«Ты свой не любишь сад. За каменной оградой…» Ты свой не любишь сад. За каменной оградой Хотел ты утаить сверкающий простор… Но разве можно скрыть осенний пурпур сада И многолетних роз пылающий ковер… И грозди спелые, как красные кораллы, И теплым золотом созревшие плоды… О, полюби свой сад. Земной он весь и алый И в нем твоих путей — горящие следы. Твоих земных путей в нем тайный смысл угадан, Тревога темная неповторимых слов… И грустно в сумерки струится синий ладан На яркую парчу алеющих листов… И в вечере твоем все ярче дышит пламя, И весь твой сад цветет в дыханье огневом. И звезды крупные осенними ночами, Как слезы, падают в твой полный водоем. Осенний звездный дождь. Больней и безысходней От падающих звезд горит земная плоть… О, полюби свой сад. Он сад живой, Господний… В него придет Господь. 28 ноября 1921 «Нет, не моя весна, нет, не мои желанья…» Нет, не моя весна, нет, не мои желанья Во мне теперь горят. Расплавленный огонь воспоминанья Меня зовет назад. Назад меня зовет неизжитой разлуки Забытая стезя! И снова ждет душа, но даже прежней муки Ей пережить нельзя. Как в зеркале, в мучительном соблазне Душа отражена… И ждет, и снова ждет, и снова страшной казни Не избежит она. Неотвратимый час! Последняя расплата, Последний час стыда. Нет, не моя весна! Моя весна когда-то Угасла навсегда. 29 ноября 1921 «Там ветер сквозной и колючий…» Там ветер сквозной и колючий, Там стынет в каналах вода, Там темные сизые тучи На небе, как траур всегда. Там лица и хмуры и серы, Там скупы чужие слова. О, город, жестокий без меры, С тобой и в тебе я жива. Я вижу соборов колонны, Я слышу дыханье реки, И ветер твой, ветер соленый, Касается влажной щеки. Отходит обида глухая, Смолкает застывшая кровь, И плачет душа, отдыхая, И хочется, хочется вновь Туда, вместе с ветром осенним Прижаться, припасть головой К знакомым холодным ступеням, К ступеням над темной Невой. Декабрь 1921 «О, нет, я не могу в душе моей бескрылой…»
О, нет, я не могу в душе моей бескрылой смириться, онемев… Пусть в ней горит неудержимой силой неотвратимый гнев… В размеренных словах, в размеренных движеньях зачем ее беречь. Ей в гневе злом, в отравленных сомненьях дана другая речь. Как острая стрела, пути не уступая, вся, как один порыв, душа встает, правдивая, слепая, себя до дна раскрыв… А в сердце только боль… Ты слов моих не слушай, безумной не зови. Гнев опаляющий, он открывает душу, — жестокий брат любви. 17 декабря 1921 «В глубоком озере под влагой голубою…» В глубоком озере под влагой голубою Сокрыт от жадных глаз господний вечный храм. И вот моя мечта: туда придем с тобою, И вместе будем там. Там теплятся для нас нетлеющие свечи, В нетленном золоте — резной иконостас. И только там придет обетованной встречи Благословенный час. Над нами в воздухе такой неторопливый, Такой знакомый колокольный звон… И ясно для тебя в душе моей счастливой Твой образ отражен. Над нами в куполе простерты Херувимы, Над нами в куполе — горящая звезда… Вдвоем у Царских Врат — любовь неугасима — Ты рядом навсегда. Тогда, тогда прильну к душе родной и милой, Душой переступлю последнюю межу… О, сколько я тебе еще не говорила, О, сколько я скажу. 21 декабря 1921 К ГОДОВЩИНЕ ПТИЧНИКА Они горят и пахнут медом свечи, А наверху — блестящая звезда… Сегодня год от нашей первой встречи, И пусть ведет в грядущие года. Но кто из нас язык высокой речи Запечатлеть сумеет навсегда? Кто пронесет сквозь мглу противоречий Заветный дар и твердо скажет: «Да»? Мы все идем. Наш путь суров и труден. В дыму тоски, в пыли растущих буден Грядущий год и холоден и нем… Но знаем мы, как три волхва в пустыне Шли за звездой в далекой Палестине, Неся дары и в сердце Вифлеем. 25 декабря 1921 |
