Рыгор сжался в тугой комок, стиснул зубы. «Лявон?.. Что они сделали с ним?.. Как это он сказал — попробуй угадай, кто ещё может водиться в этом лесу… И как я проморгал момент, когда его утащили? — Рыгор ощутил горячую жалость к Лявону и стыд за себя. — Бежать туда? Может, его ещё не поздно спасти? — но он не мог даже двинуть рукой, ужас был сильнее его. — Какой же я дебил, что не взял калаш!» В отчаянии он запел про себя «Липу», беззвучно шевеля губами и чувствуя, как музыка наполняет его мужеством. Шаги снова ускорились, замедлились, потом отдалились и постепенно пропали, но Рыгор ещё долго не смел пошевелиться.
Прошла вечность, потом ещё одна и ещё одна. Ночь кончалась. Воздух стал водянисто-серым, вокруг проступили контуры деревьев, а слева обозначилась фигура скрючившегося во сне Лявона. Тогда, в темноте, Рыгору не хватило десятка сантиметров, чтобы дотянуться до него. Проверяя, не обманывают ли его глаза, он подвинулся и тронул Лявона за холодную ногу. Нога шевельнулась. Камень упал с души Рыгора, ему стало светло, спокойно и радостно: Лявон жив, а он ни в чём не виноват. Он глубоко вздохнул и встал, чтобы надеть джинсы и кроссовки. «Но всё-таки какая сволочь! Он проспал, а я мучился в одиночку!»
— Просыпайся! — он пнул Лявона в пятку.
Лявон поднялся на локте и сразу задрожал.
— Где моя рубашка? Д-да, простуда удаётся нам на славу, — сказал он, чихнул и начал поспешно одеваться.
— Как спалось? Ничего не слышал?
— Нет, а что?
— Кто-то ходил вокруг нас. Странные такие шаги, как будто скелет, — сказал Рыгор серьёзно, но в подробности вдаваться не стал, заметив по взгляду Лявона, что тот ожидает услышать очередной анекдот.
Днём снова стало жарко, и Рыгор снял футболку, с отвращением отметив её грязный воротник. Последний раз он менял одежду перед походом в оперу, две или три недели назад. «Что за жизнь! И куда мы идём? И зачем?» Он потряс головой и крикнул Лявону, шагающему впереди:
— Эй, Лявон, пошли назад! Похоже, кроме Минска и правда нету ничего. За два дня доберёмся. Слышь, Лявон? Я хочу в баню.
— Подожди, — Лявон сделал паузу и, пройдя ещё с полсотни шагов, указал рукой вперёд, — Смотри!
Просека плавно уходила вниз, открывая широкое обозрение: лес впереди редел и отступал, вправо уводила просёлочная дорога, а за ней темнела какая-то деревянная постройка. Ускорив шаг, они стали спускаться. Рыгор, повеселев, громко фантазировал на тему деревенской бани и самогона, а Лявон молчал и беспокойно осматривался. Всё вокруг было странно и смутно знакомым, как будто он видел это раньше во сне.
Деревянная постройка оказалась заброшенным сараем на краю посёлка, вглубь которого уводила дорога. По обеим её сторонам стояли разноцветные одноэтажные домики, с низкими заборчиками, палисадниками, берёзками и скамейками.
— Рыгор, это же Кленовица! — сказал Лявон, изумлённо повернувшись к Рыгору.
— Кленовица? Деревня так называется? Где ты прочитал? — Рыгор всматривался в домики, но его волновало не название, а вывеска продуктового магазина вдалеке.
— Это моя деревня! Я здесь родился! — Лявон почти кричал.
— Ну так что? Чего ты так переживаешь? Всё супер! Наконец-то! Видишь, интуиция вывела тебя к родной деревне, — Рыгор потянулся и подмигнул. — Пошли в магазин, возьмём пожевать чего-нибудь.
— Такого быть не может! Во-первых, я был уверен, что никакого прошлого нет, и нет никакой Кленовицы!..
— Да хрен на них, на всех этих учёных, министров и священников, — засмеялся Рыгор, — они сами ничего не знают. Совсем тебе мозг замутили! Они тебе, а ты мне. Видишь, оказывается и прошлое есть, и жизнь за Минском. Помнишь анекдот…
— Во-вторых, мы не могли сюда так быстро добраться! — перебил Лявон. — Это же другая область!
— Ну так что? Мы ж на машине ехали, а потом ещё топали почти два дня. Пошли, я пить хочу!
Рыгор на глазах обретал былую уверенность, и Лявон растерянно пошёл за ним, глядя на заборчики. В голове всплывали воспоминания, то смутные, то явственно-яркие. Он успокаивался — может, всё рассказанное Пятрусём было выдумкой? Неподтвердившаяся теория. Вот оно, пространство, вот оно, время — родной посёлок и целая жизнь, прожитая здесь. По этой дороге они с одноклассниками ходили по грибы, а в сарае прятались и тайком курили… Или не в этом сарае? Вот здесь, кажется, раньше каждое лето пилили дрова, и земля была по щиколотку усыпана бледно-жёлтыми опилками. Да — даже трава на этом месте хуже растёт. А вот здесь, под забором, под огромным лопухом, лежал мяч! Чёткий снимок стоял перед глазами — упругий резиновый мяч в красно-сине-белую полоску под толстыми, волосатыми снизу листьями. Лявону представился звук от удара по резиновому мячу и ощущение в ноге, обутой в коричневую сандалию. А в этом магазине никогда ничего не продавали, кроме хлеба, сигарет и водки, но однажды завезли жевательную резинку с картинками под каждой обёрткой — и они убежали с уроков, чтобы успеть купить.
Рыгор уже выходил из магазина, победно поднимая над головой бутылку с пивом. Он откупорил её о выцветшую раму покосившейся телефонной будки, и из бутылки хлынула пена, заливая ему руки и джинсы.
— Чёрт! — весело сказал он и сделал долгий глоток. — Ну, где твой дом, Лявон? Веди в гости, раз уж пришли!
Дом Лявона стоял в тенистом переулке, за зелёными, покосившимися деревянными воротами. Сколько Лявон себя помнил, они ни разу не открывались, створки провисли посередине и вросли в землю. Лявон уже совсем успокоился и чувствовал теперь только приятное волнение. Возвращение домой. Чтобы открыть калитку, нужно было взяться за ручку и большим пальцем нажать на клямку, поднимающую щеколду с внутренней стороны. Щеколда лязгнула, калитка скрипнула и отворилась. Они прошли во двор. В солнечных лучах звонко носились мухи, в палисаднике стрекотал кузнечик. Дверь в дом была распахнута, на веранде слышался звон посуды и шкворчание масла на сковороде.
На крыльцо, вытирая руки о зелёный передник, вышла мама. Она покрасилась в светло-рыжий цвет, похудела и выглядела свежо и молодо. Лявон онемел и только смотрел на неё во все глаза.
— Лявон! — всплеснула она руками, — Дождались! Я уж думала, ты совсем о нас забыл! Собиралась поехать к тебе, узнать что да как. Сдал свои экзамены наконец? Скоро и лето кончится, а ты всё учишься! А это кто с тобой, однокурсник?
— Здравствуйте! Меня зовут Рыгор, мы с Лявоном друзья, — весело представился Рыгор и толкнул молчащего Лявона в бок: — Как твою маму зовут?
— Зови меня тётя Ганя, сынок. Как хорошо! Как раз картошечка готова. Пойдёмте в дом, заходите, заходите! — и она скрылась внутри.
Усадив Лявона и Рыгора за прохладный стол на кухне, казавшейся тёмной после солнечной улицы, мама хлопотала вокруг них с бесконечными кастрюлями, банками, тарелками, ложками, вилками. На столе появились миски с квашеной капустой, малосольными огурцами, солёными помидорами, свежим луком, бутылка водки, блюдечко с тёртым хреном, корзинка с ломтями чёрного хлеба, банка со сметаной, кувшин с вишнёвым компотом, разделочная дощечка с нарезанным салом, розеточка с горчицей. Рыгор со сверкающими глазами уже уплетал хлеб с салом и луком, а на настойчивое предложение мамы поесть сначала супа из щавеля ответил глубоким и серьёзным кивком.
— А ты что же сметанку не кладёшь, Лёва? Дай-ка, яичко положу тебе, — мама положила яичко, ласково дотронулась до его волос и снова побежала на веранду, резать укроп.
— Лёва? Ха-ха, я тоже тебя так звать буду, — улыбаясь набитым ртом, подмигнул ему Рыгор.
Лявон сидел в ступоре перед тарелкой с горячим щавелём, поглаживая пальцем ложку с мелкой надписью «нерж». Когда вошла мама с укропом в мокрых руках, он спросил, где отец и Микола. Мама остановилась и стала подробно рассказывать, как те на той неделе поехали к бабушке Марысе в соседнюю деревню. У бабушки сильно текла крыша, и нужно было её перебрать, пока сухо.
