Впрочем, все это было потом. А в тот момент дог вырвался на свободу в одну секунду и набросился на Сашку с таким жутким ревом, что все на мгновение застыли от ужаса.

Сбитый с ног Ефимчук… Черно–зеленый клубок тел на полу… И выстрел из Варькиного сорок пятого калибра одним махом снесший кобелю череп. Что было раньше, что позже, клянусь, не вспомню.

— Нет надо же, — робко возмутился придавленный трупом и лежащий в луже крови Сашка. — Мне же теперь на службу ходить не в чем будет! Товарищ полковник, эта сука всю форму своей кровью загадила.

— Это кобель, — уточнила педантичная Варька пряча пистолет. — Вик, расслабься.

— Чук, ты живой? — бросился к лейтенанту Семенов.

Только тут я понял, что сжимаю в руках свой револьвер. А когда сообразил, что он уже снят с предохранителя, во рту стало до противности сухо.

Варька всегда говорила, что снайпером мне не быть и если учила чему–нибудь, так это выхватывать оружие молниеносно и выстреливать как можно быстрее весь барабан. В ближнем бою, по ее словам, мне большего не потребуется, вот только сейчас…

— Я боялась, что ты выстрелишь, — тихо сказала моя начальница. — Бронебойные Сашин бронежилет в решето превратили бы.

— Я теперь сам боюсь, — осторожно отведя пистолет в сторону от приподнимавшегося с помощью Семенова Ефимчука, я со второй попытки повернул флажок предохранителя. — Да еще как боюсь.

Влажными от пота ладонями, спрятал оружие в кобуру.

— Врача! — приказал Дрожко.

— А может она вообще бешеная? — ужаснулся Ефимчук.

— Собака взаперти долго просидела, совершенно голодная, — успокоила Варька и заглянула в комнату, откуда выскочил пес. — А кино–то здесь снимали. Коньяка хотите, Саша?

— Ага, — заметив, что Дрожко тактично отвернулся в сторону согласился тот. — Нет, надо же! Прямо собака Баскервилей получилась!

— Варюша, а ты мне когда–нибудь такую фляжку выдашь? — поинтересовался я с завистью глядя, как Ефимчук глотает содержимое плоской металлической фляги появившейся из Варькиного кармана.

— Вик, тебе и пяти фляг на день мало будет, — усмехнулась моя начальница. — С Сашей на двоих выпейте.

И отправилась вслед за остальными на второй этаж.

При виде врача извлекшего из своего саквояжа шприц с огромной иголкой, Ефимчук впал в некий ступор и я без труда овладел фляжкой. Коньяк у Варьки отличный — бочковой французский. Насколько я знаю, в подвале ее дома еще полторы бочки осталось.

— Гражданин Сковорода, будь человеком! — возмутился пострадавший, когда я разом выглотал грамм двести ароматного крепкого пойла.

— Очухался? Держи! — милостиво разрешил я и когда тот прикончил содержимое алюминиевой посудины потребовал. — Фляжку верни, цветные металлы нынче в цене.

Сунувшись на лестницу ведущую на второй этаж я нос к носу столкнулся со спускающейся навстречу Варькой.

— Вик, Не стоит тебе туда ходить. Пролежавший четыре дня труп — не самое аппетитное зрелище, — предостерегла она.

— И не подумаю, — на ходу развернулся я. — Его убили?

— Уверена в том, что да и в том, что ни одна экспертиза не сможет этого доказать, — хмыкнула владелица охранного агентства. — Есть, знаешь ли, яды, которые не оставляют следов. В графе «Причина смерти» придется написать «Сердечный приступ». Наш «чистильщик» решил списать все на покойника. На руках у того перчатки, все выглядит так, будто приступ свалил его сразу же по возвращению домой. После убийства Хорькова и Дубовой.

— Так он дилер или?..

— Сейчас проверим, — глаза Варьки лукаво блеснули. — Тут товарищу полковнику пришла в голову гениальная идея — обыскать подвал.

Естественно, лаборатория оказалась именно там. Убедившись в этом, моя начальница потеряла к происходящему всякий интерес.

— Вот кассеты, которые мы нашли в типографии. Принадлежат они явно Хорькову. Уверена, что большая кассета это копия той, что лежит наверху, — сказала она передавая Дрожко нашу сегодняшнюю добычу. — К нам вопросов у вас нет?

Тот покачал головой.

— Оформить передачу кассет заеду завтра, — кивнула Варька и попрощавшись со всеми увлекла меня к выходу.

— А какая кассета лежала на втором этаже? — поинтересовался я оказавшись в машине.

— Трех–часовая видиокассета. Наверняка та, с которой Хорьков снял копию и за которую получил сто грамм порошка со смертоносной добавкой. Уверена, что добавку синтезировали в этой же лаборатории и непременно найдут здесь хоть капельку неиспользованной.

Машина тронулась с места. Я задумался. У меня появилась одна идея. Поскольку гением сыска я себя не считаю, обдумал все еще раз.

— Варь, но… Кассета… Этот мертвец не мог ведь получить ее от Дубовой, если не побывал в ДК. Зачем тогда вообще прятать ключ от чердака?

— Вик, кассета очень важна. На ней милиция найдет отпечатки пальцев Хорькова и нашего покойника. Появится мотив. А потом, по версии «чистильщика», в конце концов, обнаружился бы и ключ. Чем глаже все выглядит, тем больше подозрений, а так… — Варька невесело усмехнулась. — Нет, Вик, спланировано отлично.

— Но мы же раскрутим это дело до конца?

— Пусть милиция крутит. Это дело интересовало нас постольку, поскольку мы были в нем замешаны. Теперь все по–другому. Увидишь, оно скоро будет закрыто. Самое трудное — расследование заказных убийств. А в этом случае, еще и… — она замолчала, лихо подрулив к воротам нашего особняка.

— Чего «еще и»? — не утерпел я.

— Человек, все это спланировавший имеет определенную специальную подготовку. Он отлично все рассчитал, вот только исполнитель из него отвратительный. Спутал Дубову с посторонней девчонкой. Он больше теоретик, чем практик. Возможно отставник. Список таких специалистов в нашем округе достаточно ограничен, но Дрожко к нему и на пушечный выстрел не подпустят.

— А ты?..

— Вик, — загоняя машину во двор предложила Варька, — пусть у нас останется одно не завершенное дело. Может быть, когда–нибудь мне и удастся подобраться к спискам. Если этот человек из нашего округа — раньше, если издалека — позже. Потерпи немного.

— Да я что, — пожал я плечами. — Можно и потерпеть.

Жизнь в нашем особняке вновь потекла своим чередом. День шел за днем. Дождливый июль сменился необычайно жарким августом, по каковому поводу Варька и Шура перестали подниматься в солярий и, забросив работу над портретом, проводили все время у бассейна.

Потом наступил сентябрь и все каналы нашего девяносто семи сантиметрового телека ночь на пролет крутили кадры с врезающимися в Нью — Йоркские небоскребы самолетами.

Наступил октябрь. Мир медленно сходил с ума. Бомбили Афганистан, умирали от сибирской язвы, всерьез заговорили о третьей мировой войне. Наша Дженка загуляла с очень симпатичным кобелем своей породы и мы уже начали гадать какими получатся щенки. Подняли со дня Баренцева моря «Курск». Несколько дней Варька провела в необычайной задумчивости, такой, что мне никак не удавалось ее расшевелить.

— Ладно, — решилась она одним холодным пятничным вечером. — Почистим перышки и развеемся.

— Запросто, — обрадовался я. Тем более, Шурки сегодня не ожидалось, а быть с грустной Варькой один на один — занятие то еще!

Я облачился в свою выходную «джинсу», Варька в умопомрачительно короткое платье и верный «Крузер» унес нас в столицу Федерального Округа, однако дальше пригородной зоны отдыха мы не поехали.

— Ни фига себе! — удивился я, выбравшись из машины и увидев торчащего на обочине Матвея рядом с шестисотым «Мерсом».

— Пересаживаемся! — распорядилась моя хозяйка. — Матвей, сторожи джип и никого к нему не подпускай.

— Хорошо, Варвара Викентьевна! — молодцевато гаркнул дюжий агент–пищевик.

— Зачем такие сложности? — полюбопытствовал я, забираясь на правое переднее седение «Мерседеса».

— Вик, — изобразила хищную улыбку Варька и голос ее стал низким и жутко страстным. — Я хочу отвести тебя в настоящее гнездо порока. Туда, где царствует безудержный разврат. Мы же не хотим лишний раз «засветиться» в подобном месте? Дядя Сережа был бы очень опечален.