В воздухе слышался гул от невысказанного напряжения. Дороти-Энн снова осознала, как глубоко заглядывают его сияющие глаза, словно Хант хотел увидеть, что творится в ее душе.

Она вздохнула про себя. «Мне не нужно этих осложнений, — подумала женщина. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое».

Нет. Это не совсем так.

Я предпочитаю общество. Хочу, чтобы он остался.

Иисус, Мария и Иосиф! Она так запуталась, что уже и не знает, чего ей хочется на самом деле!

— Я понимаю, что нет ничего хуже незваных гостей, — негромко заметил Хант, — так что вам решать, прогнать меня или оставить. В любом случае с моей стороны не будет никаких обид.

— Пожалуйста, останьтесь! — подал голос Зак.

Дороти-Энн вздрогнула от испуга, когда ее младший сын рванулся вперед, бросился к Ханту и отчаянно вцепился ему в рукав.

— Не уходите! — взмолился малыш, глядя на Ханта огромными, полными мольбы глазами. Потом он повернулся к матери, отчаянно ища ее взгляда. — Мамочка! Пусть Санта останется! Мамочка, пожалуйста!

Дороти-Энн оказалась в ужасном положении. Будь оно все проклято! Теперь она просто не могла не попросить Ханта остаться! Мать обернулась к Лиз и Фреду, ее глаза взывали о помощи.

Старшие дети, как обычно, изображали утомленное безразличие. Фред делал вид, что ему скучно и он ничего не слышит. А Лиз приняла позу измученной, равнодушной, все понимающей старшей сестры.

Здорово. И что теперь? Будь я проклята, если соглашусь, и будь я проклята, если откажу.

Чувствуя, что подруга оказалась в затруднительном положении, Венеция немедленно пришла ей на помощь. Готовая принять на себя вину, она опустилась на корточки перед Заком.

— Солнышко, конечно Санта может остаться, — сердечно сказала она, выдерживая его обвиняющий взгляд. — Ведь это Рождество. И мы не можем сейчас прогнать его, верно?

Мальчик торжественно кивнул.

Венеция с улыбкой взъерошила его густые рыжие волосы.

— И тем более, — конспиративно подмигнув, добавила она, — пока мы не посмотрели, что он нам принес!

В опушенных ресницами глазах Зака вспыхнул свет, потом чуть пригас, когда мальчик вопросительно взглянул на мать:

— Мамочка, можно ему остаться?

Дороти-Энн вздохнула и улыбнулась сыну.

— Конечно, мы будем рады, если Санта останется, милый, — хрипло сказала она. — Это само собой разумеется. Мы приготовим ему самую лучшую комнату для гостей.

Такая безграничная радость озарила личико малыша, что ее хватило бы, чтобы осветить целый город. Вот награда изболевшемуся материнскому сердцу, какова бы ни была цена.

Венеция обняла Зака и улыбнулась.

— Вот видишь? А я что тебе говорила, детка? А?

Она поднялась во весь свой рост и взяла Уинслоу под руку. Молодая женщина вела себя так, словно они с Хантом давние приятели, а Дороти-Энн лишь принимает посильное участие в их маленьком спектакле.

— Пошли, Санта, — со смешком произнесла она. — Пойдем поищем, чего бы выпить… А потом я найду кого-нибудь, кто присмотрит за вашими… гм… оленями? Ведь это олени, так?

— В этом нет необходимости, — весело ответил Хант. — Один из эльфов уже отвел их в конюшню, пока мы с вами разговаривали.

Что?

Дороти-Энн, прищурившись, смотрела на гостя.

Какая гнусность! Самая низкопробная шутка! Значит, он заранее рассчитывал остаться, этот дьявол!

Она не знала, сердиться ей или радоваться. Возможно, по полной мере того и другого.

Это случилось позднее.

Неярко горел огонь. Там и сям, всюду валялись обрывки оберточной бумаги от подарков.

Зак, боровшийся со сном, в шапке Санта Клауса, падающей ему на лицо, был безоговорочно счастлив.

Как и все остальные.

В эти последние несколько часов реальность отступила, все недавние трагедии поутихли. Они распевали рождественские гимны, пили эг-ног[17] (для взрослых в него добавили спиртное), а потом дети набросились на подарки.

Фред не мог решить, что ему нравится больше — электрогитара, новый портативный плейер для компакт-дисков, пара пиратских золотых сережек или компакт-диски «Хути», «Блоуфиш» и «Перл Джем».

— Клево. Но как вы достали эти записи? — с удивлением спросил он у Ханта. — Они должны появиться в продаже месяца через три-четыре!

— О, никогда не следует недооценивать Санта Клауса, — последовал расплывчатый ответ.

Зак получил самый большой подарок: видеоигры, модные одежки, которые ненавистны любой матери, горный велосипед, билеты на бейсбол и то, что ему понравилось больше всего — две бейсбольные перчатки, одна с автографом Джо Ди Маджио, а вторая, подписанная Тедом Уильямсом.

Лиз утонула в потоке нарядов от Ральфа Лорена, получив впридачу шлем для путешествий в виртуальной реальности, пару роликовых коньков, антикварный косметический набор из серебра высшей пробы, а от Венеции — цветной сканер последнего поколения.

— Ты не часто сиживала за своим компьютером, — сказала ей негритянка, — надеюсь, что сканер снова поставит тебя на нужные рельсы.

Дороти-Энн не могла в это поверить. При всех прочих условиях, это Рождество обещало стать незабываемым.

Когда зачирикал сотовый телефон Венеции, она сказала:

— Да пусть себе звонит. Зачем портить такой замечательный вечер?

И все-таки подруга решила ответить.

— Это может быть важно, — пояснила она. — Мало кто знает этот номер.

Негритянка раскрыла трубку и включила ее.

— Алло? А, Дерек. Счастливого… — она послушала, одновременно освобождаясь от пиджака. — Что? — одежда полетела на пол. — Ах, черт!

Венеция бросила взгляд через комнату на Дороти-Энн, услышавшую ужас в ее голосе и застывшую позади кресла, ее пальцы впились в обитую спинку.

— Нет, у нас нет кабельного телевидения! — бросила Венеция в трубку. — Погоди. Здесь есть спутниковая тарелка. CNN? Ладно. Я тебе немедленно перезвоню. — Она быстро нажала на кнопку «конец разговора».

— В чем дело? — Дороти-Энн охватило нехорошее предчувствие.

— Неприятности, — коротко ответила Венеция.

С телефоном в руке, не теряя времени, она прошла через комнату, оттуда в главный холл и направилась в кабинет позади него. Схватила пульт дистанционного управления с кофейного столика, направила на телевизор с огромным экраном и включила его. К тому моменту, когда в комнату торопливо вошли Дороти-Энн, Хант, а за ними дети, Венеция уже нашла канал CNN.

Возникло изображение тринитрона, а за ним появилась диктор со словами:

— Это сообщение поступило только что. В Сингапуре органы здравоохранения подтвердили вспышку болезни легионера в роскошном отеле «Хейл»…

— Нет! — услышала Дороти-Энн собственный крик. — Нет, нет, нет, нет, нет!

Она вырвала пульт из руки Венеции и давила на кнопку звука до тех пор, пока голос диктора, достигнув максимума, не начал вибрировать.

— …подробности от нашего корреспондента в Сингапуре Мэй Ли Чен.

Картинка сменилась. На экране показалась красивая азиатка лет двадцати, тонкие черные волосы развевает веселый ветерок, с микрофоном в руке, с нетерпением ожидающая, когда ее выпустят в эфир. У нее за спиной из буйной тропической растительности поднимался роскошный небоскреб из мрамора и стекла с крышей в виде пагоды, которую невозможно было ни с чем спутать, такой же своеобразный силуэт, как здание «АТ@Т» в Нью-Йорке, пирамида «Трансамерики» в Сан-Франциско или оперный театр в Сиднее.

— Меньше, чем через год после открытия, — серьезно заговорила в микрофон молодая девушка, — страшная болезнь поразила один из самых новых и роскошных отелей на тихоокеанском побережье. Это первая за всю историю Сингапура вспышка болезни легионера. Власти сообщили о двух умерших, один из них американец, и о госпитализации еще двадцати двух человек с подтвердившимся диагнозом, и отмечено еще по меньшей мере шестьдесят восемь случаев подозрения на заболевание…