Я раздумывал об огромных связях миссис Дедрик. Губернатор, вероятно, ни минуты не колеблясь, отстранил бы от должности Брандона, замолвь она лишь слово. Начальник полиции не столько заботится об интересах молодой женщины, охранении ее чести, как обеспечивает себе тылы.

— Ну что ж! — говорю я.

— О’кей! — говорит Брандон, поднимаясь. — Постарайтесь заткнуть ваши глотки, иначе вам несдобровать. А теперь проваливайте оба, чтобы ноги вашей здесь не было. Если вы сунете свой нос в эго дело, я уж постараюсь, чтобы вы пожалели о том, что вообще появились на свет.

— Это не станет семейной сенсацией, — томно произносит Кермэн, направляясь к двери. — Я \же давно высказываю подобные сожаления, поднимаясь утром.

— Вон отсюда! — Заорал Брандон.

И мы покинули помещение.

I

После описанных событий прошел день. Было уже около десяти часов вечера и я решал — то ли отправиться спать, то ли откупорить бутылку шотландского виски, и тут зазвонил телефон.

Настойчивый, приказывающий звонок этот заставил меня вздрогнуть.

Снимаю трубку.

— Алло?

Сквозь тихое жужжание линии доносится музыка. Звучание трубы напоминает о стиле довольно известного ансамбля. Похоже, звонят из Кантри клуба…

— Мистер Мэллой?

Низкий протяжный женский голос. Как бы специально предназначенный соблазнять мужчин. По крайней мере, в моем представлении.

— Да. Это я.

— Меня зовут Серена Дедрик. Сейчас я в Кантри клубе. Не смогли бы вы со мной встретиться? Хочу предложить вам работу. Разумеется, если только она вас заинтересует.

Я спросил себя: неужели она не могла дождаться дня, чтобы сообщить об этом, и пришел к выводу, что, по–видимому, Дедрикам по вкусу принуждать других трудиться в нерабочее время. Впрочем, как раз это меня не слишком волновало. Мне очень хотелось, чтобы она ста та моей клиенткой.

— Конечно, миссис Дедрик. Я немедленно приеду. Справиться о вас при входе?

— Я буду ждать вас на стоянке машин. Это черный “кадиллак”. Сколько времени вам понадобится на дорогу?

— Минут пятнадцать.

— Хорошо. Буду ждать ровно четверть часа.

Ее голос утратил свою протяжность.

— Уже выхожу…

Она не стала ожидать конца фразы и повесила трубку.

Захожу в ванную, чтобы поглядеться в зеркало. Отмечаю, выгляжу довольно прилично, хотя не сльшком изысканно. Поправляю галстук и все это время задаюсь вопросом, чего все–таки хочет от меня Серена. Скорее всего, узнать от почти очевидца подробности о похищении. Судя по ее фотографиям, голосу, она не из тех женщин, кто довольствуется расхожими версиями.

Вывожу из гаража свой “бьюик” и качу по авеню Россмор, тянущейся вдоль площадки для гольфа, где при лунном свете двое психов с ожесточением колотят по фосфоресцирующим шарам. Сворачиваю на авеню Глендон и подъезжаю на четыре минуты раньше обусловленного времени к импозантному входу Кантри клуба. Деревянная эстрада вовсю расцвечена огнями и пока я поднимаюсь по аллее, замечаю немало полуобнаженных мужчин и женщин возле бассейна; ансамбль “Глен Бус и К°” в ярких разноцветных лучах прожекторов кажется выступающим в каком–то сказочном туннеле.

Стоянка расположена позади здания клуба. Сворачиваю туда и втискиваю свой “бьюик” в какую–то, кажется, единственную незанятую щель. Выхожу из машины, бросаю взгляд на длинные шеренги автомобилей и прихожу к выводу, что легче отыскать пресловутую иголку в стоге сена, чем обнаружить нужный мне “кадиллак” в этой роскошной автомобильной коллекции. Тут их сотни три, а уж “кадиллаков” никак не менее ста.

Где–то слева от меня то вспыхивают, то гаснут фары какой–то машины. Поворачиваю голову в ту сторону. Световая сигнализация не прекращается, я приближаюсь к черной сверкающей машине — той, которую я видел вчера неподалеку “Оушн Энда”.

Заглядываю внутрь машины.

Она сидит на водительском месте, курит сигарету, холодный свет луны падает на ее лицо. Первое, что бросается в глаза, это сверкающие бриллианты, рассыпанные по ее волосам. Они напоминают светлячков. В лунном свете ее кожа отливает алебастровой белизной. Шитое золотом сильно декольтированное платье без бретелек. Все в ней подчеркивает: я наследница четвертого состояния в мире — все от бриллиантов в прическе и до холодного, надменного лица, чуть удлиненного и, несомненно, очаровательного.

Отмечаю также, что у нее огромные глаза и шелковистые ресницы — они уж, безусловно, даны ей от рождения. Вот она поворачивает лицо ко мне. Несколько секунд взаиморазглядывания с нескрываемым любопытством.

— Я прибыл на несколько минут раньше, миссис Дедрик, — выдавливаю наконец из себя, — и все же огорчен тем, что вынудил вас ждать. Хотите разговаривать здесь или где–то в другом месте?

— А куда мы смогли бы отправиться?

— Есть здесь подходящий уголок на берегу реки, неподалеку от площадки для гольфа. Во всяком случае, там нам никто не сможет помешать.

— Хорошо. Поедем туда. — Она подвинулась. — Если вы не против, то машину поведете вы.

Усаживаюсь за руль и между маневрами, предпринимаемыми для выезда на аллею, украдкой наблюдаю за соседкой. Она отвернулась от меня в сторону, задумчива, мыслями далеко отсюда и лицо настолько бесстрастно, что более похоже на маску, вырезанную из слоновой кости.

Проскакиваю ворота, сворачиваю направо, мчусь ярко освещенной улицей до самого моста и сворачиваю на дорогу, ведущую вдоль реки. Несколько минут спустя почти у места. Замедляю ход, разворачиваю машину лицом к реке, переливающейся под светом луны, и, наконец, торможу. Кроме судорожного лягушачьего кваканья в камышах и плеска волн, бьющихся о крутой берег, к нам не долетает никаких звуков. Я решаюсь нарушить гнетущее молчание:

— Не хотите ли выйти из машины?

Она резко выпрямилась — похоже, что мысленно она находилась в тысячах лье отсюда — швырнула окурок в реку и отрицательно покачала головой:

— Нет. Поговорим лучше здесь. Это вы нашли Суки?

— Да. Нет ли известий о вашем супруге?

— Они мне звонили сегодня вечером. Требуют пятьсот тысяч долларов. Сказали, что муж чувствует себя прекрасно и жаждет увидеться со мной. — Ее холодный ровный голос все же не смог до конца скрыть ее страхи. — Надо вручить им деньги послезавтра вечером. Они освободят его, как только получат назначенную сумму.

Я слушал безмолвно. Выждав долгую паузу, она повернулась и пристально взглянула на меня.

— Кто–то должен передать эти деньги похитителям. Мне хотелось бы, чтобы этим кто–то оказались вы. Естественно, что ваши труды будут вознаграждены по достоинству.

Как раз то, чего я больше всего боялся! Глупец, который передает выкуп, гибнет в каждом втором случае.

— Вы с ними уже конкретно договорились?

Она покачала головой:

— Нет, известны только дополнительные условия. Вся сумма — бывшими в употреблении банкнотами достоинством в двадцать долларов. Их надлежит упаковать в три свертка из промасленного полотна. В последнюю минуту мне укажут место, где и состоится передача денег. — Она повернулась ко мне и опять посмотрела прямо в глаза. — Вы ведь не побоитесь возложить на себя эту задачу, правда?

— Я приму решение, когда станут известны окончательные условия.

— Думаете, это очень опасно?

— Не исключено.

Он открыла сумочку, достала портсигар и протянула его мне.

— Как по–вашему, они отпустят его? — спросила она и голос ее чуть–чуть дрогнул.

Я взял сигарету, постучал ею машинально о большой палец и, наконец, произнес:

— Есть некоторая надежда.

Я поднес огонь к ее сигарете и несколько секунд мы курили молча.

— Я хочу услышать от вас правду, — сказала она резко. — Они отпустят его?

— Откуда я могу знать. Это зависит, в частности, от того, видел ли он их? Если нет, то они не имеют оснований его… задерживать.

— А если видел?

— Зависит от их настроения. Похитители, как правило, столь же беспощадны, как и шантажисты, миссис Дедрик. Похищение с целью получения выкупа карается смертной казнью. Они не хотят рисковать.