— Принятие этого законопроекта перечит ранее принятому закону о…

Органа первый вступил в обсуждение очередного планового вопроса Сената. Лорд неживой фигурой стоял у окна, никак не привлекая к себе внимания: многолетний опыт телохранителя научил его прятать своё присутствие.

Сенаторы изредка косились в его сторону, но продолжали свою дискуссию и обсуждение вопросов. Падме искренне надеялась, что у всех присутствующих хватит самообладания и опыта, чтобы держать свои мысли под контролем.

Обсудив ещё пару насущных вопросов, Органа предложил закончить собрание комитета и назначил следующую встречу, не уточнив место проведения. Амидала проводила гостей, мягко поблагодарив за приход и извиняясь за возможные неудобства.

— Кстати, Падме, — у порога сказала Мон. — Вчера вечером прилетел Уцвел и привёз ткани, которые ты просила.

— Замечательно! — искренне обрадовалась Падме, учитывая, что она уже больше полугода ждала уникальные ткани с Чандриллы. — Я обязательно их заберу, когда тебе будет удобно.

— Ближе к вечеру я утрясу своё расписание на завтра и свяжусь с тобой.

— Отлично.

Дверь за сенаторами закрылась.

Сделав глубокий вдох, Падме развернулась в сторону мужа.

— И как это понимать? — резко начала она, осознавая, что если бы у него реально на них что-то было, то он вошёл бы не один, а с отрядом штурмовиков и объявил об их аресте, а не притворялся статуей у окна.

— Ты не рада меня видеть? — серьёзным тоном спросил Скайуокер, приподнимая левую бровь.

— Я всегда рада тебе, Энакин, но не когда ты врываешься на собрание комитета без предупреждения, не поприветствовав присутствующих, не проявив хоть капельки уважения ко мне, и поставив меня в очень некрасивое положение перед коллегами!

— Никого не смущает моё присутствие на приёме у Палпатина, а почему их должно смущать моё присутствие у тебя в кабинете? — продолжал гнуть свою линию Скайуокер.

— Энакин, в кабинете у Императора один закон – Император, а во всех остальных помещениях Сената существуют ряд формальностей, называемых общегалактическим этикетом, который создан для того, чтобы разные расы могли взаимодействовать друг с другом, не пренебрегая уважением и почтением! Тем более, теперь ты официальное лицо Империи, и для тебя существует ещё больший ряд законов в этикете, чем было ранее…

— И по-твоему, их страх был вызван только нарушением каких-то формальностей? — не отреагировав на её возмущение, спросил он.

— Их страх был вызван тем, что Лорд Вейдер внезапно появился посреди заседания людей, которые ранее работали с Зара и Иблисом. И никак не представив свою цель визита, находился всё время совещания. Энакин, тебя теперь боятся все разумные существа, которые хоть раз слышали имя Лорд Вейдер!

— Это меня радует, — тем же спокойным тоном одобрил он. — Значит, теперь сенаторы трижды подумают, прежде чем совершить очередную глупость.

Падме в тысячный раз прикусила язык, понимая, что она слишком сердита, чтобы попытаться загнать его в тупик, убеждая в неэффективности его жестокой политики.

Не сейчас. Нужно свернуть темы в другую сторону.

— Это оскорбление в первую очередь меня! — она сердито посмотрела на него, поджав губы.

— Не злись, это бессмысленно.

Падме продолжила молчать, не меняя выражения лица.

— Извини, — через минуту сказал Энакин тоном, в котором не было ни капли сожаления, и явно говорящем, что в дальнейшем это повторится.

Она не ответила.

— Я не хотел тебя оскорблять.

Молчание.

— Ну, извини, — он крепко обнял её, притягивая к себе.

— Одним обниманием не откупишься, — сердито проворчала Падме.

Энакин улыбнулся самой обворожительной улыбкой и поцеловал её в губы.

— И этого недостаточно.

— Тогда что ты хочешь?

— Часовой обед, — вынесла ультиматум Амидала.

— Ангел, у меня через 20 минут брифинг…

— Пообедаем после брифинга!

— После брифинга меня ждут на «Истце», у нас собрание капитанов…

— После.

— После – брифинг по первому этапу учений на…

— Значит, переноси свой первый брифинг или скажи, что опоздаешь! Идём сейчас! — она потянула его за рукав в сторону детской.

— Падме!

— Что? Ты уже три недели не гулял с детьми! Абсолютно не уделяешь мне внимания последние несколько недель! Я понимаю: работа, дела, учения! Но, а мы? — взорвалась Падме. — А семья? Ты, похоже, Империю любишь больше, чем нас с детьми!

Она готова была расплакаться, но гордость не позволила слезам скатиться по щекам.

— Ангел, — он развернул её и посмотрел в глаза. — Это же неправда, и ты сама это знаешь. Не накручивай себя. Через три недели пройдут учения, и у меня будет по больше времени на детей…

«Через три недели я начну кидаться на людей» — промелькнула саркастическая мысль.

— А через пять ты улетишь на верфи, и когда мы увидимся снова, только Силе известно, — сказала она вслух.

Довод, на который он ещё не придумал аргумент.

— Я знаю, что с тобой спорить бесполезно, — с поражением в голосе ответил Энакин. — Уступаю, твоя взяла.

— Спасибо, — просияла она, и, чмокнув в щёчку, поспешила собрать детей.

Да, на этот раз её взяла: ей удалось внимание с острой политической ситуации перевести на семейные проблемы и получить желаемое, но в следующий раз, независимо от её желания, ей придётся уступить.

Падме сформировала правило: один раз уступить, другой дожать. Это позволяло удержать тонкую грань влияния на Энакина. С одной стороны, он чувствует власть над ней и её работой, а с другой стороны, не перегибает палку дозволенного. Он, в свою очередь, также поддерживал её политику в этом вопросе, иногда уступая и давая возможность командовать, понимая, что в личных отношениях должен быть компромисс, в особенности, когда твоя супруга с одиннадцати лет занимается политикой и привыкла править сама.

— Они великолепны! — воскликнул Дарко, рассматривая дорогие ткани.

— Я хочу новое платье из кери, — сказала Падме, передавая сине-фиолетовую ткань своему модельеру. — И мы точно берём вот этот перг для малышей. Всё остальное на ваш тонкий вкус.

— Отлично госпожа, — обрадовался Дарко.

— Ах, да! И ещё подбери ткани для ручных сумок, которые я бы могла всегда носить.

— Госпожа, сумки давно уже не в моде!

— Значит, сделай так, чтобы стали в моде. Ты же ведущий законодатель моды на Набу, а мне неудобно носить вещи для детей в их коляске.

Модельер резко выдохнул, недовольный легкомыслием сенатора в столь тонком искусстве. Но его отвлекла Дормэ, преподнеся очередной кусок изысканной ткани для оценки. Падме улыбнулась и вернулась к хозяйке дома для продолжения чаепития.

— Мон, они шикарны! Такие цвета, такая гамма…

Сенатор Чандриллы, несмотря на свой сдержанный деловой стиль, всегда была заядлой модницей, и разговор с ней о тряпках мог длиться часами. Мон с оживлённой мимикой и активно жестикулируя, рассказывала о новых тенденциях родной планеты.

Настолько раскрепощённую Мон никогда не увидишь в стенах Сената: сейчас с ней было легко и свободно, разговор с подругой напомнил Падме о старшей сестре, которая тоже любила обсуждать нынешние тенденции.

— Тебе нужно будет приехать ко мне, — говорила Мон. — Я покажу тебе родовую коллекцию своих предшественниц. Они тебе понравятся!

— Я давно хочу посмотреть на них, но дела… сама знаешь…

— Конечно. Кстати о них, — как бы невзначай сказала она, отпив глоток из своей чашки. — Собрания будут проводиться у меня. Я говорила с Бейлом и Чи, они согласны.

— Нет, место проведения останется прежним, — жёстко ответила Амидала в полтона, не желая привлекать внимание своих помощников.

Мон вопросительно приподняла бровь, удивлённая столь резкому и категоричному заявлению: решение о выборе следующего места проведения собрания всегда принимает комитет.