Молчание.

Иван. Что-то было в этом роде… Ну так что же?

Зина. Мне было жаль тебя будить, так как ты был моим любимым человеком, но мысли, мысли… они лезли, как змеи. Я думала тогда о нашем поколении, о том, какие мы с тобой… старалась извинить тебя и оправдать, конечно. А ты спал себе и спал… И вдруг мне почему-то стало невыносимо горько, и я заплакала. А ты все спал себе и спал… Теперь вот я развожусь с тобой.

Девушка (в ужасе). Вы безумные… на улице… во всеуслышание… Это дико!

Иван. Вы не волнуйтесь. Она шутит.

Зина. Да, девочка, я пошутила. Но теперь пора. Теперь уйдите.

Девушка. Неужели это так просто?!

Зина. Просто, девушка, кашу есть… но и то надо подуть на ложку, а то рот обожжешь. Теперь пора. Если можно — оставьте нас.

Девушка (Зине). Я не желаю вам успеха! Не желаю.

Зина. Правильно, миленькая. Успех тут вроде ни к чему.

Девушка уходит.

Иван. Зиночка, ты в самом деле говоришь не то.

Зина. То самое, Иван. По теме «Как хотелось бы». Мне тогда хотелось лежать у тебя на коленях, но ты… Словом, с тех пор ты так и спишь у меня на руках.

Иван. Можно было сказать.

Зина. Говорила.

Иван. Не слыхал.

Зина. Я говорила, ты не слыхал. Потом, когда я убедилась, что ты не слышишь, то я множество раз говорила наедине с собой, как говорю сейчас наедине с тобой. Были слезы, срывы, колебания… многое было. Теперь я запаслась хорошим настроением, выбрала светлый день…

Иван. Как это на тебя похоже!

Зина. Хочется еще пожить немножко, как жила до тебя.

Иван. Но почему же ты жила со мной… тянула?

Зина. Люди не верят в бога и крестятся. Почему? Привычка.

Иван. «Крестятся»… «привычка»… Ничего не понимаю. Ты серьезно? Решила прекратить?

Зина. Сказано точно. Да, я решила прекратить эксперимент. Мы не соединимы. Если у тебя молекулы, простые частицы, даже не одноклеточные, и те не соединяются… то люди-то, Иван! От молекул до человека миллиарды лет развития.

Иван. При чем тут миллиарды лет? Несешь какую- то чушь. Научили вас на нашу голову.

Зина. Иван, ты восхитительный экземпляр мужчины в смысле искренности. Курица, разумеется, не птица.

Иван. Я не сказал.

Зина. Что уж, «не сказал». Сказал. Но я сама не ставлю между нами знака равенства. Голова у тебя мощная. И вообще… не женщина первой полетела в космос. Я думаю, что будущие люди окажутся умнее нас и освободят женщину от занятий, которые ей не по силам. Но меня мучает моя личная коротенькая жизнь. Я не хочу в ней потерять свое достоинство. Вот вся моя программа. Еще год-два, и я сникну…

Иван. Что я делаю такого, отчего ты можешь сникнуть, не знаю.

Зина. Ужас и тихий ужас, неприметный, в том и состоит, что ты не знаешь. Скоро два года, как я живу твоей прислугой, а ты не знаешь.

Иван. Зина, но ты сама…

Зина. Сама… а как же.

Иван. Так что же обижаться?

Зина. А я и не обижаюсь. Мне необходимо прекратить эксперимент. С тобой можно жить только так, как жили мы, либо никак.

Иван. Зина, ты мне нужна.

Зина. Знаю. Но ты мне не нужен. {Жестко.) Мне не нужен человек, который может забыть, что у него умирает ребенок, мне не нужен человек, который может не заметить, что я ночь проплакала… Но я не хочу счетов, Иван. Получится противная перебранка. Я одна виновата. Революция дала возможность женщине выбирать. А мы не умеем. Я сама тебя выбрала.

Иван. Зина, у нас ребенок.

Зина. Не у нас. У меня.

Иван. Нет, мы говорим не то. Почему ни слова о любви?

Зина. Когда в ту постылую ночь на полустанке ты уснул у меня на коленях, я поняла — любви не будет. Так и вышло. Ты многого не требуешь. Насытился и уснул. Любовь — это нюансы, как искусство, как музыка, когда слышишь каждую фальшивую ноту. А какие у нас с тобой ноты… Ты и сейчас кривишься от этих слов.

Иван. Ты, очевидно, меня очень не любишь.

Зина. Хуже. Ты мне безразличен. Ты мне стал не нужен.

Иван. Тебе как будто радостно.

Зина. Мы честно и прямо говорим. Лучше вовремя, с умом расстаться, чем тянуть глупое сосуществование.

Иван. Что же я теперь буду делать один?

Зина. Вот это меня уже не интересует. У меня сын. Я должна выполнить обязанности женщины.

Иван. Я что-то проглядел. Я идиотски узок, Зина, я отлично понимаю, что мне надо делать. И если я это понимаю, то возможны иные отношения… я постараюсь…

Зина. Иван, не будь смешным. Мы говорим, что между нами не установилось истинной любви… Мы о чем-то высшем с тобой говорим. Какая может быть связь между любовью и твоей старательностью?

Иван. Зина, подожди… Прошу.

Зина. Нет, Иван… все безоблыжно. Отсюда мы разойдемся в разные стороны. Потом я уеду.

Идут Маруся и Мишка.

Мишка (навеселе). Маруся, видишь этих? Вот, учись и набирайся. Интеллекты. А что дает нам интеллект? Интеллект дает нам жизненную гармонию и красоту. Как живут они? Не то что ты… мокрым полотенцем. Здесь, Маруся, любовь с большой буквы… «Летят журавли»[44]…

Иван. Мишка, замолчи. Исчезни!

Мишка. Это… бестактно, братец.

Зина. Прощай, Иван. (Поцеловала его.) Считай, что во всем виновата я одна. (Уходит.)

Маруся (ахнула). Вы посмотрите, у них драма!

Мишка. Ваня, я невпопад… А? Что это?

Иван. «Что», «что»… не видишь? От меня ушла жена.

Маруся. Миша, Миша, Миша! (Обнимает его.)

Занавес

Комната, в которой живут Вавочка и Томаз. Вавочка одна.

Вавочка (продолжает читать письмо). «… Так вот, дорогая. Я сидел один до ночи на бульваре. Хотелось есть и выть. Разводиться тяжело для одной стороны. Для другой — праздник. Истина не хитрая, но я не знал. Я многого не знал из той музыки, которую можно назвать рапсодией супружеской жизни. Мне хочется возненавидеть Зину, но, говоря по правде, не за что. Кажется, я неважно устроен для нее». (Опустила письмо, задумалась.) А почему не удалась моя жизнь? Друзья. Вмешались. Коллективно. Правильно говорил Иван в то время: «Вы хотите организовать любовь…» Организовали.

Стук в дверь.

Войдите! Кто там? Ты, Укропов? Ну, входи. Не отпирается? А по чьей вине дверь не отпирается? По твоей. А кто настаивал на том, чтобы разъединить меня с Иваном Каплиным? Ты настаивал. Разъединили. Скажи, что было до социализма? Я забыла. Скажи. Правильно, капитализм. А до капитализма? Правильно, феодализм. Жевать дальше или ты все понял? Не понял? Разжую. Дверь не отпирается потому, что теперь Томаз запирает меня. Не можешь поверить? Не верь. Но пойди на кухню. Она такая же новая, белая, как у вас с Фисой. Там, в уголочке левого шкафчика, спрятан ключ. Негодуешь? Негодуй.

Укропов, видимо, ушел.

Ах, Иван, Иван. Как и прежде… умное дитя. Пяти лет.

Входит Укропов.

Укропов (негодуя). Он в партию подал?