— Я знаю, — сказала она. — Вы собираетесь спросить меня, что я думаю обо всем этом: о моем отце и прочем. Я не знаю. Этот рассказ снимает тяжелый груз с моей души, но я боюсь, что мне сказали не всю правду. Да если бы я знала обо всем этом раньше… Ведь вы же не осуждаете моего отца за то, что он скрывал свое прошлое?

— Я не о том хотел вас спросить, — сказал Хедли. — Я хочу знать, почему вы всегда отказывались прийти сюда с мистером Барнэби, а сегодня утром вдруг решились на это?

— Конечно же, чтобы поговорить с ним. И еще: я хотела напиться или что–нибудь в этом духе. Мне стало так страшно, когда мы нашли в шкафу это пальто с пятнами крови…

Она замолчала, увидев, как изменились лица у слушающих ее.

— Когда вы нашли… Что? — спросил Хедли в наступившей тишине.

— Пальто с пятнами крови на подкладке спереди, — ответила она растерянно. — Разве я вам не говорила? Но вы же не дали мне сказать! Как только мы сюда вошли, вы сразу выскочили, как… как… В общем, это пальто висело в шкафу в прихожей. Джером обнаружил его, когда вешал туда свое пальто.

— Чье это пальто?

— Ничье! Это — самое странное! Я его никогда не видела. Оно не подходит никому в нашем доме. Оно было бы велико отцу — да он бы никогда и не надел такое жуткое пальто. Стюарт Миллз в нем просто утонул бы, а Дрэймену оно было бы мало. Пальто новое. Оно выглядит так, словно его до этого никогда не надевали.

— Понятно, — сказал доктор Фелл.

— Что вам понятно? — спросил Хедли. — Хорошенькое дело! Вы говорили с Петтисом про кровь — вы ее получили. Слишком много крови! И все не там, где нужно. Что вы об этом думаете?

— Я понял теперь, — ответил доктор Фелл, — где Дрэймен перепачкался в крови вчера вечером.

— Вы хотите сказать, что он надевал это пальто?

— Нет, нет! Подумайте! Вспомните, что говорил ваш сержант. Он сказал, что Дрэймен почти слепой, сбежал по лестнице и кинулся к шкафу за пальто и шляпой. Хедли, он соприкоснулся с пятнами крови, когда они были еще свежими! И неудивительно, что он потом не мог понять, откуда они взялись. Это многое объясняет.

— Нет, будь я проклят, если это так! Это объясняет одно и запутывает другое. Лишнее пальто! Идемте! Мы сейчас же отправляемся туда. Если вы хотите поехать с нами, мисс Гримо, и вы, мистер…

Доктор Фелл покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Вы поезжайте, Хедли, а я должен еще кое–что выяснить. Есть нечто, переворачивающее все это дело на сто восемьдесят градусов, нечто, ставшее сейчас самым главным!

— Что же это?

— Квартира Пьера Флея, — сказал доктор Фелл и вышел из комнаты.

По мере приближения времени ленча с мистером Петтисом, доктор Фелл становился все мрачнее.

Сначала доктор отказался вернуться с Хедли на Рассел–сквер. По словам доктора, в комнате Флея должен был скрываться ключ к разгадке, и он должен был немедленно отправиться туда. Рэмпола он пожелал оставить подле себя для какой–то “грязной работенки”.

— Так что же вы там собираетесь найти? — спросил Хедли. — Ведь там уже побывал Самерс!

— Единственное, на что я надеюсь, — проворчал доктор, — это найти там следы пребывания братца Анри. Так сказать, его фирменный знак. Его дух, в конце концов. Его… где моя шляпа? Черт бы побрал этого братца Анри!

Потом доктор задержал всех, пристав с расспросами к мисс Хэйк, домовладелице.

Перед этим О’Рурк галантно развлекал ее воспоминаниями о своих гастролях; оба оказались отчаянными болтунами, так что неизвестно, чьих рассказов было больше, — его или мисс Хэйк.

По признанию доктора Фелла, расспросы мисс Хэйк оказались безрезультатны.

Домовладелица — увядающая старая дева довольно приятной наружности, но слегка свихнутая — рассказывала только о грабежах и убийствах. Доктору Феллу стоило больших трудов убедить ее, что Барнэби — не скрывающийся от правосудия преступник Впрочем, кое–какие сведения она дала. Прошлым вечером с восьми до одиннадцати часов ее не было дома, ходила в кино, а потом почти до полуночи гостила у своих друзей на Грэйс—Инн–роуд. Она не могла сказать, кто мог воспользоваться комнатой Барнэби, и даже не слышала об убийстве до самого утра. Что касается других ее квартирантов, то это американский студент с женой, снимающие первый этаж, и ветеринар, живущий этажом выше. Все трое накануне вечером отсутствовали.

Проверить это поручили Самерсу, а Хедли вместе с Розеттой Гримо и Барнэби отправились на Рассел–сквер в дом профессора. Тем временем доктор Фелл, искавший еще какую–нибудь общительную домовладелицу, нарвался на необщительного домовладельца.

Помещение над табачной лавкой в доме № 2 выглядело как декорация в бедном спектакле — темно, пусто, и пахнет чем–то затхлым. Энергичное звяканье колокольчика извлекло из глубины лавки Джеймса Долбермана, хозяина к продавца одновременно. Это был пожилой, невысокого роста человек с поджатыми губами и узловатыми пальцами. Он обитал в убежище из дешевых романов и засушенной мяты. До всего случившегося ему не было ровным счетом никакого дела.

Глядя мимо Фелла, сквозь витрину, словно ожидая, что кто–нибудь войдет и даст повод уклониться от разговора, Долберман выдавил из себя несколько скупых фраз. Да, у него был постоялец. Да, его звали Флей, он был иностранцем. Он занимал комнату на верхнем этаже. Он прожил там две недели, заплатив вперед. Нет, домовладелец о нем ничего не знает и не желает знать, кроме того, что он не причинял ему никакого беспокойства. У жильца была привычка разговаривать с самим собой на непонятном языке, и это все. Домовладелец ничего о нем не знал, потому что почти не видел его. Почему Флей выбрал верхний этаж? А откуда ему знать? Спросили бы у Флея.

А разве вы не знаете, что Флей убит? Да, знает. Здесь был полицейский, который тоже задавал глупые вопросы и водил его на опознание тела. Но ему до этого нет никакого дела. А что он думает о выстреле, раздавшемся в двадцать пять минут одиннадцатого вчера вечером? Было похоже, что здесь Джеймс Долберман мог бы что–то сказать, но он только крепче стиснул зубы и еще пристальнее стал вглядываться в окно. Он находился тогда на кухне и слушал радио, выстрела не слышал, а услышал бы — все равно бы не вышел. Приходил ли кто–нибудь к Флею? Появлялись ли какие–нибудь незнакомцы, как–нибудь связанные с Флеем? И тут последовал неожиданный ответ. Губы домовладельца по–прежнему двигались вяло, но он стал разговорчивее. Да, здесь есть кое–что такое, чем следовало бы заняться полиции, вместо того чтобы попусту тратить деньги налогоплательщиков. Он несколько раз видел одну личность гнусной наружности, крутившуюся возле дома. Этот тип явно что–то высматривал. Один раз он о чем–то разговаривал с Флеем, а потом молниеносно исчез. Этот человек похож на преступника. Мистер Долберман не любит людей, которые крутятся везде просто так, неизвестно зачем. Нет, он не может его описать — это не его дело, да и видел он этого человека в сумерках.

— А не могли бы вы, — спросил доктор Фелл, из последних сил сохраняя терпение, — описать хоть что–нибудь, одежду незнакомца, например?

— Не исключено, — сдался мистер Долберман, — что он был одет в довольно экстравагантное пальто из светло–желтого твида и, похоже, с красными пятнами. Тут уж вы сами разбирайтесь. До свиданья, джентльмены. Вот вам ключи от его комнаты.

Как только они оказались на темной узкой лестнице, Рэмпола прорвало:

— Вы были правы, сэр, что все дело оказалось перевернутым с ног на голову. И самое непонятное — это пальто. Мы искали зловещую фигуру в длинном черном одеянии, а вместо нее появился некто в желтом окровавленном пальто. Так какого же все–таки оно было цвета? И может ли вся проблема упираться в цвет пальто?

Доктор Фелл шумно вздохнул и сказал:

— Вообще–то я имел в виду другое, когда говорил, что дело может повернуться на сто восемьдесят градусов. Но оказалось, что все как раз заключается именно в пальто. Гм, Некто–О–Двух—Пальто. Да, я думаю, что даже если пальто и разные, носит их один и тот же преступник.