Крым нас встретил прохладой, хотя было солнечно и для мая — довольно людно. Казалось, сезон предстоит благоприятный и для отдыха, и для сдачи квартиры в аренду. Это нас, к старости остро нуждающихся в деньгах, немало ободрило, наполнило энтузиазмом.

С необыкновенным душевным подъемом и старанием мы с Юрой две недели трудились над благоустройством квартиры: мыли окна и закрывали их солнцезащитной пленкой; шили новые покрывала на диваны и кресла, изготавливали декоративные подушечки и наволочки к ним; ремонтировали санузел и балконы. Короче, готовились принимать гостей. Наконец все работы были закончены, и Юра тотчас же поехал за мамой. Он привез ее к нам 24 мая, как предполагалось, на время, хотя я желала бы — бессрочно.

Мама была уже слабенькой, вышла из лифта и прислонилась к стене — дорога утомила ее, но более того она боялась увидеть в моих глазах фальшь, что я действую не по любви к ней, а по долгу. Как хорошо я знала свою маму! Даже малейшие ее сомнения не укрывались от моего внимания. Я обняла маму за плечики и повела в квартиру, приговаривая, что теперь у нас везде порядок и нет тесноты, что она может чувствовать себя свободно, мы приготовили ей отличную комнату — тихую, уютную и с отдельным телевизором. Говорила я так потому, что прошлым летом мама отдыхала в нашей спальне, а другая комната еще не была отремонтирована и мы с Юрой располагались в бывшей кухне, переделанной под кабинет. Маме тогда казалось, что она потеснила нас.

И все же поездка досталась маме тяжело, она буквально слегла обессиленной. Первую неделю даже на улицу выходить не могла, хотя по квартире прохаживалась, ела с нами за общим столом в кухне и много гуляла на балконе. Интерес к жизни у нее не пропадал, и это радовало больше всего. Так, она ежедневно звонила Александре в Славгород, интересовалась, как идет ремонт входной двери и отмостков вокруг дома, что–то советовала, вносила поправки и настаивала на своих решениях. Конечно, большей частью это была условность, соблюдение приличий, если угодно, ведь по существу от мамы уже ничего не зависело. Но не условность ли вся наша жизнь, где мы уступаем друг другу или настаиваем на своем? И мама понимала ситуацию — она финансировала ремонт и поэтому старательно демонстрировала нам, что наш тыл по–прежнему крепок, а себе — что она жива и активна, что все хорошо. Но сестра, как всегда, не понимала своей задачи и вместо того чтобы подыграть маминой борьбе за жизнь, воспринимала все слишком серьезно, нервничала, спорила, кричала и бесчинствовала — такой человек.

На вторую неделю мама окрепла, и мы уже гуляли по Алуште. Сначала уходили недалеко, потом чуть дальше, а спустя несколько дней предприняли путешествие в Лазурное — горное село, которое видно из окон нашей кухни. Правда, зрение у мамы уже было ограниченное, и она не могла любоваться видами дальних гор, но мы часто останавливались на обочине, показывали ей деревья и кустарники, лужайки, цветы на них, обрывы и ущелья. По селу проезжали медленно, чтобы она рассмотрела дворы и постройки, почувствовала быт горных жителей. Она комментировала:

— Кругом ступеньки. Как они тут живут? Как козы. Нет, у нас на равнине лучше. И природа красивее. И потом, тут, похоже, одна улица, только покрученная.

Горное село маме решительно не понравилось, с чем по большому счету можно было согласиться: камень, пыль и жара — это не самые лучшие условия для проживания. Водоемов здесь не было, места для вечерних прогулок — тоже. Суженные вспученной земной поверхностью горизонты ограничивали взор.

— Мамочка, зато воздух хороший, чистый, нет дымящих производств и земледелия, отравляющего людей гербицидами и пестицидами.

— Но воздуха не хватает из–за тесноты! — сказала мама. — Взгляду не разогнаться и оттого глазам больно. Только небо и видно. В селах и у нас неба много и воздух сносный, особенно возле водоемов, так что нет, я бы тут жить не согласилась. У нас ширь, простор, раздолье!

Отдохнув день–другой после одной поездки, мы выбирались с экскурсией в новое место, снова путешествовали. Но вот мама окрепла достаточно для того, чтобы пешком погулять по Ялте. И мы решились это осуществить. Заехали в Ялту. Юра высадил нас ближе к набережной и сам остался в машине, а мы потихоньку пошли гулять, прошлись вдоль воды, посидели у причалов, полюбовались волнами, яхтами, морем.

— Тут ничего, — мама улыбнулась, — но только гулять. Где тут работать?

— В Ялту и приезжают гулять.

— Но я говорю о местных жителях. Нет, тут скучно.

— Можно только порадоваться, что ты любишь свою родину, без этого невозможно быть счастливой.

— Да, доця, я прожила в хорошем месте, — сказала мама.

После отдыха у самой кромки воды мы прошлись по приморскому бульвару, посидели на скамейке, посмотрели на людей. Потом полакомились мороженым, которое мама любила, и пили кофе. Я понимала, что мама, наблюдая гуляющую публику, все время думает о папе, о своей жизни, вспоминает прошлое. И сожалеет, что не смогла приехать с ним сюда и вот так просто походить, посмотреть, угостить друг друга чем–то вкусным. Папа был беспокойным человеком и не любил долго сидеть на одном месте. С ним такой отдых был бы невозможен, но ведь теперь это неважно — маме было хорошо, и она хотела, чтобы рядом находился муж. Ей мечталось о том, чему не суждено было сбыться. От таких мыслей невольно приходит грусть.

— А за стоянку машины надо платить? — вдруг озабочено вскинулась она.

— Не очень много, терпимо.

— Да я уже и нагулялась. Может, поедем домой?

Мы дошли до машины, и скоро уже снова ехали вдоль моря и смотрели вдаль, где горизонт ничем не ограничивался. Мама снова мечтала:

— Завтра повезите меня в Ливадийский дворец, пожалуйста. Там можно попасть в комнату, где проходила конференция в феврале 1945 года?

— Конечно, можно, — сказала я. — Запросто попадем.

— Хочу посмотреть, где Сталин вел переговоры. Сталин… знаешь, каким он был… — мама не договорила, но я понимала, что ей хотелось прикоснуться к большой истории, которую она помнила, плотнее почувствовать ее в себе, осознать. Этим она бы прикоснулась к своей прошлой жизни.

По приезде домой у мамы сохранялось хорошее ровное настроение, она заинтересовано побеседовала по телефону со своей старшей дочкой все о том же ремонте, а потом подсела ко мне и заглянула на монитор компьютера.

— Ты опять в Интернете?

— А где еще быть? Тут без Интернета скучно…

— Покажи, как ты читаешь книги.

Я вышла на сайт одной из электронных библиотек, скачала «Тайны хорошей кухни» Похлебкина, записанную в формате bf2, и открыла в программе STDU Viewer.

— Вот смотри, — показала я. — Помнишь эту книгу?

— Да, я ее себе покупала и раза три прочитала, — улыбнулась мама. — Хорошо написана. А потом тебе подарила.

— Точно, и она у меня до сих пор есть.

— О, как удобно читать, — обрадовано комментировала мама. — Даже без очков все видно. И картинки есть, гляди!

— Это же копия книги. Можно сказать, постраничная фотография.

— А что тут еще есть? Чем люди развлекаются?

— Есть музыка, кино, фотографии. Вот, например, — я показала маме фотографии на Яндексе, затем зашла на сайты с музыкой и кино. Включила прослушивание песни в исполнении Жана Татляна «Уличные фонари», показала некоторые видеофильмы. Короче, продемонстрировала ей всего понемногу. Но я видела, что она еще чего–то ждет, только не решается спросить.

— Ты хочешь сама побродить по Сети или пообщаться с кем–нибудь? — спросила я. Прошлым летом я показывала маме общение по видеокамере, и она это, конечно, помнила. Тогда она даже самостоятельно просматривала и читала газеты, довольно ловко упражняясь с мышкой. Не удивительно, что ей опять хотелось почувствовать себя способной пользоваться компьютером.

— Интересно же, — мама улыбнулась. К счастью, в Сети оказалось много знакомых завсегдатаев. Я включила камеру, открыла М-Агент и прошлась по своим контактам, связалась с некоторыми, показала маме, как это делается. Знакомые приветливо махали ей рукой, говорили хорошие пожелания. — Да, интересно теперь жить, — подвела мама итог. — Люди тут добрые, никто никому не мешает. Только за этими цацками работать некогда.