— Я сделаю все возможное, я заплачу столько, сколько они потребуют, лишь бы только снова увидеть его. Все происшедшее — целиком моя вина. Если бы не мое состояние, они бы никогда его не похитили! Надо, чтобы они его отпустили!

Я не нашелся, что ей ответить. Меня не оставляла мысль, что она больше не увидит молодого Дедрика, во всяком случае, в живых. Обладая такой большой суммой, они вряд ли станут усложнять себе жизнь. Большинство похитителей предпочитают убивать свою жертву. Так меньше риска. Слишком многие из отпущенных жертв сообщали полиции данные, которые позволяли обнаружить похитителей.

— Вы известили полицию о новом повороте событий?

— Нет. И не собираюсь. Человек, который мне звонил, предупредил, что они следят за всем, что я делаю и где бываю. Он также сказал, что если обращусь в полицию, Ли тотчас будет убит. К тому же, от полиции и так мало толку. Все еще топчутся на месте.

— У нас вполне достаточно времени, чтобы устроить им ловушку. Можно незаметно пометить купюры. Тогда у полиции будет хоть какой–то шанс обнаружить преступников. Естественно, после того, как ваш муж окажется на свободе.

— Нет! — с твердостью сказала она. — Я дала им слово, что все будет без обмана. Если же я поступлю так, как советуете вы, они об этом проведают, первым пострадает Ли, а я себе этого никогда не прощу. Плевать на деньги! Я хочу возвратить Ли!

— Кто вам звонил? Не смогли бы вы попытаться определить по голосу ну хотя бы социальное происхождение вашего давешнего собеседника? Я имею в виду: культурный ли он человек? Заметны ли в его речи какие–нибудь специфические особенности? Быть может какие–то диалектные особенности? Словом, смогли бы вы узнать этого человека, если представится такой случай?

— У меня создалось впечатление, что он прикрыл трубку платком. Голос звучал приглушенно. Никаких особенностей мне не удалось заметить…

— Он произвел на вас впечатление грубияна?

— Нет! Скорее уж он был отменно вежлив!

Я в задумчивости смотрел на реку. Вполне вероятно, что они избавились от Дедрика лишь только покинули его дом. Раз уж они безо всяких колебаний убили шофера, то, ничуть не усомнившись, прихлопнут и меня, едва лишь получат выкуп. Откровенно говоря, работенка эта меня совсем не вдохновляла.

Серена оказалась достаточно проницательной, она словно прочитала мои мысли:

— Если вы откажетесь, то я абсолютно не представляю, к кому бы я могла еще обратиться. Я буду вас сопровождать, если вы возьметесь за это дело.

— Ну, нет уж. Если я пойду, то только сам.

— Вы меня не поняли. Я обязательно должна присутствовать при передаче выкупа. Если вы не поедете со мной, то я отправлюсь одна.

Удивленный ее горячностью я повернулся и взглянул ей в глаза. Несколько секунд, не отрываясь, смотрели мы друг на друга. По ее глазам я прочел, что напрасно буду стараться склонить ее к перемене решения.

— Раз так, — сказал я, — будем считать, что договорились. Я поеду с вами.

И опять мы молча посмотрели друг на друга.

— Хочу вам задать еще один вопрос, — вдруг сказала она. — Что представляет собой та молодая женщина? Ну, которая выдавала себя за моего секретаря?

— Внешне?

— Да.

— Ну, я бы ей дал лет тридцать. Хороша собой и богато одета. Я даже невольно подумал, что она не слишком похожа на секретаршу.

— Она очень красива?

— Она способна произвести впечатление, кроме того, в ней заметен характер. И я не обнаружил в ней того ощущения пустоты, присущего большинству красивых девчонок.

— Она звала моего мужа по имени, это правда?

— Да.

Серена стиснула кулаки.

— Этот толстый кретин комиссар вообразил себе, что она — любовница Ли, — с трудом, сквозь зубы выдавила она из себя. — И вы того же мнения?

— Неужели мое мнение тут что–нибудь определяет?

— Я спросила вас: разделяете ли вы мненье комиссара?

Голос ее стал хриплым, приглушенным от волнения.

— Трудно сказать. Я не знаком с вашим мужем. То, что на поверхности лежит, вроде бы свидетельствует в пользу официальной гипотезы, но вполне вероятно и иное — у него были с этой женщиной отношения чисто дружественные…

— Он не влюблен в нее, — Серена сказала это так спокойно и тихо, что я едва ее расслышал. — Я наверняка знаю! Он никогда и не помышлял привести какую–нибудь женщину в дом. Он не был человеком, способным на такую бестактность.

Она смолкла и резко отвернулась, поднеся руку к лицу.

— Полиция нашла ее? — спросил я.

— Нет. Даже не ищут. Они просто уверены, что она любовница Ли. И посему считают за лучшее не впутывать ее в это дело. Но я — то думаю иначе. Она кое–что должна знать…

Я молчал.

После тягостного, долгого молчания Серена вдруг попросила:

— Не могли бы вы доставить меня обратно, в клуб? Похоже, что до послезавтрашнего вечера нам говорить пока не о чем. Приезжайте ко мне к шести часам! Быть может, нам и придется какое–то время ждать, но надо быть готовыми двинуться в путь в любую минуту.

— Я приеду.

Вплоть до самого торможения у здания клуба мы не разговаривали. Она буквально выскочила из машины и на прощание сказала, сверкнув пустой, почти механической улыбкой:

— Итак, послезавтра в шесть часов вечера.

Я глядел вслед ей, пока она поднималась ступеньками к клубу: утонченный, изысканный абрис в обрамлении злата и сверкающих бриллиантов, а ее сердце истерзано ужасом и ревностью.

II

Я с трудом вскарабкался по каменной лестнице, ведущей к кабинету Миффлина на четвертом этаже полицейского управления.

Миффлин сидел, повернув голову к окну, в шляпе, надвинутой на глаза. К нижней губе приклеился окурок. Его лицо, красное и хмурое, несло на себе печать задумчивости и внутренней собранности.

— И опять вы, — произносит он мрачно, лишь переступил я порог его кабинета. — Это смешно, но я сейчас подумал именно о вас. Проходите, присаживайтесь. Сигареты и не просите — моя пачка уже опустела.

Я выбрал твердый стул с прямой спинкой и уселся на него верхом.

— Ну и что слышно по поводу того дела с похищением?

— Кошмар, — ответил он со вздохом. — Никаких представляющих интерес новостей. Да еще этот Брандон, мечущийся как угорелый. Он надеется, что… его назначат главным комиссаром полиции, если только сможет досадить похитителям.

Роюсь по карманам своего пиджака, отыскиваю сигареты и протягиваю пачку Миффлину. Он берет одну, подносит мне огонь и мы продолжаем размышлять.

— А что с той девчонкой Джером?

— Вас привело сюда только желание что–нибудь выведать?!

— Что вы. Я хочу поделиться с вами не слишком значительными, но вполне достоверными сведениями.

Лицо Миффлина светлеет:

— Есть новости?

— Не совсем так. И сугубо между нами. Вчера вечером миссис Дедрик пригласила меня. Вы, несомненно, уже догадались…

— Гангстеры потребовали выкуп и она попросила вас вручить его? Так?

Я согласно кивнул:

— Она не желает, чтобы об этом стало известно полиции.

— Вполне естественно, — сказал Миффлин не без горечи в голосе. — Она ведь еще не утратила надежды заполучить назад своего мужа… Ну и когда же?

— Завтра вечером. Ей позвонят, чтобы дать последние инструкции.

— Надо предупредить Брандона.

Я пожал плечами:

— Дело ваше. Но боюсь, что он тут бессилен что–либо предпринять. Разве только, что он самочинно вмешается, схватит парня, принимающего выкуп. А это и станет залогом смерти Дедрика.

— Бьюсь об заклад, что он и так уже мертв, этот Дедрик…

— Вполне вероятно, но ничего не дает нам права на подобное утверждение.

— Все же следует предупредить Брандона.

— При условии, что он не проговорится миссис Дедрик о моем визите сюда. Если так, то ничего не имею против. Что вы намереваетесь предпринять? Установите наблюдение за телефонными разговорами?

— Вероятно, и это тоже, — подтвердил Миффлин. Он зажмурился и нахмурил брови. — Если эта дама не желает посвящать полицию в это дело, вряд ли Брандон осмелится вмешаться. Он слишком уж боится где–либо допустить промашку. Как только выкуп достанется адресату, мы успокоимся: дело перейдет в руки федеральной полиции.