силах прикрыть никаким грозным взглядом или боевой скрюченной позой эмбриона.

- Тебе ответить или ты сам догадаешься? – я попытался привстать с постели, хотя бы сесть. Грудь сдавила боль, но то был лишь секундный импульс, который прошёл через пару мгновений.

- Я волновался, - буркнул Джерард, пересаживаясь на стульчик у самого края моей койки. Почему-то у меня внутри опять всё сдавило, но это была уже не боль.

- Как мило с твоей стороны, - кто-нибудь, тресните меня, что я несу… Я же сам хотел мириться, чёрт возьми!

- Лианна приходила, - как будто выдавил из себя Уэй, - оставила тебе вот это, - парень указал на три цветочка в небольшой вазочке, стоявшей на тумбочке, - и ушла в школу.

- Ты прогуливаешь.

- Интересно, как ты догадался? – иронично воскликнул Уэй, - расскажи мне свою тайну, дядюшка Копперфильд…

- Ты сейчас получишь, - буркнул я. Однако мне стало легче – если он шутит, значит, не настолько зол.

- Получу, говоришь? – Джерард развратно изогнул дугой бровь и закусил губу, смерив меня самым шлюшечьим взглядом из всего своего арсенала. Всё точно на своих местах, он вроде не злится. Только вот со мной что-то странное творится, но не думаю, что это как-то относится к происходящему.

- Уэй, давай заканчивай, - улыбнулся я. Пошутили и хватит, эти его гейские наклонности меня всё же немного пугают. Однако вопреки всем моим ожиданиям… Да каким там блять ожиданиям, я вообще вконец прихуел: этот ненормальный навис надо мной, забравшись на койку с ногами, и, приблизившись ко мне нос к носу, прошептал:

- А я ещё не начинал.

Остановите жизнь, я сойду. Что тут нахуй происходит?! Почему на мне сидит Джи (учитывая, что я тут по идее больной, меня надо беречь и лечить, а не скакать на мне, как на лошадке), почему у него такой серьёзный вид и ЧТО БЛЯТЬ ПРОИСХОДИТ У МЕНЯ В ШТАНАХ?!

- Грязный Фрэнки хочет пошалить, - подленько захихикал Уэй, всё ещё не сползая с меня, но коленкой (если это коленка, на что я искренне надеюсь) чувствуя моё… эмм… состояние. Его лицо, его глаза, даже его запах – всё это начинало потихоньку сводить с ума, это одновременно раздражало и доводило до эйфории. Раньше со мной такого никогда не было, и сейчас… мне немного страшно.

- Заткнись… уже, - говорить связно и внятно по понятным причинам я не мог, поэтому любая фраза давалась мне с огромным трудом. Чёрт бы побрал этого Уэя и все его «шутачки».

- А ты меня заткни, - выдохнул мне в разодранные губы Джерард, наклонившись ещё ниже. Если всё это – очередной гениальный розыгрыш, я убью Уэя, как только встану с койки. Я уже не понимал, что со мной происходит, не понимал, что мне делать, не понимал, серьёзно этот ненормальный хочет того, что, как я понял, я должен сделать, или это просто очередной наёб? Наверное, это и есть один из самых главных минусов бытия шутом и скоморохом: даже в такой ситуации всё выглядит, как слишком хорошо спланированный розыгрыш.

- Перестань, - прошептал я. Как-то всё слишком внезапно, слишком неправильно. Если он так мирится, то пускай хотя бы об этом скажет – я не железный и не могу на всё реагировать с хладнокровием каменной статуи Папы Римского. Но, вопреки всем моим предположениям и – чего уж таить – даже ожиданиям, Джерард не продолжил своих посягательств на самое ценное, что у меня есть – на мою священную невинность (О Боже, не хватает только кружечки кофе, подоконника и футболочки с Нью-Йорком. Убейте меня велосипедом).