- Ну… я это… туда, - пытался ответить я, на что получил вполне вразумительный ироничный взгляд.

- Там ничего интересного, - внезапно смутившись, буркнул Уэй. Так-так, вот именно после таких фраз и доходит, что всё самое интересное именно там. Увидев огонь в моих глазах, Джи понял, что зря это сказал. – Ты что задумал?

Я ничего не ответил, просто бросился наверх. Да, да, у меня адреналинчик в крови заиграл, захотелось мне хоть раз разгневать этого ненормального. Но заодно я смогу увидеть что-то, чего не видел никто. Кроме разве что Майки.

А может, это всё просто желание найти ответы на все мои вопросы.

- Блять, Фрэнки, я тебе яйца на уши натяну, урод! – завопил Джи, бросаясь вслед за мной. Я наконец долетел до комнаты, которая точно принадлежала Джерарду. Ну, если конечно табличка на ней не призвана путать окружающих. Я открыл дверь и…

Охуел.

По сравнению с этим моё логово – картонная коробка с люстрой. Стены были увешаны рисунками. Их было такое неимоверное количество, что комната в них просто тонула. Подоконник завален комиксами, с потолка свисали китайские фонарики и пластмассовые игрушки из коробок с хлопьями. Кровать была больше похожа на гнездо (тут мы с Джи похожи), в котором можно было найти, судя по виду, абсолютно всё, начиная от заточки и кончая кедами.

- Ну что ты уставился? – недовольно спросил Джерард, подходя ко мне сзади и взваливая свою лохматую голову мне на плечо.

- Круто, - выдохнул я.

- И бесполезно, - добавил Джи. В смысле? Вот тут я не понял немного. – Я бездарность. Половину можно на помойку, не выбрасываю только из-за того, что на ошибках учиться надо.

- Глупостей не говори, - попытался поспорить я.

- Ты просто ничего не понимаешь, - вздохнул Уэй. Какой-то он… не такой.

- Эй, Джи…

- Что?

- Ты не будешь сейчас рассказывать мне о том, какая Лианна сучка и как ты всех ненавидишь?

- Нет.

- Почему?

- Потому что не хочу упоминать имя Лианны в своём доме. И капать тебе на мозги не хочу.

Джерард шмыгнул носом, а его руки внезапно оказались обвитыми вокруг моей талии. Спине стало теплее, я почувствовал запах его волос. Это ещё что за домогательства? Странное дело, но ничего неприятного я не почувствовал. Я просто не понимал, что происходит. Выпал из пространства.

- Эмм, Джерард, - всё это, конечно, очень занимательно, но меня всё же немного настораживало то, к чему шло дело. Я не тупой, понимал примерно, что к чему. Но просто...

Боялся сказать вслух. Боялся ошибиться и показаться Джи ненормальным маньяком.

- Что? – я почувствовал в его голосе дрожь. Он боялся не меньше моего. Никаких соплей и бабочек. Никакой радуги и ощущения вселенского счастья. Просто странное ощущение того, что мне приятны эти прикосновения.

- Мы друзья? – ох блять как же мне страшно. Сердце билось где-то в ушах, ладони вспотели, а в голове крутилась мысль «что ты делаешь, пиздюк, что ты блять делаешь!».

- Если тебе так хочется…

- А если не совсем так?

- То пускай будет не совсем так.

Сперва я ничего не почувствовал. Не понял даже, что произошло. Дошло до меня только тогда, когда я открыл закрывшиеся на автомате глаза, когда почувствовал его сухие и шершавые губы на своих, когда заныла ещё болевшая губа после того, как он меня легонько укусил. Это не было мило. Это не было радужно. Это даже не пахло всякими «чувства обожгли меня», «я понял жизнь», «всё так прекрасно» и всем таким.

Мне просто это нравилось.

Его пальцы, впивавшиеся в мою спину, его дыхание. Слишком близко. Я знаю, что это неправильно, что мы всё рушили, но нам это нравилось. Нравилось ломать, крушить, взрывать. Это было у нас в крови, мы чувствовали это, когда подкидывали мышь Джессике, когда покупали тараканов и сидели на подоконнике в столовой. Наверное, всё просто шло к тому, что происходило сейчас. Джерард целовал настойчиво, с нажимом, жадно, будто ждал этого уже долго, будто просто перестал себя сдерживать. А я отвечал, потому что мне этого хотелось.

- Так, всё, я тебя заражу сейчас, - отстранившись, выдохнул мне в губы Джи.

- Я не помру от этого, - скривился я.

- А вдруг у меня холера? Или чума? Или свинка? Или ещё какая-нибудь неведомая хуйня, название которой я просто не смогу выговорить? – начал перечислять Джерард, изогнув дугой бровь и улыбнувшись.

- Тогда так и напишешь на моей могильной плите: «Помним. Любим. Скорбим. Виновата какая-то хуетень непонятная, но так как никто так и не запомнил, как она называется, мы её тут писать не будем», - улыбнулся я в ответ. Уэй хмыкнул.

Не знаю, к чему это приведёт. Не знаю, чем всё это кончится. Сейчас мне просто хотелось сидеть в этой увешанной рисунками комнате и слушать истории Джи о жизни, о Майки и о том, как вышеупомянутый задрот однажды застрял ногой в унитазе. Мы смеялись. Мы разговаривали, мы смотрели друг на друга и понимали, что теперь у нас есть одна тайна. Хоть что-то общее. Хоть что-то по-настоящему наше.

День двадцать второй. Адские брокколи, первый прогул и поразительные новости.

По идее, после всего произошедшего я должен чувствовать себя как-то по-особенному. По идее. Но то, что происходило со мной сейчас, никак нельзя было назвать чем-то особенным. Склонившись над своим верным фаянсовым другом и извергая все содержимое своего желудка в его белые недра, я проклинал одновременно мамину гребаную диету, свою ненависть к этой диете и всю ту еду, которая вообще продается в магазинах. Честно говоря, увидев все, что из меня вышло, я просто не верил, что в меня может столько вместиться. Нет, ну ладно там первые полчаса, это я еще могу понять. Но когда уже третий час подряд меня рвет, а объемы те же, я уже начинал думать, что в животе у меня черная дыра. Мама сказала что-то вроде "Пусть все выйдет" и бросила меня здесь умирать от отвращения ко всему сущему, потому что это самое "все сущее" на данный момент заключалось в той дряни, которую я сблёвывал в несчастный унитаз. Я уже не знаю, что я ненавижу больше блевотины.

И, как всегда вовремя, у меня в кармане заорал телефон.

Можно даже не смотреть на экран, чтобы понять, что это Уэй. Просто потому, что больше я никому не нужен.

- Да, - прохрипел я в трубку и удивился акустике нашего туалета. Хоть записывай хитяры о смысле жизни и бренности бытия.

- Фрэнки, я не понял, ты где? - возмущенно спросил Джи.

- Не поверишь, но я дома, - ядовито процедил я, сдерживая очередные рвотные порывы.