После сорока минут пути Лявону уже очень хотелось пить, и он готов был провести эксперимент в любом первом попавшемся магазине, но все как один не работали. На одном висела табличка «переучёт», на другом — огромный замок, третий был закрыт на обеденный перерыв. Сжав зубы, он терпел. Немного не доходя до поворота к старушке, он заметил пристроившийся за углом длинной пятиэтажки магазинчик с обнадёживающе открытой дверью. Дверь имела ярко-белую изнанку, создававшую такой контраст с тенистым двором, что казалась источником света. Лявон сглотнул и пошёл к ней, как к маяку, но снова его ждала неудача: магазинчик имел вывеску «Бытовая химия».

К ЦУМу он пришёл совсем без сил. Постоял с минуту, прислонившись к колонне у входа, потом нащупал в кармане денежную пачку и вошёл. Внутри было прохладно и, после солнца снаружи, сумрачно. В продовольственном отделе пахло краской и свежей бумагой — наверное, шёл приём товара. Действительно, седоватый продавец, тот, который всегда был серьёзным, расставлял на одной из полок консервы и лишь бегло взглянул на Лявона. Невысокий и плотный сидел за кассой и подписывал какие-то бумаги, наклонив стриженую под машинку голову. Молодого не было, возможно, он подносил со склада консервы. Для чистоты эксперимента Лявон не стал торопиться и неспешно прошёл по залу, как бы выбирая, что купить. Стеллаж с соками, как и раньше, стоял возле молочного отдела. Лявон внимательно изучил весь ассортимент, но ничего нового не увидел, только свой обычный сок с двумя апельсинами на упаковке. Он взял в руки пять пакетов, обогнул стеллаж с макаронами и приблизился к седоватому. Тот обернулся к нему, отряхивая руки о халат:

— Вы что-то ищете?

— Я уже нашёл. Вот! — Лявон продемонстрировал продавцу пакеты с соком. — Возьмите деньги.

Левой рукой крепко обхватывая пакеты, он вытащил правой пачку денег и протянул её продавцу, стараясь выглядеть невинно.

— Оплата в кассу, — так же невинно сказал седоватый, коротко посмотрев на деньги.

Лявон, не веря ещё в неудачу, послушно подошёл к кассе, дождался, пока плотный поднимет голову, и сказал ему:

— У меня пять пакетов сока. Вот деньги, видите? Вас не затруднит вытянуть одну бумажку? У меня руки заняты, — говоря это, Лявон внимательно следил за реакцией продавца.

Плотный, как и седоватый, отнёсся к банкнотам без удивления. Он даже не дотронулся до пачки. Нагнувшись и слегка вытянув шею, рассмотрел достоинство купюр и немного растерянно сказал:

— А помельче нет? У меня сдачи не будет. Касса пустая совсем.

И, пока Лявон, не готовый к такому варианту ответа, собирался с мыслями, продавец с улыбкой предложил:

— Вы берите, берите сок! Оплатить потом можете, в другой раз.

— А если я… больше не собираюсь приходить?

— Теперь у вас будет повод!

Плотный откинулся на стуле и улыбался. Из подсобного помещения, напевая какую-то жизнерадостную песенку, появился молодой продавец. Он нёс в руках перед собой большой картонный ящик с консервами. Увидев Лявона, он опустил ящик на пол, распрямился и тоже стал улыбаться. Лявон, смешавшись и опустив глаза, поблагодарил плотного, сунул деньги назад в карман брюк и пошёл к выходу. В голове вертелась мысль, что старшие продавцы начинают неуклонно лысеть.

«О каких глупостях я думаю! Какое мне дело до всех этих лысин? Лучше осмыслить результаты эксперимента. Итак, если продавцов не удивляют деньги, то может они тоже прозревшие? Это маловероятно — за пять минут никто из них не кашлянул, не чихнул и не высморкался. Выходит, даже непрозревшего человека деньгами не удивишь? Но как это возможно — никогда ими не пользуясь, не поразиться при внезапном их появлении? Все покупатели всегда брали товар бесплатно, и вдруг кто-то пытается обменять сок на деньги. Удивился ли бы я на его месте? Хотя, если вдуматься, что здесь странного! Ведь мы с Рыгором впервые увидели деньги только в воскресенье, в банке. И тоже совсем не удивились».

Устроившись на ступенях лестницы под тенью навеса, Лявон напился сока, наслаждаясь протеканием прохладной жидкости по сухим стенкам горла. И, не успел он перевести дыхание, как идея нового эксперимента родилась у него в голове. По-хорошему, нужно было обдумать её как следует, но он, отбросив сомнения, встал и снова вошёл в ЦУМ. Прочтя на указателе, где расположен отдел женской одежды, Лявон с остановками поднялся на третий этаж, но там было совершенно темно, и только окно на лестнице освещало несколько метров торгового зала. Ему пришлось спуститься вниз и обратится за помощью к продавцам.

— Мне нужна женская одежда, — сказал он прямо, подойдя к седоватому, который по-прежнему расставлял консервы.

— Ляксeй, проводи, пожалуйста! — позвал седоватый без тени удивления.

Ляксеем оказался молодой продавец. Он сразу же подошёл, снова улыбнулся Лявону, кивнул и быстро пошёл перед Лявоном. По лестнице он поднимался энергично, перешагивая через три ступени, и сильно обогнал Лявона.

Когда Лявон вошёл на третий этаж, там уже горел свет. Он пошёл по проходу, оглядываясь и стараясь понять, какая именно одежда ему нужна. Откуда-то из глубины появился Ляксей и спросил услужливо:

— Вы подыскиваете какую-то конкретную модель?

— Мне нужно платье, — сказал Лявон первое, что пришло в голову.

— Пожалуйте сюда, — продавец повёл его по залу. — Девушке платье подбираете… или себе?

— Себе, — ответил Лявон угрюмо; несмотря на недавнюю решимость, он чувствовал себя по-дурацки.

— Вечернее или повседневное? Может быть, сарафан? Длинную модель или мини? Какого цвета?

Ляксей посматривал на Лявона, как бы оценивая его фигуру и платье, которое подойдёт ему. Лявон отвечал наугад, и постепенно выяснилось, что платье нужно длинное, но с открытыми плечами, со слабо подчёркнутым бюстом, в светлых пастельных тонах. Как раз к этому моменту они оказались в нужном отделе, и Ляксей, сказав, что нужен размер 48, принялся снимать по очереди платья с вешала и показывать Лявону. «Похоже, и этот эксперимент кончился ничем! — с досадой думал Лявон. — Им абсолютно наплевать, что парень решил купить себе женскую одежду! Не уйти ли прямо сейчас? Чёрт с ними со всеми». Но, скрепя сердце, он решил идти до конца.

К примерке они отобрали три платья: бледно-бежевое льняное, приятно-прохладное на ощупь, просторный сарафан с синим низом и голубым с белыми ромашками верхом и короткое задорное платьице в мелкий жёлтый ромбик, с широким тканым поясом. Лявон зашёл в примерочную и задёрнул штору, а Ляксей остался снаружи, учтиво держа его рюкзак. Короткое платьице в ромбик отпало сразу, потому что совсем не скрывало брюк, а льняное, хоть и сидело хорошо, показалось ему непрактичным и марким. Синий сарафан из тонкого мягкого хлопка понравился ему и на ощупь, и по фасону, и тем, что брюки под ним были практически незаметны. Рубашку всё же пришлось снять, её рукава торчали из-под сарафана слишком нелепо.

Ляксей с самым серьёзным видом одобрил выбор Лявона, обратил его внимание на бесшовность сарафана как на большое достоинство, попросил его повернуться задом, что-то одёрнул на поясе и предложил упаковать покупку. Лявон ответил, что упаковывать не надо, он хочет уйти прямо в сарафане. Без единого вопроса Ляксей срезал этикетки с воротника, помог аккуратно сложить рубашку в рюкзак и проводил Лявона вниз. Лявон в полной прострации попрощался с Ляксеем и вышел из ЦУМа. Он присел на ступеньке, привалясь спиной к колонне, попил ещё сока и крепко заснул.

Его разбудили голоса. Лявон открыл глаза, сощурившись на послеполуденном солнце, светившем ему в лицо, увидел две фигуры на лестнице неподалёку от себя и снова сомкнул веки. Пробуждение было неприятным: сон быстро покидал его, и на место уюта и лёгкости в тело приходила болезненная приземлённость; в носу что-то разжижилось, потекли горячие сопли.

— За что мы любим кошек? — тем временем рассуждал голос, принадлежавший одной из фигур. — Я склоняюсь к тому, что человек в силу своей сложности испытывает слабость к более простым существам.