– Простите, пани Воспитательница, буль-буль-буль… – осьминог посмотрел на женщину сверху вниз, поморщился и поправил на скафандре микрофон, перерабатывающий булькающую речь в понятные слова, – Я вышел посмотреть, не идут ли еще мои родители… – уже с нормальной дикцией произнес он. – Они обещали забрать меня сегодня пораньше!

Люсик чуть не свалилась в обморок от удивления.

– У осьминогов совершеннолетие наступает только в девяносто лет, – раздался вдруг громкий шепот прямо над ухом Люсика. Высокая худая девочка с короткой мальчишеской стрижкой и в строгом синем костюме, застегнутом на все пуговицы, стояла возле Люсика. – Пани Ве’Дунья рассказывала нам в Академии, что только русалки рано начинают жить самостоятельно. Остальные народы из подводных пространств и в сто лет все еще держаться за родительские скафандры… Правда, живут они при этом лет по четыреста-пятьсот… Скажи, поразительно?

– Поразительно! – послушно повторила Люсик, но вовсе не из-за осьминожьей несамостоятельности. – Ты кто? – едва сдерживаясь от желания немедленно представиться, спросила она. – Тебя как зовут? Ты который год в Академии???

– Лэсли. Джейн Лэсли, – с достоинством представилась девочка. – Прошу любить и жаловать…

Следующие десять минут девочки с радостным визгом прыгали по коридору, держась за руки. Ничего себе, встреча!

– Нас убьют! – восторженно причитала Люсик. – Мы же не должны знать друг друга в лицо, а тут!!! Надо же, я и не думала, что Лэсли – это фамилия… – тут же переключалась на другую тему она. – А тебя часто отдают в это заведение?

– Ох, Люсик! – в свою очередь визжала Лэсли, не выпуская из ладоней руки подружки. – Я и не думала, что ты такая смешная. В джинсовом костюмчике… С косами… А почему «отдают»? – параллельно отвечала Люсику она. – Я сама прихожу, как только выдается свободная минутка. Тут ведь – страшно интересно…

И Лэсли потащила Люсика осматривать комнаты детского отдела. Оказалось, все вовсе не так, как думала Люсик. Оказавшиеся в детском отделе, существа сами выбирали себе занятия и режим. Самые маленькие доверчиво сбивались в кучу вокруг детской воспитательницы. Остальные – жили, как хотели. Ученическая комната с партами и большой школьной доской была наполнена оживленным разговором и активной деятельностью. Пани воспитательница, отвечающая за воспитанников среднего и старшего возраста, ни во что не вмешивалась и следила лишь за тем, чтобы никто не покидал территорию отдела. Большую часть времени она сидела в углу возле входной двери и, монотонно покачиваясь в кресле качалке, переплетала косички у себя на голове. Правда, едва кто-то из воспитанников оказывался за дверью, вся умиротворенность воспитательницы улетучивалась, и дама принималась страшно кричать…

– Садись, сейчас будет интересно! – шепнула Лэсли, заталкивая Люсика в ученическую комнату.

– Очередное наше заседание считаю открытым! – постановил толстый мальчик в очках, – по виду обычный первоклассник из реального мира – восседающий за учительским столом. – Все ли готовы к обсуждению? – строго спросил он.

– Все, все, да, готовы! – и дети реального мира, и чада волшебных существ – все отозвались с радостью. Интересно, что просто сидели при этом за партой только Люсик с Лэсли. Все остальные демонстрировали верх изобретательности. Кто-то восседал на подоконнике, кто-то – на парте, несколько человек устроились на полках, распахнув дверцы встроенного в стену шкафа. А стайка тонкоголосых крылатых эльфов вообще сидела на люстрах…

– Объясняю для вновь прибывших! – торжественно произнес ведущий собрания. – Все мы находимся в Институте Невозможностей. Все мы – дети сотрудников института. Родители изучают законы реального и волшебного мира и пытаются противостоять им, а мы – что? Мы, по их задумке, должны сидеть тут, сложа руки, и ничего не делать… Но мы – не такие! В детском отделе тоже ведется напряженная работа на благо всевозможных невозможностей! Мы изобретаем новые законы, печатаем их на листовках и подбрасываем в реальный мир! Мы ищем у себя все новые и новые невозможные умения! Мы… В общем, с нами не соскучишься! – все это мальчик явно говорил лично Люсику, потому что остальные тут, похоже, были далеко не в первый раз.

– Знаешь, кто это? – зашептала Лэсли. – Этот крепыш –сын нашего пана Ве’Щателя… Скажи похож?

– Особенно манерой говорить, – захихикала Люсик.

– Что вы там смеетесь? – немного обиделся ведущий и смешно, по-взрослому, нахмурился. – У нас уже имеется масса солидных достижений! Я вот, например, могу укусить себя за большой палец ноги. Мой друг Артем – шевелит ушами… Чем вам не невозможности? Ладно, смеяться не возбраняется… А сейчас приступим к рассмотрению новых законов! Кто хочет выступить? Кто готов???

– Я, я, я! – со всех сторон закричали присутствующие. «Если б в обычной школе реального мира дети отвечали с таким же энтузиазмом, учителя, наверное, были бы самыми счастливыми людьми в мире», – со смехом подумала Люсик.

Первым слово взял белобрысый младшеклашка с большим синяком под левым глазом.

– Это он проверял свое изобретение – присоски, позволяющие лазить по стенам дома – и упал, потому что через минуту на присосках закончился клей, – зашептала Лэсли, комментируя внешний вид оратора.

– Пострадал при падении, да? – сочувственно переспросила Люсик.

– Нет. При последующих разбирательствах с отцом.

– Я подготовил тут это, как его… – начал белобрысый. – Ну, в общем, я вам буду рассказывать, а вы тяните руки…

– Так и говори: «Хочу вынести на голосование собрания свои важные наблюдения!» – немного раздраженно поправил сын пана Ве’Щателя и поторопил докладчика: – Ну, мы тебя слушаем!

– Во-первых, я наииследовал такое: – начал мальчик – Делать уроки сначала на черновике – вредно! Почему? Да потому что увеличивается шанс допустить ошибку в условии! Нет, ну правда! Если в первый раз – переписывая условия из учебника в тетрадь, ты каким-то чудом не ошибся, то уж второй раз, когда станешь переписывать в чистовик, точно что-нибудь перепутаешь! Так что, долой черновики, будем сразу все писать в классные тетради!

– Ура! – закричали со всех концов кабинета. Проголосовали за принятие этого закона единогласно. Множество всевозможных конечностей торжественно взмыли к потолку по первой же просьбе. Да, да, Люсик с Лэсли тоже голосовали. Если даже дети чистюль и аккуратистов Нэссов были против черновиков, то уж ученицы из реального мира – тем более.

Следующим на собрании выступал сам сын пана Ве’Щателя.

– Все конфеты – детям! – торжественно провозгласил он и принялся объяснять: – Всем известно, что от сладостей портятся зубы. Так когда ж еще есть конфеты, как не в детстве? Молочным-то зубам всё равно скоро выпадать! Молочные – не жалко. Так что нужно есть как можно больше конфет в детском возрасте, чтоб потом, когда все зубы станут коренными, сладости уже надоели, и смотреть на них было б противно!

Данное сообщение вызвало некоторые споры. Не у всех существ имелось понятие «молочные зубы», потому закон пришлось уточнять и направлять исключительно на детей реального мира.

– Ну, уж нет! – обижались при этом эльфята. – Голосовать за «все конфеты – детям реального мира» мы не станем!

– Ну ладно, ладно… – насупился ведущий собрания. – Вопрос пока снимается… Хотя зря вы это! Идея-то замечательная!

Потом слово взял тот самый усатый осьминог, что встретил Люсика в самом начале.

– Хочу поделиться кое-какими своими сведениями о болотах, – начал он. – Никогда не задумывались, отчего цапля всегда стоит на одной ноге? А я – знаю. Это её игры довели. Древние цапли, как нормальные птицы, опирались на обе ноги. Но была у них любимая игра: «Наступалки». Подойдёт, бывало, одна цапля к другой, наступит ей на ногу со всей силы, прокричит: «Теперь ты квач!» и давай улепётывать. Чтобы уменьшить риск, цапли стали поднимать одну ногу. А потом привыкли так стоять и в «наступалки» играть прекратили: на одной ноге, не больно-то друг за другом побегаешь… Вот с тех пор эти птицы во всех мирах так и стоят. А зоологи голову ломают – чего это они?