Прочитав этот доклад, канцлер Лютнер потребовал, чтобы ему дали двойной кофе. Затем он подошел к скрытому за занавесом бару и налил себе стаканчик матросской тминной водки.

Американцы, похищающие американскую ракету без ведома американского президента, — это, пожалуй, слишком.

Так получилось, что несколько минут назад канцлер из совершенно достоверного источника узнал новость, которая его сперва насмешила, а потом повергла в изумление. Боеголовку из Майергофа вторично украли вовсе не диверсанты, переодетые американцами, а самые настоящие американские солдаты из 665-го резервного батальона в Бамбахе. Ни министр Граудер, ни доктор Пфейфер об этом ничего еще не знали, но у канцлера Лютнера был собственный, неизвестный им обоим источник информации.

Она исходила от некоего Хельмута Шёрдвана. Старый приятель канцлера с детских лет, он был одним из немногих людей, которым канцлер почти безоговорочно доверял. Из-за восьмилетней разницы в возрасте Хельмут относился к Дагоберту как к младшему брату.

Хельмут Шёрдван уже многие годы жил под именем Уильям Блэр Томпсон. Подложные документы, сфабрикованные в 1945 году в лучшей лаборатории абвера, были так искусно выполнены, что даже в досье ФБР, которое тщательно изучило его родословную и отзывы о нем, он числился потомком старой, почтенной семьи из Милуоки, происходившей, правда, от немецких иммигрантов, но безупречной с точки зрения лояльности по отношению к американской республике.

Это было не так уж сложно. Настоящий Уильям Блэр Томпсон, лейтенант морской пехоты, погиб при высадке союзников в Сицилии. Его документы, письма, фотографии и записи попали к одному из самых способных офицеров абвера. Вскоре после этого почти вся семья настоящего Томпсона вымерла во время эпидемии скарлатины. Та же участь постигла ближайших соседей, а единственный дядя Томпсона погиб в результате несчастного случая. Резидент абвера в Нью-Йорке случайно проведал о столь необычайном стечении обстоятельств и подобрал всю нужную информацию. В Берлине было принято соответствующее решение. Отличившийся по службе молодой лейтенант абвера Хельмут Шёрдван, безукоризненно говоривший по-английски, был отправлен в сентябре 1943 года в лагерь военнопленных «Офлаг III–C» вместе с группой офицеров союзных войск. Он просидел там до конца войны, притом не в самых лучших условиях. По какой-то случайности как раз та часть документов абвера, где имелись сведения о Шёрдване, была извлечена из сейфов на Бендлерштрассе, когда русские и поляки переправлялись через Одер: эти документы сгорели при взятии Берлина. А полковник абвера, который руководил операцией «Томпсон», был в январе 1945 года расстрелян гестаповцами вместе с Канарисом. От подлинной жизни Хельмута Шёрдвана не сохранилось и следа. Семью известили о том, что Хельмут погиб на фронте, к тому же родители, находившиеся под Кёнигсбергом, не пережили января 1945 года, а единственная сестра Хельмута погибла под развалинами Дрездена.

После войны у Хельмута Шёрдвана-Томпсона уже не было, правда, никаких служебных заданий, но он не пожелал лишиться такого превосходного алиби. Уехав в Калифорнию, он быстро женился на глуповатой и нескладной дочери какого-то фермера, при первой возможности развелся и начал подыскивать себе какое-либо занятие. Чересчур торопиться не было нужды: адвокаты выжали из страховых компаний немалую сумму в связи со смертью всех родственников Томпсона. Хельмут был, впрочем, уверен, что рано или поздно он еще понадобится для того, чтобы служить подлинным интересам Германии.

Дело до этого дошло лишь через двадцать лет после войны, летом 1965 года, когда майор Уильям Блэр Томпсон был откомандирован на службу в Федеративную Республику Германии, чему способствовало и его славное фронтовое прошлое, и безукоризненное знание немецкого языка, которое он приобрел во время пребывания в «Офлаге III-С», где вел себя, кстати сказать, с достоинством, как подобает американскому офицеру. Лишь первые месяцы Шёрдвану пришлось немного потрудиться, чтобы придать своему немецкому произношению растянутый американский акцент жителя Среднего Запада. Он, впрочем, сильно переменился с тех времен, когда был бравым молодым лейтенантом абвера. Случалось так, что люди, хорошо его знавшие, встречались с Шёрдваном как с совершенно незнакомым человеком.

С Дагобертом Лютнером Шёрдван установил связь только через несколько лет пребывания в Федеративной Республике, когда Лютнер стал премьером земли Северный Рейн-Вестфалия. Они много знали друг о друге, и Шёрдван не счел нужным скрывать, что с ним было после войны. Впрочем, Лютнеру он напоминал о себе редко и лишь по делам, которые считал важными с точки зрения германской политики.

Так было и на этот раз. Шёрдван-Томпсон позвонил канцлеру из уличной телефонной будки, назвавшись той фамилией, которая, по указанию канцлера, давала ему возможность немедленно и при любых обстоятельствах связаться с Лютнером. Шёрдван сообщил, что боеголовку захватили в Майергофе американцы, что это была, как сразу подтвердилось, боеголовка американского производства и что вся эта операция была совершена без санкции Вашингтона.

Надо добавить, что, несмотря на пошатнувшееся здоровье, мистер Шёрдван-Томпсон исполнял некоторые деликатного свойства обязанности в мюнхенской резидентуре ЦРУ и что подлинной его биографии до 1943 года не знал даже всеведущий Палмер-II.

Канцлер Дагоберт Лютнер допил кофе и направился на заседание правительства, где его ждали взволнованные и обеспокоенные министры. Правительство Федеративной Республики, учитывая опасную и неопределившуюся ситуацию, постановило заседать непрерывно.

Итак, в 6 часов 44 минуты по восточноамериканскому времени легендарный ключ на командном пункте стратегических ВВС в Омахе был переведен в положение «война».

Американская система передачи команд построена так, что даже эта ситуация еще не означает начала боевых действий.

Сперва открываются люки на шахтных пусковых установках межконтинентальных стратегических ракет. За 40 секунд мощные краны приводят каждую ракету в вертикальное положение, а компьютеры определяют для нее цель и курс. Президент наудачу выбирает один из двенадцати программных модулей именно с той целью, чтобы до последней минуты оставалось неизвестным целевое назначение каждой отдельно взятой ракеты. Модули сконструированы так, что каждый из них позволяет ракетам достичь всех намеченных целей, но в каждой из двенадцати комбинаций одна и та же цель предназначается для другой стратегической ракеты, количество которых равно 2180.

Подводные лодки, которые с момента объявления «красной тревоги» идут к тем секретным акваториям, откуда они произведут свои смертоносные залпы, увеличивают глубину погружения и включают мощные помеховые устройства. Самолеты-истребители выжидают на стартовых полосах, заправленные горючим и с полным боекомплектом. На десантных судах морской пехоты с шумом раскрываются огромные прожорливые трюмы и один за другим в них исчезают легкие танки. На спутниках в космическом пространстве развертываются дополнительные антенны и увеличивается электронное разрешение объектов. Ракеты, оснащенные нейтронными боеголовками, отправляются с мест складирования на передвижные установки и получают заданную программу в виде небольшого кубика с интегральными схемами. Ракеты МХ-2 перемещаются в своих подземных туннелях длиной от 5 до 30 километров. Артиллерия с атомными зарядами в Европе высовывает из маскировочных сеток могучие черные жерла. Танковые дивизии занимают исходные позиции, одна из которых расположена в трехстах метрах от Бранденбургских ворот в Берлине, а вторая, замаскированная среди холмов Чешского Леса, находится всего лишь в километре от границы. Офицеры из Десятой диверсионно-десантной группы в Бад-Тельце расфасовывают ампулы с бациллами сибирской язвы и риккетсиями, взрывчатые и зажигательные вещества, валюту социалистических стран и специальные авторучки, из которых можно стрелять миниатюрной пулей, начиненной отравляющим веществом нервно-паралитического действия.