Однако шок и отчаяние уже проходили, и она постепенно начинала принимать то, что произошло. Она не знала, насколько вернулись ее силы, но понимала, что снова может действовать, что ее паника исчезла, а здравомыслие восстановлено. Также она знала, что пока Пантерра Ку с ней, она будет еще сильнее. Однако, это оставляло у нее двоякое чувство. Она не хотела в данных обстоятельствах быть от кого–то зависимой; она чувствовала, что должна быть сильной сама по себе, способной встретить опасность лицом к лицу и ответить на угрозы, не полагаясь на кого–то еще. Однако было что–то в присутствии этого Следопыта — в его поведении и отношении — что успокаивало и расслабляло. Она понимала, что он нравился ей; она узнала это с первого раза, когда увидела его. Но теперь она начинала осознавать, что чувствовала к нему нечто большее.

Может, даже нечто гораздо большее.

Эта мысль пульсировала в ней всю дорогу, подталкивая к другим мыслям в ее голове, порождая возможности, которые далеко выходили за рамки того, что она когда–либо представляла. Некоторые из этих возможностей заставили ее покраснеть, но темнота скрыла это от юноши. Некоторые уносили ее далеко, на многие годы вперед.

Она удерживала их, затем отпускала и отбрасывала прочь.

Абсолютно безвредно размышлять над тем, что может однажды произойти. Или даже над тем, что никогда не произойдет.

Когда они уже чуть не падали от усталости, Пан решил остановиться. Он достал из рюкзака продукты, которые нес, спустившись из Ашенелла, разделив их между ними, давая возможность передохнуть. Пока они восстанавливали силы, он рассказал о переменах в Пру и своих опасениях за нее.

— Она сказала, что готова отказаться от своего зрения для того, чтобы помочь мне, но я не знаю. Не иметь способность различать цвета вроде бы не звучит слишком плохо, но я так не думаю. Особенно для Следопыта, для того, кто проводит всю свою жизнь вне дома. Видеть цвета важно в том, что мы делаем. Это помогает нам все идентифицировать. Это составляет целое вместе с запахом и вкусом, осязанием и слухом. Все вместе они говорят нам о том, что нам нужно знать. Теперь у нее этого нет. В ее нынешнем состоянии.

— Она делает это ради тебя, Пан. — Она посмотрела на него долгим взглядом, беря последний кусок хлеба, который он дал ей. — Ты это знаешь. Ты не должен удивляться ее жертве.

— А я и не удивлен, но мне это не нравится. Она не осознавала, от чего отказалась. Она даже не знает наверняка, будет ли от этого какая–то польза. Она не знает, как мне помочь. Никто в долине никогда не сталкивался с демоном. Никто не знает ничего полезного — как защищаться от них или что нужно, чтобы убить одного из них. Откуда ей знать, что делать?

Фрина пожала плечами:

— На самом деле ты никогда не сможешь это узнать, не так ли? Даже если знаешь, что это идет и когда именно придет. Даже если это то, с чем ты сталкивался прежде. Ты действуешь инстинктивно. Именно так она и будет поступать. Именно так и ты тоже будешь действовать. — Она сделала паузу. — Я не думаю, что Король Серебряной Реки повесил бы на нее этот... этот груз, если бы не считал, что она сможет его нести. У него должна быть веская причина думать, что она сможет извлечь пользу. В противном случае, все это не имеет смысла.

— Знаю. Я знаю, что это так. Рационально. Но эмоционально? — Он закачал головой. — Король Серебряной Реки это дух, существо из старого мира Волшебства, и вряд ли кто знает, что он думает или замышляет? Это может быть не тем, что мы думаем.

Она подарила ему улыбку:

— Поэтому хорошо, что все остальное, что нам досталось, так рассортировано, да? Ты со своим черным посохом и его магией, а я с моими Эльфийскими камнями и их магией, все это так понятно и с этим так легко обращаться — вообще никаких неясностей.

Она увидела, как ее улыбка передалась его лицу.

— Ну, если ты так настаиваешь… — Он поднялся на ноги. — Если ты так настаиваешь, полагаю, самое время снова отправиться в путь.

Вскоре они продолжили идти, оставив дальнейшую дискуссию на потом. Оба понимали, как это будет трудно, а также знали, какие у них были шансы, чтобы возлагать на них большие надежды. Но с разделением опасности и неопределенности стало теперь легче управляться, чем раньше, и именно за это Фрина и уцепилась.

Спустя несколько часов — хотя невозможно было сказать, сколько именно времени прошло — они добрались до места, показанного им Эльфийскими камнями, и обнаружили, что путь вперед был прегражден чем–то вроде прозрачной водяной завесы, протянувшейся на всю ширину прохода. Однако при внимательном осмотре оказалось, что это вовсе и не вода. Это было что–то другое, скорее похожее на нити паутины, более волокнистые, чем жидкость. Они слабо колыхались, прикрепленные к скале своими краями, без единого зазора; мембрана, образованная ими, была настолько прозрачной, что они смогли увидеть достаточно ясно то, что находилось по другую сторону.

Они смогли разглядеть конец туннеля.

— Лес, наверное, там? — спросила Фрина.

Пантерра молча кивнул. Он шагнул вперед и в качестве эксперимента коснулся завесы концом своего посоха. Мембрана задрожала, а потом посох прошел через нее, как будто ее поверхность была жидкой. Он вытащил обратно посох, посмотрел на него, дотронулся до него в том месте, которое прошло сквозь завесу, и покачал головой.

— Ничего. Ни пленки, ни влаги, ничего. — Он посмотрел на нее. — Хочешь попробовать пройти сквозь нее?

Она кивнула:

— Думаю, мы должны это сделать.

Она взяла его за руку. Они вместе шагнули к этой странной прозрачной завесе и прошли сквозь нее.

Произошел какой–то моментальный сдвиг, сначала они были в одном месте, а потом сразу оказались в другом. Стало теплее, светлее и свежие запахи наполнили воздух. Они больше не находились под землей, пещера и проход, по которому они убегали, оказались далеко позади. Вместо этого, они стояли у выхода из пещеры, перед которым открывался лес, которые они видели, находясь на той стороне странного прозрачного щита.

Фрина оглянулась назад, откуда они пришли. Занавес и проход, который он закрывал, исчезли. Она смотрела на прочную каменную стену, которая образовалась в задней части пещеры, в которой они теперь оказались. Стало ясно, что магия позволила им выйти, но не позволит вернуться обратно.

— В любом случае, мне не хотелось возвращаться, — негромко произнесла Фрина, понимая, что больше не было причин размышлять над этим.

Оставив позади пещеру и ее запечатанный вход к подземным могилам Готринов, они снова двинулись в путь, выходя на дневной свет и к лесу высоких, ветвистых деревьев, которые были похожи на дубы, но все–таки представляли что–то совсем другое.

Огромные, древние, они образовали лес, который простирался от пещеры по склону холма насколько хватало глаз. Мох и лишайник образовывали сверхъестественную вторую кожу на стволах и ветвях, их зелень контрастировала с серым цветом, скрывавшейся под ними коры.

— Что это с ними? — спросила Фрина.

Пантерра покачал головой:

— Что бы это ни было, они мертвы. Посмотри на ветки. Повсюду мох и лишайник, но нигде нет ни почек, ни листьев. Весь лес мертв, причем давно, раз это так распространилось. Не похоже на какое–либо место, где я когда–нибудь…

Он остановился на середине фразы и посмотрел на нее, и она сразу поняла, о чем он подумал.

— Мы уже не внутри долины, да? — сказала она. — Мы снаружи.

— Думаю, да. Я не понимаю этого. Время и расстояния не сходятся. Должно быть магия сделала возможным нам зайти так далеко за такое короткое время. Чтобы добраться сюда, нам бы потребовались пара дней. — Он перевел дыхания. — Но почему Эльфийские камни привели нас сюда? Почему не удержали нас внутри долины? Фрина, ты делала что–нибудь… ну, не знаю, что–то… что–то другое…

Она посмотрела на него так, что он сразу умолк.

— Я сделала точно то, что мне говорила Мистраль. Я сделала то же самое, что и тогда, когда она сказала мне проверить их в первый раз, пробуя найти тебя! — На этот раз она не покраснела. Она была слишком рассержена. — Не пытайся повесить это на меня!