«Драгоценная жемчужина…» Драгоценная жемчужина Вот в руках моих опять. Разве это мной заслужено, Чтоб и это вновь отдать? «Сегодня пели громко, громко…» Сегодня пели громко, громко Колокола. И снова сердце было ёмко, Душа открытою была. «Не здесь, не здесь на этом зыбком месте…» Не здесь, не здесь на этом зыбком месте, Легла твоя стезя, Два города, которых вместе Любить нельзя. «Нельзя уехать без благословенья…» Нельзя уехать без благословенья Того, кто так привык Делить с тобой и темные сомненья И радости неповторимый миг. «Я знаю, что надо…» Я знаю, что надо, Когда-нибудь надо уйти.. Пускай горит пред образом лампада Пока ты в пути. Божья Матерь всех скорбящих Оградит тебя в пути… Сердце бьется чаще, чаще — Знаю — надо отойти. «Твои пути еще не правы…» Твои пути еще не правы, И плоть твоя горит огнем, Но я лучи нетленной славы Провижу на челе твоем… РАЗГОВОР С ИРИНОЙ Опять, опять стою над бездной… И больше не наступит день… Ты говорил: «Броней железной Земное сердце ты одень»… Но и во тьме твоей темницы, Поругано судьбой, Оно все будет биться, биться, Дышать и расцветать — тобой. Его слепой и жадный голод Я утолю стезей иной, — Пусть сердце возвратится в холод Вот этой бездны ледяной. И станет звездочкой колючей Земной огонь, застыв во льду. Моей тоской себя не мучай — Я перейду! 19 сентября 1922 «Парус разорван, поломаны весла…» Парус разорван, поломаны весла, Буря и море вокруг. Вот какой жребий судьбою нам послан, Бедный мой друг. Нам не дана безмятежная старость, Розовый солнца заход. Сломаны весла, сорванный парус, Огненный водоворот. Это — судьбою нам посланный жребий. Слышишь, какая гроза? Видишь волны набегающий гребень? Шире раскроем глаза. Пламя ль сожрет нас? Волна ли накроет? Бездна воды и огня. Только не бойся! Не бойся: нас трое. Видишь, кто встал у руля! ИРИНЕ
Еще в сердцах пылали грозы, И вечер был, как утро, тих, И вот одни и те же розы Тогда цвели для нас двоих. И те же губы. Те же руки Касались наших губ и рук, Когда в слезах, огне и муке Пред нами разомкнулся круг… Мой милый друг, мой друг любимый, Я все стерплю, я все приму — Пусть только крылья Серафима, Тебя хранящие незримо, Души твоей покроют тьму. 2 октября 1922 «Когда душа оскорблена и стонет…» Когда душа оскорблена и стонет, Тогда склоняется, как призрак, над столом Чужая женщина в изорванном хитоне С сурово сжатым ртом — Лицо испуганной, замученной Сивиллы, А пальцы ног в пыли… Откуда ты? С какой чужой могилы — Неведомой Земли? «Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю…» Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю, — Сорван парус и в трюме вода, — Я неверного друга люблю Навсегда, навсегда. Пахли руки смоленым канатом, В левом ухе блестела серьга, Говорил, что он будет мне братом, Подарил жемчуга… Отчего, отчего я не знала, Что любви наступает конец? Зашиваю я парус линялый, — Ночью в море уходит отец… Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю, Если сломаны мачты и руль, — Я неверного друга люблю, Но верну ль? И не надо мне белых жемчужин, — Я их завтра Мадонне отдам, Я скажу Ей, что милый мне нужен, Не подарки, а только он сам. Я повешу Мадонне на свечи И серебряный якорь и крест… Только сердце сломалось в тот вечер, Когда он мне сказал про отъезд… Ах, не плыть, ах не плыть кораблю, Если нет капитана на нем… Я неверного друга люблю, Но не быть нам вдвоем. «И все нежней и все любовней…» И все нежней и все любовней Прикосновение руки… Ты помнишь — в маленькой часовне Мы покупали образки? И шли дорожкою кленовой, Шуршали красные листы, И вот, не говоря ни слова. Простили мы: и я и ты… Пусть это утро станет гранью Ненарушимою для нас… Навстречу новому страданью Не поднимай печальных глаз. Здесь, на Земле, всё так иначе! Но неизменна и близка В твоей руке, всегда горячей, Моя холодная рука… 3 октября 1922, Смоленское кладбище. |
