У Ханта в глазах все еще стояли слезы, и он выглядел настолько комичным и по-детски несчастным, что Дороти-Энн не смогла удержаться от смеха, родившегося где-то очень глубоко и такого непосредственного, что он немедленно превратил серьезную, пережившую трагедию деловую женщину в солнечную, любящую повеселиться девчушку-хохотушку.

— Что такого смешного? — прорычал Уинслоу, раскусывая кубик льда. Это единственное, что ему оставалось делать, чтобы скрыть охватившую его радость, когда он услышал веселый смех миссис Кентвелл.

— Да только вы. Ничто не сравнится с этим зрелищем — плачущий взрослый мужчина. Мужчины иногда ведут себя, как младенцы. Ну ладно, — торжественно произнесла Дороти-Энн, пожалев Ханта и поменявшись с ним тарелками. — Возьмите. Попробуйте это блюдо. Я на самом деле не слишком голодна.

Уинслоу подозрительно посмотрел на ее тарелку, чуть морща нос, понюхал и посмотрел на молодую женщину.

— Что это?

— Морской окунь. И не смотрите на меня так. Блюдо со специями, но его готовили, учитывая вкусы тех, кто живет к северу от границы.

Она помолчала, рассматривая его из-под полуопущенных ресниц.

— Итак? — поинтересовалась Дороти-Энн.

Хант потихоньку ковырял вилкой рыбу.

— Что «итак»?

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Простите, я не понял, что вы его задали.

Смешливое настроение пропало, Дороти-Энн снова стала серьезной.

— Что занесло вас в эти края? — негромко повторила она свой вопрос, несколько его переиначив.

— А что? — Хант посмотрел на нее. — Мое появление кажется вам таким необычным?

— Если честно, то да, — Дороти-Энн кивнула головой. — Кажется. Ведь это не Мэдисон-авеню и не отель «Георг V».

— Да, — согласился Уинслоу, — верно.

— Хуатуско, — продолжала его собеседница, — находится вдалеке от обычных маршрутов. Это совершенно точно не то место, где можно случайно наткнуться на друзей или знакомых. По меньшей мере, этого не будет в течение нескольких ближайших лет.

— На самом деле, — Хант очень осторожно отщипывал маленькие кусочки красного лютиануса, — я здесь по делу.

— Ах так. Не говорите, позвольте я сама догадаюсь. Обхаживаете будущих избирателей… нелегальных иммигрантов?

Но ее сухой юмор не задел Ханта. Он был слишком занят. Наслаждался морским окунем. Уинслоу упивался вкусом, как песней. Окунь оказался как раз таким, какой и положено быть свежевыловленной рыбе, и даже более того. С хрустящей верхней корочкой, сочный и слоистый внутри, с гарниром из отварных овощей, составленным Пикассо в поварском колпаке.

— Вот это больше похоже на то, что нужно! — с энтузиазмом воскликнул сенатор.

И Дороти-Энн, забывшая, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, опустила подбородок на руки и стала смотреть, как он ест.

«Это так легко, — размышляла она. — Так чертовски легко! Две минуты с ним, и мне уже кажется, что я знаю его всю жизнь. Неужели мы созданы друг для друга?»

Молодая женщина сообразила, что пора придержать свои эмоции. Рядом с Хантом Уинслоу она вознамерилась улететь в стратосферу.

«Я не должна позволить себе увлечься, — твердо приказала она себе. — Я должна прекратить фантазировать. Мне следует провести черту и не переступать ее».

Это была клятва, цель, самое-самое лучшее из ее добрых намерений. Но, даже если Дороти-Энн решила отступить назад, она вдруг поняла, что беспомощно барахтается в приливных волнах его очарования.

Почему все, что касалось его, даже самое простое и наиболее обыкновенное действие, например, еда, ощущалось как сексуальная близость?

И Дороти-Энн, не отдавая себе отчета, произнесла:

— Почему бы мне не показать вам окрестности после ленча? Может быть, после еды вы станете более приветливым. И тогда сможете рассказать мне обо всем, что привело вас сюда.

Немного позже.

Выйдя на вершине холма из фуникулера с соломенной крышей, Дороти-Энн взяла Ханта под руку:

— Давайте прогуляемся и переварим ленч!

— Что тут переваривать? Вы едва притронулись к еде, — парировал Уинслоу.

Дороти-Энн ослепительно улыбнулась и пожала ему руку.

— Да, но вы-то наелись. Мы вдвоем будем «выгуливать» ваш ленч!

Отдыхающих ожидали два сада. Один — «тропический ливневый лес», процветающий в сухом климате побережья благодаря спрятанным поливным системам, дважды в день устраивающим потоп, а второй — более сухой, менее зависящий от воды «мексиканский» сад.

Посмотрев на часы, Дороти-Энн повела своего спутника в последний.

— Нам лучше сначала осмотреть этот, — решила она. — Иначе мы окажемся под «душем». Система водоснабжения компьютеризирована, и поверьте мне, когда здесь «идет дождь», то льет как из ведра!

Они прошли табличку, предупреждающую, что дети до восемнадцати лет могут пройти только в сопровождении взрослых. Другая надпись гласила:

«ОПАСНОСТЬ! РАСТЕНИЯ МОГУТ БЫТЬ ЯДОВИТЫ!

НЕ ПРИКАСАТЬСЯ».

Хант удивленно поднял бровь.

— Разве это не слишком мелодраматично?

Дороти-Энн покачала головой:

— Вовсе нет. Пойдемте, я вам покажу.

Тропинка, покрытая ковром из похожей на мох селягинеллы, оказалась мягкой и пружинила под ногами. Она вилась серпантином среди плотной, роскошной тропической зелени. Кокосовые пальмы, банановые деревья с огромными листьями и гигантские папоротники частично пропускали яркий солнечный свет и служили опорой для тысяч цветущих растений. Были здесь раскрывшиеся орхидеи всех размеров, огромные гибискусы и «райские птички» с остроконечными лепестками. Каждый изгиб тропы открывал взгляду новые красоты и захватывающую дух палитру красок.

— Господи! — воскликнул Хант. — Вам, наверняка, требуется ботаник на полную ставку!

Дороти-Энн улыбнулась:

— В штате на самом деле есть один.

— И он, конечно, очень занят.

— Она, — мягко поправила его Дороти-Энн. — И она, действительно, занята. Обратите внимание на орхидеи. У нас только этих цветов тысяча разновидностей. Многие из них специально собирали в Бразилии и высаживали здесь.

Уинслоу удивленно покачал головой.

— Вы должны очень гордиться этим местом.

На лице Дороти-Энн появилось задумчивое выражение:

— Я гордилась, — спокойно согласилась она. — Но по совершенно очевидным причинам я не настолько им горжусь именно сейчас.

Они прошли еще немного, и Хант остановился, чтобы рассмотреть кисть восковых цветов, падающую с бромелии.

— Интересно, правда? Появляется соблазн забыть, сколько растений являются паразитами.

— Да, но Vriesea simplex не настоящий паразит, — отозвалась Дороти-Энн. — Согласна, она цепляется за деревья, но это не воздушное растение. Ему не требуется поддержка дерева-«хозяина». А сейчас, вспомните о предупреждающих надписях и посмотрите вон туда…

— Да, и что же насчет них?

Все еще держа мужчину под руку, она провела его чуть дальше по дорожке, потом остановилась и показала на большой, бросающийся в глаза красно-желтый цветок.

— Смотрите, это Gloriosa superba, вьющаяся лилия с острова Цейлон. Ее корень похож на ямс, но горе тому, кто его съест. Он содержит смертельный яд.

Хант не сводил глаз с лилии, напоминающей языки пламени.

— Очень похоже на одну знакомую мне женщину, — пробормотал он. — Если посмотреть — красавица, но по сути настоящая отрава.

Дороти-Энн пристально посмотрела на него. Ее спутник явно намекал на свою жену. «Его брак и вправду должен быть адом», — решила молодая женщина, и ее сердце раскрылось навстречу Ханту.

Но вслух она произнесла:

— Вероятно, теперь вы сможете оценить все эти предупреждающие надписи.

Уинслоу улыбнулся.

— И не только это. Я теперь больше не смогу по-прежнему относиться к цветам. Напомните мне, чтобы я вам их больше не присылал.

— Розы — вот всегда безопасный вариант, — рассмеялась Дороти-Энн.