Относительно остальных девяти пропавших боеголовок полковник Кренцлау не располагает никакой информацией и не берется даже подсказать путь дальнейших поисков. Дело по-прежнему остается загадкой. Полковник Пауль Кренцлау был дисциплинированным членом тайной организации и не проронил в своем докладе ни одного слова, которое могло бы облегчить адресату поиски истинных виновников убийства. Миссия закончилась в точности так, как это в течение дня предсказывали канцлеру дружески расположенные к нему люди вроде доктора Пфейфера.

Таким образом, и это расследование зашло в тупик. Канцлер Лютнер еще раз убедился, что управление Федеративной Республикой только теоретически осуществляется согласно с волей избирателей. Да и осуществление правосудия может столкнуться с неожиданными препятствиями.

В понедельник, 15 июня, на небольшом кладбище в Бад-Годесберге состоялись похороны двух молодых капитанов бундесвера, которые погибли, как сказал в своей надгробной речи пастор, на службе германскому отечеству, на славном посту. Наследственные рыцарские владения этих двух молодых людей находились далеко на востоке и уже давно были превращены в государственные хозяйства. Фамильные кладбища заросли травой, от ветров и стужи разрушились мраморные надгробия. Поэтому тела обоих офицеров были погребены на Рейне, который в конце концов тоже немецкая река.

Капитан Адальберт-Рихард фон Випрехт был одной из первых жертв этого трагического дня. Он погиб, как всегда погибали солдаты, — от пули.

Но капитан Куно фон Ризенталь умер смертью атомной эпохи — в луже собственной крови и грязи, в неописуемых мучениях.

Этими двумя могилами навсегда завершилась история двух прославленных рыцарских родов, которые сотни лет считали, что воевать — это единственное дело, достойное мужчины.

Примерно в 12 часов 05 минут по восточноамериканскому времени глава разведцентра ЦРУ в Мюнхене Палмер-II направил в Ленгли подробную шифрованную телеграмму, в которой изложил директору агентства контр-адмиралу Прескотту все подробности случившегося утром.

Палмер-II не принял к сведению предъявленных ему обвинений и довольно лаконично, чтобы не сказать пренебрежительно, отверг подозрения, что он якобы действовал вопреки инструкциям.

Палмер-II сообщал, что из довольно достоверных источников он получил информацию о похищении боеголовок с СБ-6 агентами противника, фамилии которых установлены. Но эти сведения не поддаются проверке, потому что человек, который их доставил, внезапно умер от инфаркта (если это действительно был инфаркт), а двадцать два агента Палмера-II, работавшие в различных учреждениях и ведомствах ФРГ, были в одно и то же время арестованы.

Глава резидентуры ЦРУ не скрывал, что возникла совершенно новая и труднообъяснимая ситуация. Для выяснения обстоятельств ареста такого количества агентов ЦРУ одновременно потребуется не меньше нескольких дней. Палмер-II должен исключить версию, что это дело рук людей из восточной зоны. Остается признать, что определенные силы в Западной Германии готовятся предпринять какие-то действия на свой страх и риск. Палмер-II поднял на ноги весь свой разведывательный аппарат и надеется, что его дальнейшие донесения не встретят таких нелепых и, откровенно говоря, возмутительных комментариев, какие были сделаны по поводу его предыдущей деятельности.

Палмер-II просит, чтобы директор ЦРУ вытребовал из архивов донесения разведцентра от 1 апреля, 14 апреля, 18 мая и 19 мая сего года, в которых охарактеризована военно-политическая ситуация в Федеративной Республике. Палмер-II до сих пор не получил подтверждения того, что эти доклады получены, не говоря уже о каком-либо знаке одобрения. Однако сегодня эти доклады могут явиться исходным пунктом планирования американской политики по отношению к Западной Германии.

В связи с серьезностью создавшегося положения Палмер-II принял решение активизировать всех своих глубоко законспирированных агентов в ГДР, Польше, Чехословакии и Румынии; первые донесения показывают, что войска Варшавского Договора, после непродолжительной тревоги, занимают выжидательную позицию.

Пятница, 12 июня, 13 часов 30 минут по восточноамериканскому времени. В Овальном зале Белого дома происходит третье за этот злополучный день заседание Совета национальной безопасности Соединенных Штатов, в котором наряду с его постоянными членами уже второй раз участвует посол Советского Союза в Вашингтоне.

— Ну видите, господин посол, — говорит президент Гаррисон, — общими силами нам удалось погасить наверняка самый опасный кризис за всю историю человечества. Я очень высоко ценю ваше доверие к нашим словам и вашу готовность провести здесь с нами несколько часов. До настоящего времени ни один иностранец никогда не участвовал в заседаниях Совета национальной безопасности. Я уверен, однако, что именно благодаря вашим депешам в Москву нам удалось миновать самое худшее.

— Благодарю, господин президент, — отвечает посол. — Но я должен откровенно сказать, что мои донесения состояли не из одних лишь восторженных возгласов. У меня создалось впечатление, что ваша система управления войсками не свободна от многих серьезных неполадок, и я должен был подготовить свое правительство ко всяким неожиданностям. В конце концов, случай с торпедированием крейсера…

— Вы хотите сказать, господин посол, — многозначительно спрашивает советник по вопросам национальной безопасности доктор Натаниэл Рубин, — что ваша система передачи команд лучше?

— Я не очень разбираюсь в военных вопросах, о чем неоднократно имел возможность напомнить, — отвечает посол с обезоруживающей улыбкой. — Однако я думаю, что у нас такого рода катастрофы… вернее, недоразумения… я хотел сказать случайности… Так вот, у нас такого рода случайности вряд ли могут произойти.

— Может быть, нам поменять нашего министра обороны на вашего? — шутит вице-президент Паркер.

— Мне кажется, господин президент, — отвечает посол, — что было бы лучше вообще отказаться от таких опасных видов оружия. И вообще от всякого оружия.

— Господин посол, ваше чувство юмора поистине великолепно, — смеется государственный секретарь Брумэн. — Вы действительно думаете, что ваше правительство готово разоружиться?

— Вот уже около двадцати лет, — вмешивается министр обороны Никос Палакис, — мы в принципе согласны, что надо бы сделать какой-то шаг в направлении реального разоружения, но получается, однако…

В дверь заглядывает Магорски:

— Господин президент, не могли бы вы на минуту выйти?

— Сегодня у нас нет тайн, — нехотя отвечает президент Гаррисон. — Наш советский гость подумает, что мы от него что-то скрываем, а было условлено, что господин посол участвует во всех наших обсуждениях и присутствует при принятии всех решений.

— Понимаю, — говорит Боб Магорски, — но это совершенно частное дело, не связанное с политикой.

— Ну, если так… Господа, я прошу у вас извинения.

Посол краем глаза замечает в руках у Магорски папку с крупной красной надписью «CLASSIFIED» — «секретно».

— Что нового, Боб? — спрашивает Гаррисон.

— Боюсь, господин президент, что я с самого утра приношу только дурные вести. Первые отклики на вашу пресс-конференцию более чем неблагоприятны, во всяком случае, у нас в Штатах, потому что в Европе вас хвалят. Группа конгрессменов считает, что вы обманули американский народ. «Дочери американской революции», с которыми вы сегодня должны были беседовать, такого же мнения. Сведения институтов по изучению общественного мнения тоже вызывают беспокойство. Многие считают, что взрыв над северо-западными штатами — это дело русских. А вы, как утверждает общественное мнение, в страхе перед шантажом со стороны русских приняли все это на себя и пошли на уступки Москве. Приглашение посла СССР участвовать в заседании Совета национальной безопасности, насчет чего идут повсеместные споры, расценивается как еще одно доказательство, извините за такое выражение, измены.