Наконец, высоко под куполом небес, где–то над видимыми мирами, затмевая светила и туманности, воссияла огромная пульсирующая звезда нового мироздания, обозначающая мои ориентиры и цели движения. Раскаляясь, она перемежалась полосами света и тени, а остывая, разливалась ровным притягивающим мерцанием.

И тут в умытой новизне линий родился горизонт, разом определились его манящие линии, восстановились утраченные ранее приметы времени и пространства. И где–то в мистической досягаемости переливалась красками и звучала сочетаниями звуков жизнь.

От нестерпимого желания скорее попасть в нее, сконцентрировавшегося болью в беспомощно трепыхающемся комочке меня, я проснулась.

Этот сон во всех деталях повторился в жизни, о чем написано в новелле «Сбывшееся пророчество».

Весна 1994 года… Еще есть работа, жизнь продолжается и даже кажется оживленной и сносной. Хотя падали и падали производства, волнами выбрасывая людей на улицы и медленно перекрашивая розовые мечты глупцов в серую беспросветность. Зримо наступал крах прежних спасительных устоев, и интуиция подсказывала, что это необратимая тенденция. Верить в это не хотелось, а думать об улучшении не успевалось — сказывалась нечеловеческая усталость последних лет. После ушедшего на дно государства нас всех закручивало и затягивало в возникшую над ним воронку — приходилось мощно сопротивляться, чтобы оставаться на плаву в мощных течениях. Куда уж тут было думать о лучшем? Сопротивление изматывало силы, напряженное время продолжалось.

С началом весны я усиленно занималась здоровьем свекрови, которая сильно жаловалась на неопределенную хандру, все время твердила, что ей надо встряхнуться и тогда ее самочувствие улучшиться. Она была мастером наживать себе огорчения. Чтобы пояснить все перипетии и нюансы наших с ней отношений и понять указания вещего сна, о котором идет речь, надо вернуться на четверть века назад.

Итак, ее младший сын неожиданно заявил, что намерен жениться. И это при том, что Анатолий, старший, еще не был женат. Да еще на ком жениться? На своей соученице, сельской девчонке без связей и достатка. А ей так надоело жить в нищете, и она так стремилась пристроить свои чада в денежные дома! С этой целью давно присмотрела в невестки единственную дочь богатой четы Гузовых, что жили на одной лестничной площадке с ними, — Бэлы Иосифовны, преподавателя торгового техникума, и Льва Моисеевича, доцента металлургического института. К этим заносчивым соседям с высоким еврейским статусом, соблюдающим чистоту крови, безродным людям нечего было и мечтать подступиться, если бы не проблемы, возникшие с их наследницей. Во–первых, она родилась до слезного сожаления похожей на отца, в одном лице соединяющего черты коня и кролика. Рыжая, кудрявая, как овца, с крупным бесцветным лицом и выгоревшими дымчатыми глазами, она была просто страшненькой. Но имелось и другое, нечто похуже внешности, а именно: ее отец нес на себе явные следы вырождения — сухорукость и конское копытце, а значит, передал и ей свои подгнившие гены. Инку, так звали соседскую дурнушку, спасти и удержать в племенном статусе могла только свежая кровь, пусть хоть сколько угодно безродная.

Одним словом, моя будущая свекровь ждала первого шага со стороны Гузовых или хотя бы намека. И дождалась. Они в конце концов заговорили о ее сыновьях, осознав, что Инке не светит выйти замуж за принца.

Ульяна Яковлевна сразу же гордо вскинула голову и поджала губы.

— У меня дорогие мальчишки, — сказала вроде в шутку — Да и норовистые, несговорчивые.

— Это у вас Толя такой, только мы на него не посматриваем. Нам Юра нравится, мальчик тихий и спокойный. Или вы плохо думаете о нашей Инне?

— Ну что вы? У вас замечательная девочка, и я в принципе не против, но подумать все же надо.

А что тут думать, когда ко всему можно привыкнуть? Вон Притикины, что живут этажом выше, вообще своего Яшку женили на хромоножке, и ничего — все живы.

И вот тебе этот «мальчик тихий и спокойный» учудил!

А ведь не раскроешь же ему всю правду про ее уговор с Гузовыми! Хоть для наблюдательного человека она и была на виду, эта правда. Гузовы, дабы закрепить договоренность и задобрить будущую свояченицу, вызволили их из коммуналки и поселили в свою отдельную двухкомнатную квартиру. Сами же ушли в их трехкомнатную коммуналку, где одну комнату занимала древняя старушка. Ну, правда, со временем они старушке нашли другое место и забрали ее комнату себе. И тут еще стоило бы разобраться, действительно ли им нужен был Юра или завуалированное сватовство являлось лишь поводом для улучшения жилья. Но факт есть факт, договоренность о браке Инки с Юрой была прозрачно скреплена сделкой с квартирами.

Свекровь вспоминала те дни и разговоры, перебирала и перемывала в памяти все слова — пыталась понять, кто кого перехитрил. Мимо трехкомнатной квартиры, где вот–вот должна была освободиться одна комната и ее из коммунальной можно было превратить в отдельную, Гузовы в любом случае не прошли бы, не такие они люди. Но ведь о Юре она договаривалась с самой старой Розой! А Роза — мать Бэлы, а не Левы. И сколько бы он ни кричал на нее «У, жидовка пархатая», подчеркивая, что она ашкенази, а он сефард, но чирикать против тещи не посмел бы.

Но что теперь было сожалеть? Юра женился. Соседи дулись и разговаривали с нею сквозь зубы лет пять, пока не привезли своей Инке жениха из Умани, рослого красивого парня. Только тогда повеселели и восстановили прежние отношения.

Эти пять лет стали для меня сплошным испытанием. Отношения с Юриными родителями, как нетрудно догадаться, складывались у меня трудно. Я не сразу поняла, в чем было дело, с чем я столкнулась, да и не поняла бы, возможно, никогда, если бы спустя много лет свекровь сама об этом не рассказала. Но эти годы мне надо было прожить и ни в чем не ошибиться!

А тогда инерция ее надежд была велика! Она стремилась исправить положение и не мытьем так катаньем развести нас с Юрой. Для этого употребляла все родительское влияние на него, некогда весьма значительное. Но теперь оно ослабло, и она ненавидела меня еще больше. Злилась и на Юру, требуя от него шагов, на которые он не соглашался.

Войны внутри семьи часто носят грязный характер. Так было и тут, она долго выискивала на меня компромат. Еще перед нашей свадьбой ходила по Юриным одноклассницам, учившимся с нами в одной группе, и выспрашивала обо мне. Узнав, что я поступила в университет со своим мальчиком, а потом бросила его, она заподозрила меня в меркантильности и сильно напирала на это в разговорах с Юрой. Но этот взгляд на меня был сильно уж неорганичен и как–то не прижился.

И все же она не оставляла попыток запятнать меня и «вывести на чистую воду». Не гнушалась невоздержанным словом или подхваченным от недоброжелателей пересудом. В ход шли собственные представления о ситуациях и домыслы, основанные на своей практике жизни. Не скажу, что она прибегала к провокациям, но то, что случалось, толковала по своему, не пытаясь поговорить с нами, хотя любому понятно, что так истину не найдешь.

Однажды, когда у нас еще не было телефона, ей представился желанный повод. Мне на работу позвонила сестра и сказала, что поссорилась с мужем, после чего он выгнал ее на улицу, закрылся в квартире и теперь ей негде ночевать. Она слонялась по селу, делая вид, что гуляет. Это был скандал, который при ее должности завуча средней школы надо было немедленно гасить, пока он не получил огласки. Я выпросила служебную машину, предупредила Юру, что уезжаю на неопределенное время, и помчалась туда. Развернувшиеся события надолго задержали меня там, а когда в семье сестры страсти улеглись, оказалось, что уже стоит глубокая ночь. Водитель отказался возвращаться в город — он жил далеко от гаража и ему легче было заночевать здесь, чем добираться по пустому городу из конца в конец. Короче, домой я вернулась только утром. Что тут поднялось!