Я оценил ситуацию. Со слов Севки, оказавшегося в роли главного распорядителя мероприятия, я знал, что водки запасен только ящик. И еще пара литров самогона. Основной расчет организаторов был на то, что собравшиеся — люди творческие, а значит великолепно знакомы с расположением ближайших к очагу культуры точек нелегального самогоноварения. Вот только, люди творческие обычно ленивы, а значит, выбравшись за покупкой, полулитром не ограничатся, чтобы не ходить потом во второй раз. Скорее всего, здесь скоро появятся полутора литровые пластиковые бутыли крепкого, градусов под пятьдесят, пойла.

С учетом этого, мне показалось, что мы взяли слишком уж быстрый старт.

Музыка гремела во всю и в такт ей извивалась и терлась спиной о колонну симпатичная темно–русая девица. Очень замечу эротично и со вкусом терлась. В одном из городских народных ансамблей, говорят, лучше ее музыку никто не чувствует. Я правда, на концертах бываю редко, поэтому даже не знаю в каком. У нас этих ансамблей…

— Клево! — похвалил я, когда мелодия угасла и исполнительница, шагнув в сторону стойки, оказалась рядом со мной. — Если бы еще топ–лесс, вообще — цены бы не было!

— Так я же хотела, но все на этих смотрели, — улыбнувшись темно–русая кивнула на троих мужиков лет под сорок поднимающихся с пола. Те только что исполнили некую танцевальную импровизацию напоминавшую одновременно брейк–дэнс, поединок по карате и истерику в дурдоме для буйных.

Да, на улице уже стемнело, а гулянка все еще шла с нарастающим темпом. Во многом из–за того, что по мере продолжения к ней присоединялись все новые и новые друзья и знакомые Галки. Кстати, из троих, только что катавшихся по полу, местным был лишь один. Двое других — ведущий областного телевидения и директор неизвестного мне рекламного агентства прибыли из столицы Федерального Округа только что, причем изрядно навеселе.

Панфилович, потрясенный, видимо, тем, что вытворяют столь солидные, по его мнению, люди, начал потихоньку устремляться к выходу. И вовремя, на мини–сцене появился Вовик, — явление в местной культуре, без сомнения, самобытнейшее. Балагур и весельчак, не дурак выпить, а к тому же, певец от Бога. Через динамики дружно грянули электрогитары, взвизгнула губная гармошка и перекрывая разухабистую мелодию сильный, с хрипотцой, голос Вовика, браво затянул лично сочиненную им балладу посвященную почему–то батьке Махно.

Я лично считаю, что успех большинства нынешних эстрадных шлягеров во многом обусловлен их краткостью: публика–дура просто не успевает понять, что ей вновь умудрились подсунуть старенький избитый мотивчик и пару–тройку не менее древних «блатных» аккордов в сочетании с бездарными виршами, целые строфы которых состоят из повторения одного и того же слова.

Почти же четвертьчасовое Вовиково произведение захватило всех так, что даже Варька с Шуркой, оставив насиженное местечко на одном из подоконников, смешались с окружавшей музыкантов толпой и принялись вместе со всеми хохотать и хлопать в такт музыке. Матерные слова то там, то сям вплетавшиеся в ткань песенного повествования мою хозяйку не смущали и веселилась она от души.

По завершению батькиных похождений в зал вернулись, те кто счел своим долгом проводить Панфиловича и иже с ним до выхода из трясущегося от музыки ДК. Впереди вприпрыжку неслась Галка Есина, получившая, наконец, возможность расслабиться. За ней, едва поотстав, благообразная Зина Балагурова, лицо которой тоже свидетельствовало о явном облегчении. Позади с задумчивым видом плелся Хорек.

— Господа! — оказавшись за стойкой громогласно возвестила Балагурова и потянулась за ближайшей бутылкой, чтобы налить себе и виновнице торжества. Налила за одно и мне. — Закусывайте! Нужно все съесть! Закуска оплачена спонсорами!

— Так выпьем за спонсоров, которые оплатили выпивку! — подняв бокал вставил я. — Как жизнь, Зиночка?

Кто–то из вокруг стоявших засмеялся, расслышав мой тост, а в общем–то в этом гаме и сутолоке понять что–либо было уже мудрено. К тому же вновь заиграла музыка.

— Отлично, — невесело усмехнулась Зина. — Читала намедни досье, которое твоя Варюша на меня состряпала. Ну и стерва же она у тебя.

Не так давно по просьбе Панфиловича мы негласно проверяли сотрудников, которых он нанимал в свой «Вестник». Что ж, я всегда говорил Варьке, что наживем мы этим хлопот.

— Варвара Викентьевна, дает только самую объективную информацию и проверенные факты, — вступился я за начальницу. — Зря ты так, Зин.

— Витя, а тебе знакомо такое понятие «право человека на личную жизнь»?

— Мы же про твою последнюю поездку на море ничего не написали, — горячо возразил я. — Именно потому, что это… ну, личная жизнь.

— Только сплетни собираете, Витя, только сплетни!

— Зин, да я своими глазами те фотографии видел! — возмутился я, но заметив как лицо собеседницы вдруг пошло красными пятнами разом опомнился и замолчал.

— Видел? — упавшим голосом переспросила она.

— Да парочку всего, самых таких… невинных, — неуклюже начал оправдываться я. — Ты, Зин, знаешь, если снимаешь чего–нибудь особо интимное… Ну, в проявку и в печать не отдавай. Лучше уж видиокамеру возьми или цифровик. Вот Варя взяла за восемьсот баксов, так… — тут я понял, что начинаю нести лишнее и поспешил отвалить в сторону.

Наступила та необычная раздвоенность сознания, которая иногда возникает в результате неумеренных алкогольных возлияний. Я беседовал с Зинкой, перекинулся парой фраз с Галкой, потом с кем–то еще, глотнул из стакана… М-да, наши спонсоры — среди нас. Самогонка–то совсем не та, что закупали на мероприятие Галка с Севкой. Ту мы на бульваре пробовали. А эта — поядреней будет…

Однако все это время, каким–то краем сознания я продолжал удерживать в поле зрения Хорька. Хрен ему, а не Людка!

Все это время объект моего наблюдения крутился вокруг кукольнолицей Верки. Как ее там? Веры Петровны! Наведя кое–какие справки, — мы ж не токмо водку пьем, мы детективы — я уже выяснил, что вышеозначенная Верка Ракитина уже около месяца работает аккурат в «Степаныче», то есть под личным руководством Хорька. И судя по маслянисто–похотливому выражению его рожи, а, взяв под руку он сейчас как раз нашептывал что–то ей на ухо, я понял, что работает Верка весьма успешно. Как обычно, в общем.

Вот, сказав нечто, с его точки зрения, очевидно, смешное, он захихикал, поднял голову, машинально обвел глазами холл…

Как интересно все–таки наблюдать за происходящим со стороны. Просто стоять и наблюдать. По–моему, заметив Людку, сидевшую обок от Шурки и беседующую о чем–то со Степаном, Хорек чуть не дернулся вперед, а потом глаза его вдруг испуганно забегали из стороны в сторону. Любопытненько…

Я неспешно пробрался к друзьям.

— Пойду я, наверное, «паленки» куплю, — рассудительно сказал Степка. — Тут мужик один неподалеку недорого продает. Хорошую. А то от этой самогонки голова такая дурная…

Выражение его лица в тот момент, когда он посмотрел в мою сторону несколько омрачилось.

— Ты чего? — не понял я.

— Козел этот на меня заяву в милицию написать хочет, — обиженно сообщил Степан. Я обернулся и понял, что он указывает на все еще вертевшегося вокруг Верки Хорька. — Представляешь, захожу в «Степаныча», а там все сидят с постными рожами. С зарплатой — голяк, бабок — ни у кого, головы у всех с похмелья трещат. «Займи, — говорят, — на пиво». А я сам хотел, но тут такое дело… «Ладно, — говорю, — займу, но только с вами останусь и один стакан выпью. Мне больше не надо.» Сидим, пьем, все тихо. Тут откуда–то с улицы Хорек прибегает. Увидал это и сразу ко мне. «Можно, — говорит, — тебя на минуту». Я думал — дело какое, выхожу с ним на лестницу, а он с ходу: «Ты что это против меня мой коллектив настраиваешь!» и хрясь по носу!

— Вот сука! — рассвирепел я обидевшись за тихого всегда спокойного Степку. — А ты?