— Ну что, не убил еще никого? — беззлобно поинтересовалась как и прежде торчавшая там Балагурова.

— Да идет он на хрен этот Хорек, — достаточно мирно ответил я находя пустой пластмассовый стаканчик и наливая другу–профессору. — Ты знаешь, что у них со Степкой произошло?

— То–то в «Степаныче» на следующий день вся лестничная клетка в крови была, — выслушав мой пересказ усмехнулась Зина. — А Хорьков другое говорил. Дескать, пришел пьяный Степан, накинулся на него ни с того, ни с сего.

Я залпом опрокинул свою рюмку и убежденно сказал:

— Врет. Степка — парень спокойный. Даже если совсем пьяный.

— Не ну, блин! Хорек и козел! — выпив свою водку крякнув занюхал рукавом профессор. — Мочить его надо. Пойдем, Витя, прямо сейчас и замочим.

— Ой, Филя! Витя! — скривилась Зинка.

— Ну, морду набьем, — сформулировал свою мысль точнее Филимон.

— Морду бить не будем, а поговорить не мешает, — решился вдруг я. — Объясним ему, что заявой на Степку пусть лучше сразу подотрется. Без шума, без скандала. Пошли.

Вот ведь странное дело — человеческая психика. Появись профессор минут на десять раньше, с Хорьком разругался бы он, а я, уверен, сумел бы Филю успокоить. С другой стороны, приди Филя еще минут на десять позже, кто–нибудь оказался бы в кинозале раньше, чем мы. С третьей стороны, что бы этой дуре — Зинке, не промолчать? Мы оба и не вспомнили бы о несостоявшейся драке.

— Хоре–ок! Выходи подлый трус! — протяжно и ласково возвестил Филимон едва мы закрыли за собой двери кинозала. — Гля, блин, и нету нигде!

— Как нету? — не понял я и почему–то начал пробираться между рядами к дальней от нас двери, выходящей на служебную лестницу. — Эй, хватит прятаться! Бить не будем! Разговор есть!

— Да пропал он! — недоуменно крутил головой профессор. — А через сцену не мог уйти?

Я посмотрел в сторону сцены:

— Черт его знает.

— Значит ушел через другую дверь! — обиженно объявил Чупрына. — Значит надо его, гада, найти и замочить!

Я в этот момент уже оказался рядом с дверью на служебную лестницу и толкнув ее убедился, что она не заперта.

— Вот сюда и ушел, — согласился я и повернувшись в сторону подходившего ко мне приятеля, чисто машинально взглянул себе под ноги. — Ох, и влипли мы с тобой, Филя!

— Да найдем мы этого Хорька! — ободрил профессор наконец–то пробравшись между рядами кресел и оказавшись рядом со мной. — Не переживай!

— Лучше бы мы его не находили, — все еще глядя себе под ноги и едва не плача от досады пробормотал я и тут только Филя удосужился проследить за тем, на что это, собственно говоря, я смотрю. Челюсть у него отвисла, а глаза сразу же заметно округлились.

— Филь, ты это… — уповая на могущество отечественной философской мысли негромко произнес я. — Не знаешь, как они там, в американских фильмах пальцем шею щупают. На предмет: есть пульс — нету.

— Кто у нас детектив ты или я? — резонно возразил философ. — Может, смоемся?

— Не-а, — покачал я головой. — Все видели, как мы сюда вошли. Господи, обидно–то как!

Обижаться было от чего. Лишь месяц назад, проведя несколько часов в КПЗ в качестве подозреваемого в отравительстве, я решил, что стану лучшим, если не в стране, то, по крайней мере, в городе, специалистом по созданию алиби самому себе. А теперь так по–дурацки влип.

— А нас ведь подозревать будут! — осенило профессора.

— Если удерем, точно будут, — согласился я. — В общем, стой тут, к трупу никого не подпускай. Я к Варваре. Она милицию вызовет, объяснит все и нас, может быть, хоть в КПЗ не запрут.

— А почему это я с трупаком–то? — ошеломленно спросил Филимон. — Давай ты, а я — к Варваре.

— Потому что тебя за такое известие она сразу убьет, а меня перед этим ей, может быть, хоть помучить захочется, — объяснил я. — Жизнь тебе, дураку, спасаю.

Шею мертвеца я щупать не стал. Тем более кусок провода был затянут на этой шее настолько туго что глубоко врезался под кожу, а лицо посинело и набрякло так, что живому человеку принадлежать явно не могло.

Вместо этого я взглянул на часы ничком валявшегося между двумя последними рядами покойника.

— Тело гражданина Хорькова со следами насильственной смерти было обнаружено нами в двадцать три часа четырнадцать минут, — официальным тоном сообщил я профессору.

— Вот ведь одни неприятности от козла! — выругавшись мрачно пожаловался Филимон. — Он, гад, при жизни людям ничего хорошего не сделал, так теперь и после смерти нагадил!

— Держись, Филька, мы скоро! — сбивая колени о сидения и проклиная свою невоздержанность по части алкоголя, я поспешно ринулся к ведущим в холл дверям. Нужно было торопиться. Во–первых: я боялся, что профессорские нервы не выдержат и он смоется. А во–вторых: при расследовании убийства, да еще по горячим следам, каждая секунда дорога. Уж мы–то, частные детективы, знаем это как никто другой.

В холле по прежнему грохотала музыка и клубилась дымовая завеса.

— Вик, пива хочешь? Севка сейчас купил, — попалась мне по дороге Галка Есина.

— Спасибо! — я разом опустошил пол бутылки и двинул туда, где устроившись на подоконнике шушукались Варька, Шура и Наташа.

Успевшая вернуться из туалета Людка, сидела перед ними на корточках и внимательно прислушивалась.

— Вик! — первой бросилась она навстречу. — А пойдем к тебе, а? Надоело уже!

— Скоро пойдем, маленькая, — солгал я ей. — Скоро. Посиди пока с девочками.

— А Филимон где? — удивилась профессорова жена.

— Сейчас будет. Варюша, можно тебя на минуту?

— Ну? — то ли от того, что весь вечер я ее не беспокоил, то ли от того, что мое лицо было столь выразительно Варька ни слова не говоря поднялась с места и отвела меня в сторону.

— Шеф, у меня три новости. Из них две — одна хуже другой.

— Да говори ты скорей в чем дело!

— Первая новость — дрянь: там в кинозале между последними рядами лежит труп Хорькова. Вторая — хорошая: ни я, ни Филя его не убивали. Мы его нашли, он задушен куском проволоки. Филя там сейчас караулит. Третья новость — самая паскудная: никто в этом зале не поверит, что Хорькова убили не мы с Филей. Ни одна живая душа!

Вопреки ожиданиям, Варька не стала ни мучить меня, ни убивать. Вместо этого она просто спросила:

— Вик и почему это так случается, что только–только мы с тобой начинаем заниматься чем–нибудь в этом городе, как кто–нибудь из твоих бывших коллег–журналистов отправляется на тот свет?

— Да Бог его знает, — я виновато потупился. — Я же твой счастливый талисман, не их. Для них, как раз, быть может, наоборот…

— Ступай вниз! — перебила она. — Из здания никого не выпускать. Здесь пока никому ничего не говорим. Дрожко позвоню из зала. За одно и осмотрюсь.

Я стремглав припустил вниз по лестнице. Оказалось напрасно — входная дверь ДК с нашей стороны заперта на достаточно прочный замок–контрольку.

— Дежурная! — некоторое время помявшись у входа, во всю глотку воззвал я. — Дежурная!

— И что вы все туда–сюда носитесь, носитесь! — послышалось из полумрака самого дальнего угла фойе и гремя ключами от туда не спешно направилась заспанная тетка лет за пятьдесят. — Когда уж вы напьетесь?

— Спокойно, мать, я — непьющий. Приказано сторожить дверь. Всех впускать и никого не выпускать. Сейчас милиция приедет.

— Кем приказано? Да что стряслось–то? — разом проснувшаяся дежурная оказалась рядом со мной.

— Только тебе, мамаша, одной! Стережем двери, стоим здесь! Там, — я показал на потолок, — человека убили! Милиция вот–вот будет!

— Да что ж они там за люди? — глаза ее в ужасе округлились, когда сверху забушевал очередной музыкальный вихрь.

— Так не знает же никто! Я тебе по секрету рассказал. Наше дело двери сторожить, чтобы убивец не ушел! — не смотря на свое пьяное состояние я понял, что перегнул. Уж больно активно она стала вращать головой из стороны в сторону.