«И Бога нет со мной. Он отошел, распятый…» И Бога нет со мной. Он отошел, распятый, и грешные молитвы осудил. Молиться перед Ним и благостно и свято я больше не могу. Я не имею сил. А ночью перед Ним по прежнему лампада, молитвенный немеркнущий цветок. И только я молчу. Моих молитв не надо, в них сердца моего непросветленный сок. В них слабая душа, лишенная покрова, земная, жадная, последняя любовь… А Он — Он на кресте. На нем венец терновый, и на руках запекшаяся кровь. Он смотрит на меня и пристально и строго, как прежде, — говорить не станет Он со мной, но в тягостном пути как мне идти без Бога, одной, совсем одной. Апрель-май 1922 РОМАНС («Тихо свет ложится лунный в сумраке долин…»)
Тихо свет ложится лунный в сумраке долин… За решеткою чугунной пленный сарацин… Острый меч лежит у входа и расколот щит… Он томится там два года и всегда молчит. Черный шелк — его ресницы, гордый взор поник… Я в окно его темницы брошу пять гвоздик… И за ставнею узорной вспыхнет в первый раз пламень жгучий, пламень черный непокорных глаз… Говорят, — во всем Толедо я прекрасней всех… А над мавром злым победа разве это грех? «Вот глаза мои снова закрыты…» Вот глаза мои снова закрыты, И душа моя снова пуста, — Все я слышу жестокие чьи-то Слова. Багряные тучи заката, Как парус большой корабля. Она уплывает куда-то, Она уплывает — Земля. И тучи — как парус кровавый, И ветер касается щек… За вечной, за утренней славой Туда — на Восток! Каштанов душистые свечи, И белой сирени кусты… Для вечной, для радостной встречи Земля облачилась в цветы. Счастливой невесты убранство — Деревья в весеннем цвету. А путь в голубые пространства, Туда, в высоту! Сверкающий парус заката — И мчится, ликуя, Земля… Ты видишь — Архангел крылатый Стоит на корме корабля. 7 мая 1922 СТИХОТВОРЕНИЯ 1922–1928 (Петроград)[57] ПЕТЕРБУРГУ Под травой уснула мостовая, Над Невой разрушенный гранит… Я вернулась, я пришла живая, Только поздно, — город мой убит. Надругались, очи ослепили, Чтоб не видел солнца и небес, И лежит, замученный в могиле… Я молилась, чтобы он воскрес. Чтобы все убитые воскресли. Бог, Господь, Отец бесплотных сил, Ты караешь грешников, но если б Ты мой город мертвый воскресил. Он тобою удостоен славы От убийц кончину воспринять, Но ужель его врагов лукавых Не осилит ангельская рать? И тогда на зареве заката Увидала я на краткий миг, Как на мост взошел с мечом поднятым Михаил Архистратиг. 1922 «Так много лет душа была крылата…» Так много лет душа была крылата, Но ты велел мне пасть, Ты отнял все, что раньше было свято, И дал взамен мне страсть. Ты сам отвел слабеющие руки, И нет путей нигде… Моя любовь — она родилась в муке, Сомненьях и стыде. Ты погасил молитв горячий пламень И заградил уста, Ты вместо сердца дал тяжелый камень, — И вот душа пуста. Меня гроза Господня посетила И возмутила кровь… Но я боюсь — вдруг не достанет силы, И обратится в ненависть любовь. 21 июня 1922 «Сегодня в эту ночь никто не будет рядом…» Сегодня в эту ночь никто не будет рядом, — А как мне хочется прикосновенья рук, Заботливого взгляда, Чтоб мой утих испуг. Сегодня, в эту ночь одна я понесу Воспоминаний бремя. 1922, Ночь под Иванов день «Ведь оно почти-что стало…»
Ведь оно почти-что стало Сердце голубым… Я и раньше это знала По глазам твоим. Был какой-то пламень тайный В самой глубине. Не прохожим, не случайным Ты пришел ко мне. Это было знойным летом — И горит с тех пор Негасимым легким светом Голубой костер. Прямо в сердце я целую, Мы опять вдвоем… Слышишь, милый, аллилуйя В небе голубом? 2 июля 1922 вернуться Стихотворения 1922–1928 (Петроград) Разговор с Ириной — посвящено И. Карнауховой. Ирине — посвящено И. Карнауховой. «Пусть все тебе!..» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Это все оттого, что в России…» — автограф в альбоме Э. Голлербаха. «Земля в плену. И мы — скитальцы…» — обращено к Юлиану Щуцкому. «И вот опять придет суббота…» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Юдоль твоя — она не в нашей встрече…» — обращено к Юлиану Щуцкому. Воле — обращено к В. Н. Васильеву. Ирине — обращено к И. Карнауховой. «Красное облако стелется низко…» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Он сказал: „Я Альфа и Омега…“» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Туман непроглядный и серый…» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Вошла любовь — вечерний Херувим…» — акростих «Во имя нашей муки» «Ты сам мне вырезал крестик..» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Ты сказал, что наша любовь — вереск..» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Чудотворным молилась иконам…» — обращено к Юлиану Щуцкому. «Ненужные стихи, ненужная тетрадь…» — последнее стихотворение в «Черном альбоме» (тетради, которую Архиппов подарил Васильевой для записи стихов). «Да, целовала и знала…» — памяти Н. Гумилева. «Опять, как в письме, повторяю я то же…» — надпись на книге Евгения Архиппова «Дальняя Морена». «Ах, зачем ты смеялся так звонко…» — обращено к Юлиану Щуцкому. Н. В. Ш. — обращено к Н. В. Шаскольской-Брюлловой. |
