В средней части разместился центр спутниковой связи, кухня, где готовили полуфабрикаты, большой конференц-зал, который также использовался как столовая, и личный кабинет Дороти-Энн.

И здесь коридор кончался, потому что в последней трети разместились личные апартаменты Дороти-Энн. Они включали в себя просторную гостиную и отдельную спальню. Обе комнаты протянулись во всю ширину самолета. Эти помещения были щедро декорированы в тонах земли — бежевом, коричневом, желтовато-коричневом, красновато-коричневом и черном. Палитру, придуманную Коко Шанель, без всякого стеснения позаимствовала и усовершенствовала Дороти-Энн.

В гостиной расположилось множество сделанных на заказ диванов и кресел, обитых замшей и бархатом с высоким ворсом и умело снабженных убирающимися ремнями безопасности. Нажатием кнопки можно было задвинуть или отодвинуть стенные панели, привезенные с Коромандельского побережья Индии, протянувшиеся по всему фюзеляжу и скрывающие оба ряда иллюминаторов.

Другие кнопки приводили в действие внутреннюю связь, спрятанные телевизионные экраны, стереосистему последнего поколения и реостаты наклоненных вниз ламп с хрустальным ободком, распространявших небольшие озерца света. Здесь же стоял многоцветный деревянный олень, навсегда привинченный к полу, пасущийся на ковре в вечном блаженстве, явно не подозревающий о королевской охоте. На переборках в другом конце салона разместились редкие деревянные позолоченные резные панели в стиле арт-деко, созданные Жаном Дюамелем, изображающие Диану-охотницу с луком в руке среди зарослей стилизованных листьев.

Денег здесь не пожалели, о комфорте не забыли.

Роскошный, очень пушистый ковер на полу, на каждом столике углубления, чтобы удерживать напитки во время болтанки. Добавочный слой звукоизоляции приглушает гудение моторов, превращая их в сдержанный шепот, и множество воздухозаборников обеспечивают отличную вентиляцию, поставляя свежий, а не уже циркулировавший воздух извне.

Спальня, выдержанная в тех же тонах, что и гостиная, являлась гордостью этих апартаментов. Здесь расположилась королевских размеров кровать, накрытая атласным покрывалом цвета устриц, а по ее бокам разместились позолоченные столики. Те же панели из короманделя и встроенные туалетный столик, телевизор с большим экраном и видеомагнитофон. В огромных шкафах найдется все на любой случай, приземлитесь ли вы в тропическом раю, или появитесь на балу в «Ритце», или окажетесь в минусовой температуре Гренландии.

Примыкающая ванная комната скрывала множество позолоченных кранов с отделкой из горного хрусталя, биде и душевую кабину, которую можно было превратить в горячую сауну.

И в довершение всего что-то особенное витало в воздухе.

Во время взлета Дороти-Энн оставалась в своих апартаментах и держала закрытыми экраны из короманделя, словно пыталась отгородиться от снежного мира за окном и сосредоточиться на распечатке отчета деятельности компании «Отели Хейл» за последние двадцать четыре часа.

Она ощущала головокружение, почти физическое недомогание и панику, пока самолет несся по взлетной полосе и словно по ступеням поднимался в воздух. Ощущение от того, что она покидает землю и вдруг становится птицей казалось неестественным, оно лишь усугубляло ее осознание того факта, что только хрупкие металлические крылья и мощность двигателей отделяют движение вперед от…

«Нет! — твердо приказала Дороти-Энн самой себе. — Я не должна на этом зацикливаться».

Крепко зажмурившись, она вцепилась одной рукой в подлокотник кушетки, а другой смяла замшевую подушку. Ее прошиб холодный пот, молодая женщина хватала ртом воздух.

С момента катастрофы с ее мужем, всякий раз при взлете и посадке Дороти-Энн чувствовала себя обреченной. Единственным исключением стали перелет из Сан-Франциско в Аспин и оттуда в Нью-Йорк с гробом Фредди.

Оба раза доктор давал ей транквилизаторы.

А сейчас Дороти-Энн повторяла слова Франклина Делано Рузвельта, что превратилось у нее в привычку: «Единственное, чего нам следует бояться, это самого страха… Единственное, чего я должен бояться, это сам страх…»

Дороти-Энн гадала, понимает ли кто-либо, какой ужас она испытывает теперь перед полетами. Или другими словами, насколько она боится жизни.

Теперь нет ничего, что могло бы меня напугать. Все остальное это просто действие.

Ее удивляло то, что никто этого не видит.

Но с другой стороны, как они могли? Она никогда не давала им ни малейшего шанса.

Вот как сейчас. Сославшись на то, что ей хочется побыть одной, Дороти-Энн заперлась в своем отсеке и останется здесь до тех пор, пока не пройдет пик чувства раздражения и страха, пока не нормализуется дыхание.

Пока Дороти-Энн боролась со своими страхами в хвостовом отсеке самолета, Венеция и Дерек, занявшие одну гостевую кабину, еще раз просматривали отчеты своих отделов на портативных компьютерах.

Этим же занимались и остальные пассажиры, утонувшие в кожаных креслах в передней части самолета. Они либо перелистывали отчеты, либо внимательно смотрели на экраны своих компьютеров, подобно студентам накануне экзамена.

Все, кроме Сесилии.

Как только «боинг» по диагонали прорвался сквозь снег и плотную завесу облаков, она отстегнула ремень безопасности, встала и торопливо прошла в середину самолета, чтобы проверить конференц-зал, где два стюарда уже занимались убранством стола.

Взгляд поклонницы совершенства провел быструю визуальную инспекцию. Портативные компьютеры, калькуляторы, ручки, блокноты. Чашки и блюдца. Сверкающие хрустальные резные бокалы, бутылки с минеральной водой «Эвиан». Все стоит по линеечке напротив четырнадцати мест за сверкающим раздвижным столом из полосатого дерева.

Рядом с ней возник Оберто, главный стюард в белых перчатках.

— Все ли вас устраивает, мисс Роузен? — вежливо поинтересовался он.

Хотя официально самолет считался его вотчиной, мужчина склонялся перед ее верховным суждением, когда дело касалось конференц-зала и офисов на борту.

Сесилия еще раз огляделась и быстро кивнула.

— Да, Оберто, благодарю вас.

— Должен ли я сейчас проводить сюда пассажиров?

— Да, спасибо, — отозвалась Сесилия. — Но я лично приглашу мисс Флуд и мистера Флитвуда. Как только все рассядутся, вы можете позвонить миссис Кентвелл и сказать ей, что мы готовы, если готова она.

— Хорошо, мэм. — Стюард вышел и направился в переднюю часть самолета.

В это мгновение самолет прорвался сквозь облака, и солнечный свет — яркий, ослепительный, доставляющий удовольствие — ворвался в иллюминаторы. Отвлекшись на минутку, Сесилия подошла к ближайшему из них и посмотрела наружу. Небо в точности повторяло оттенок синевы на веджвудском фарфоре, а ватное покрывало внизу выглядело не только невероятно белым и воздушным, но незапятнанно, безукоризненно чистым и пушистым.

Потом, не теряя больше времени, секретарша отправилась звать Дерека и Венецию. Вернувшись, она стояла в стороне, пока обремененные кейсами и папками пассажиры входили в салон.

Сесилия смотрела, как они занимают те же самые места, что заняли бы в конференц-зале компании «Хейл». Берни Эпплдорф и Арни Мэнкофф разместились рядом с местом во главе стола. Дерек и Венеция заняли следующие два. Затем Йоши Ямада, Курт Экерман и Кевин Армор. Хизер Соулис и Оуэн Берд. Марк Ливай, Трумэн Уивер и Лана Валентайн.

Плюс два новых лица. Красивый темнокожий исполнительный директор по имени Марвин Шорт, заменяющий Пола Уикли, и Карен Йи, невероятно миниатюрная и невероятно хорошенькая американка азиатского происхождения, присутствующая вместо Вильсона Каттани.

Сесилия подсказала им, какие места заняли бы их отсутствующие боссы. А пока все раскрыли кейсы, достали распечатки и отчеты, вставили дискетки в портативные компьютеры.

С ручками и блокнотами наготове мисс Роузен заняла место сбоку.

В дверях вновь показался Оберто.

— Я только что говорил с миссис Кентвелл. Она просила передать вам, что задержится еще на несколько минут.