— Ни вчера вечером, — ответил рассерженный голос Розетты Гримо, — ни в какой другой из вечеров. Я вообще никогда не собиралась сюда приходить. Вы меня немного испугали. Теперь, когда я здесь, я невысокого мнения о вашем убежище. Приятно ли вы провели время вчера вечером?

— Вот что, вы, чертовка! — отозвался мужской голос. — Я вообще здесь вчера не был и не думал сюда приходить!

— Вы лжете, Джером, — спокойно ответила Розетта.

— Почему вы так думаете?

Хедли резко распахнул дверь комнаты.

— Мы тоже хотели бы услышать ответ, мистер Барнэби, — сказал он.

Их лица застыли в испуге и удивлении, словно изображенные на моментальном фотоснимке. Розетта Гримо вскрикнула, прикрыв лицо руками. Джером Барнэби не пошевельнулся. Вдруг резким жестом он сорвал с головы шляпу и швырнул ее на диван.

— Ну? — гневно спросил он. — Что вам угодно? Трое на одного, да? У меня, правда, в трость залит свинец…

— Не надо, Джером, — перебила его девушка, — они из полиции.

— О! Полиция! — иронически отозвался Барнэби. — Я польщен. Взломали и вошли, да?

— Вы — жилец этой квартиры, — сказал Хедли, — и не являетесь домовладельцем. Не объясните ли вы, что означают все эти восточные украшения?

Лицо Барнэби побагровело.

— Послушайте, вы! — прорычал он, угрожающе поднимая трость. — Какого черта вам здесь нужно?

— Во–первых, пока мы не забыли, я хочу спросить, о чем вы говорили, когда вошли сюда?

— Вы что, подслушивали?

— Да. И к сожалению, мы не смогли услышать главного. Мисс Гримо сказала, что вы были в этой квартире вчера вечером. Это правда.

— Я здесь не был.

— Вы не были… Он был, мисс Гримо?

К ней уже вернулось самообладание, и она заговорила спокойным голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций:

— Раз уж вы подслушали, отрицать не имеет смысла, не так ли? Не знаю, зачем вам это нужно. Я ничего не могу поделать с собой после смерти моего отца… Кем бы Джером не был — он не убийца. Но поскольку это вас интересует, то я скажу: да, Джером был в этой квартире вчера вечером.

— Как вы узнали об этом, мисс Гримо? Вы были здесь?

— Нет. Но я видела свет в окне этой комнаты в половине одиннадцатого.

Барнэби с удивлением посмотрел на Розетту, словно видел ее впервые. Потом он заговорил спокойным ровным голосом, резко отличавшимся от его прежнего агрессивного тона.

— Послушайте, Розетта, будьте осторожнее! Вы понимаете, о чем вы говорите?

— Да, конечно. Хедли вмешался.

— В половине одиннадцатого? Как вы могли увидеть этот свет, если в это время находились вместе с нами в своем доме?

— О нет! Я не была там, если вы помните. То есть была, но не в это время. Я была в больнице вместе с врачом у изголовья моего умирающего отца. Не знаю, известно ли вам, но задняя стена больницы находится напротив задней стены этого дома. Я случайно выглянула в окно и увидела. В этой комнате горел свет и в ванной, кажется, тоже, хотя я в этом и не уверена…

— Откуда вам известно расположение комнат, — спросил Хедли, — если вы никогда здесь не бывали?

— А я заметила это только сейчас, когда мы вошли сюда. Вчера вечером я не знала расположения комнат. Я знала только, что он снимает эту квартиру и где находятся ее окна. Шторы были задернуты неплотно, потому я и заметила свет.

Барнэби все еще разглядывал ее с удивлением.

— Один момент! Э–э–э… Инспектор! — сказал он. — Послушайте, Розетта, а вы не могли ошибиться окнами? Или перепутать дом?

— Нет, Джером, этот дом стоит по левую сторону аллеи, и квартира находится на верхнем этаже.

— И вы видели там меня?

— Нет, я сказала, что видела только свет. Но об этой квартире знали только вы и я. И поскольку вы пригласили меня сюда вчера вечером и сказали, что будете ждать…,

— О боже! — воскликнул Барнэби. — Интересно, насколько далеко вы можете зайти? Продолжайте, пожалуйста! Мне интересно знать, насколько у вас хватит совести?

— Да что вы? — притворно изумилась Розетта. — Да, да! Мы договорились о свидании! Теперь я не могу с уверенностью сказать, что мне этого хотелось. Скорее мне хотелось проверить, действительно ли он тот добрый старинный друг семьи, за которого себя выдает…

— Только не называйте меня так! — резко возразил Барнэби. — Ради бога, не называйте меня так! Хотел бы я знать, когда вы говорите правду, а когда — лжете, как (простите меня, джентльмены) маленькая лживая сучка!

Розетта, пропустив оскорбление мимо ушей, спокойно продолжала:

— …Или же он просто грязный шантажист, которого интересуют, конечно, не деньги, а я. Вы сказали: сучка? Сука — если вам так угодно! Я согласна, я заслуживаю этого. Но почему? Потому что вы отравляете все, к чему прикасаетесь! Эти ваши грязные намеки…

— Намеки на что? — спросил Хедли.

— На прошлое моего отца. На мое происхождение, например. Но это неважно, все это меня нисколько не волнует. Речь идет о куда более страшных вещах… А я — то думала, что старик Дрэймен — шантажист… Вчера вечером Джером предложил мне прийти сюда. Почему вчера? Да потому что по субботам я обычно встречаюсь с Бойдом, и это должно было утолить тщеславие Джерома. Но я не пошла — надеюсь, вы поймете меня, хотя он нравится мне, и я ничего не могу с этим поделать. Это так ужасно…

— Мы должны выяснить все до конца, — сказал Хедли. — На что вы намекали, мистер Барнэби?

Барнэби ответил не сразу. Сначала он долго разглядывал свои руки, о чем–то размышляя. Наконец он поднял голову и заговорил.

— Я никогда и не думал ни на что намекать. Да, строго говоря, это было, но не преднамеренно. Клянусь, я не хотел. Иногда, знаете ли, само вылетает… Для меня это было захватывающей игрой в детектив, не больше. Я никогда не принимал ее всерьез. Я не думал, что вы воспримете все так серьезно, Розетта, и если это — единственная причина вашего интереса ко мне, и вы приняли меня за шантажиста — я приношу вам свои извинения. — Он сделал паузу, потом продолжал:

— Посмотрите на эту квартиру, джентльмены! Особенно на гостиную — вы ее уже видели. И вы найдете ответ: “Великий Сыщик”, старый мечтательный дурак на деревянной ноге…..

— И как, удалось ли Великому Сыщику узнать что–нибудь о прошлом доктора Гримо? — насмешливо спросил Хедли.

— Нет… Если бы я что–нибудь знал, разве я не сообщил бы вам?

— Посмотрим. Вы знаете, что у вас в ванной комнате — пятна крови? Как раз там, где мисс Гримо видела вчера вечером свет. Вы знаете, что Пьер Флей был убит у дверей этого дома незадолго до половины одиннадцатого?

Розетта Гримо вскрикнула. Барнэби вскинул голову.

— Флей убит? — спросил он. — Кровь? Нет! Где? Что вы говорите?

— Флей снимал жилье на этой же улице. Мы думаем, что он шел оттуда, когда его убили. Как бы то ни было, он был убит на улице перед входом в этот дом тем же человеком, который убил доктора Гримо. Вы можете удостоверить свою личность, Барнэби? Можете ли вы, например, доказать нам, что вы не являетесь на самом деле братом доктора Гримо и Флея?

Барнэби уставился на него.

— О боже! Вы с ума сошли! — проговорил он. — Брат? Теперь мне ясно… Нет, я не его брат. Неужели вы думаете, что если бы я был его братом, я бы ухаживал за его… — Он бросил взгляд на Розетту. — Конечно, я могу доказать вам это. У меня где–то должно быть свидетельство о рождении. Я могу представить людей, знавших меня всю жизнь.

Хедли подошел к дивану и взял в руки моток веревки.

— Что это за веревка? Это часть вашей игры в Великого Сыщика?

— Это? Нет. А что это? Я никогда этого не видел!

Рэмпол взглянул на Розетту Гримо и увидел, что она плачет. Она стояла неподвижно, опустив руки, а из глаз ее текли слезы.

— А можете ли вы доказать, — продолжал Хедли, — что вас не было в этой квартире вчера вечером?

Барнэби глубоко, с облегчением вздохнул.

— Да, к счастью, я могу это доказать. Вчера вечером я был в своем клубе с восьми до половины двенадцатого. Десятки людей могут это подтвердить. Если конкретно — спросите троих моих партнеров по покеру. Вы хотели алиби? Вот вам самое надежное алиби из всех! Здесь меня не было, я не оставлял кровавых пятен, уж не знаю, где вы их нашли. Я не убивал ни Флея, ни Гримо, ни кого–нибудь еще. Что вы теперь скажете?