Подобно акробату, Кристос сделал стойку на одной руке и повернулся в воздухе на 180 градусов. Потом изогнув тело в замечательной длинной дуге над ней, он перенес всю его тяжесть на локти и пальцы ног.

Она почувствовала его теплое дыхание, слегка касающееся ее паха, увидела его бедра высоко над свои лицом. Все поле зрения занимал один розовый твердый предмет, выступающий так настойчиво, так насмешливо из густой кудрявой чащи волос.

И тут Глория поняла, чего он от нее хочет.

— Нет, пожалуйста… — Ее голос звучал слабо. Она отвернула лицо и покачала головой.

«Все, что угодно, кроме этого, — пообещала женщина самой себе, — только не это. Я не могу этого сделать. Я не стану. Я не хочу».

— Прошу тебя, я… я никогда этого не делала…

Кристос негромко рассмеялся.

— Тогда откуда ты знаешь, что тебе не понравится? Ставлю десять против одного, что ты получишь удовольствие.

Глория широко открыла глаза, словно загипнотизированная фаллосом-монстром. Она видела, как он напрягается, подергивается, резко двигается и подскакивает в предвкушении ласки.

— Просто отдайся на волю волн, — мягко посоветовал Кристос, — пусть все произойдет естественно.

Глория глубоко вздохнула. Идея взять в рот мужской член всегда отталкивала ее. Она никогда не могла понять женщин, наслаждающихся таким унизительным, ужасным актом. И вот вам пожалуйста. Она не только думает об этом, но и сама подобная мысль ее прельщает. Почему это так, Глория не смогла бы объяснить, но какая-то часть ее — более сильная, более низменная, более примитивная личность, появившаяся из какого-то удаленного уголка ее существа, — на самом деле хотела это сделать!

Какую-то долю секунды Кристос оставался неподвижным, словно статуя, будто подвешенный в воздухе над ней. Потом он очень медленно двинулся вниз, и ее губы разомкнулись, словно помимо ее воли.

Все ее сомнения в миг улетучились. Ее сексуальность больше не подчинялась ей и не хотела быть покорной. Она стала прожорливой и всепоглощающей, словно превратилась в самостоятельную силу, которую даже сама Глория не могла контролировать.

Ее губы открылись, будто протестуя, но это было «добро пожаловать».

Кристос мягко опустился во влажную пещеру ее рта.

Ей не понадобились понукания. Ее губы немедленно сомкнулись вокруг напряженной упругой плоти, словно вокруг живого существа, чего-то такого, что ей вдруг очень захотелось накормить и обогреть.

Неизвестно откуда появившаяся ненасытность поработила Глорию. Заставила пролиться соки из ее лона, пока Кристос аккуратно продвигался все глубже.

На какое-то долгое, ужасное мгновение у нее появился страх, что она сейчас задохнется. Но потом ощущение прошло, и потрясающий головокружительный водоворот непринужденности захватил ее и унес прочь.

Плоть, плоть, плоть! Она у нее внутри и принадлежит ей и только ей одной. Именно Глория владеет самой сущностью мужского естества и никто, ни единый человек не сможет это украсть!

Потом, словно пчела в поисках нектара, его голова снова нырнула между ее расставленных бедер в поисках средоточия ее женственности.

Теперь они наслаждались трапезой вместе. Он — влажным розовым изобилием лепестков ее цветка, она — тяжелым клинком его плоти. Его мошонка касалась ее носа, и она вдыхала его мужской аромат. Глория думала о том, как вообще она могла уклоняться от такого в высшей степени безнравственного, грешного удовольствия.

Когда первая волна наслаждения поднялась и обрушилась на нее, она уцепилась за его ягодицы, подталкивая его ближе и работая ртом с удвоенной силой.

Но Кристос еще не был готов. Глория поняла, что он сделал. Отпрянул и сдержался.

Слова — ласковые, благодарные, льстивые, хвалебные, еще раз благодарные — нахлынули на нее, изумляя своей беспомощностью и абсолютной непригодностью.

«Я люблю тебя! — хотелось ей крикнуть. — Ах, Кристос, красивый, красивый мужчина! Господи, помоги мне, как же я люблю тебя и нуждаюсь в тебе! Все во мне медленно умирало, пока наши пути не пересеклись. И вот появился ты, осветивший самый черный, несчастливый час. Ты подарил мне самый великолепный из всех возможных подарков…»

И тут он вышел у нее изо рта.

Глория как-то отчаянно всхлипнула, слезы навернулись на глаза. Его больше нет в ней, и это немного напоминает смерть, словно она потеряла связь с действительностью и обнаружила огромную пустоту.

— Не останавливайся! — шепотом взмолилась молодая женщина.

Кристос улыбнулся, лаская ее тело нежными, любящими пальцами.

— А кто сказал, что я закончил? — насмешливо поинтересовался он, поворачиваясь снова и оседлывая ее. Мужчина на мгновение встал на колени, обхватил руками ее груди, большими пальцами лаская напряженные, нежные бугорки сосков.

Она подняла на него глаза. Кристос представлял собой восхитительное зрелище — мускулистый торс, блистающий капельками пота, и готовый к атаке упругий пенис.

С благоговением он нагнул голову над одной жаждущей грудью и мягко коснулся острыми белыми зубами розового соска.

Легкие уколы удовольствия жалили ее, посылая короткие энергичные импульсы по всему телу.

— О, Господи! — Глория отчаянно извивалась, мотая головой, а он все усиливал давление зубов и пальцев. — О, Боже, Боже…

— О, Боже! — теперь уже зарычал Кристос и яростно вошел в нее.

И словно замкнуло электрическую цепь, накал ощущений подскочил вверх благодаря первоначальному сгустку энергии, потом чуть уменьшился, покачался туда-сюда, пока напряжение стабилизировалось, а затем, когда Кристос начал двигаться, стал снова расти с аккуратно выверенным, постоянно увеличивающимся напором.

Глория отчаянно цеплялась за него.

Агония. Экстаз. Рай и ад, слившиеся воедино.

— О, да… — тяжело дышала она, после каждого второго слова останавливаясь из-за зубодробительного контакта их тел. — Господи, да! Скажи, я… люблю тебя! Люблю тебя! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ…

— Люблю тебя, — любезно выдохнул Кристос, его великолепное тело молотило ее нежную плоть. Каждый его мускул напрягался и выступал потрясающим скульптурным рельефом, а на лице оставалось выражение целеустремленности.

Глория бесстыдно наслаждалась. Она подняла бедра, чтобы встречать каждое его движение, и тазовые кости с глухим стуком ударялись друг о друга, когда Кристос входил в нее.

А он все продолжал наносить удары. Все быстрее и быстрее. Сильнее и сильнее.

Быстрее.

Сильнее.

Быстрее.

Сильнее.

Сильнее, пока его ягодицы не содрогнулись, и в полном согласии их тела напряглись, выгнулись, и они оба закричали.

Экстаз показался землетрясением. Темнота прояснилась, зазвучали трубы, и ветры с четырех сторон света вымели прочь грозовые раскаты и ярость. Этот совершенно синхронный оргазм стал началом и концом, днем Творения и Апокалипсисом.

Но казалось, что разрядка все еще продолжается, длится вечно и не кончается, когда они вместе перешагнули через край Вселенной и вступили на дорогу в никуда.

Наконец они обессилели, лежа друг на друге, представляя один инертный спутанный клубок конечностей, легкие горели, сердца сильно бились, пульс мчался галопом.

Если бы все сейчас закончилось на этом, Глория вечно была бы благодарна. Но ничего не закончилось. Как оказалось, все еще только начиналось.

Через какое-то время, когда выровнялось дыхание, они потягивали водку — потягивали, а не глотали залпом, — и осторожно пытались завести разговор. Ни о чем не спрашивали, просто болтали о том о сем.

Глория сказала Кристосу, что она замужем, но несчастлива в браке.

Кристос упомянул, что сейчас без работы, но это всего лишь временная передышка. Ничего страшного.

Тут Глория и предложила «одолжить» ему пару сотен баксов.

Которые он яростно отказался принять.

— Спасибо, но нет. Я могу обойтись.

Глория подбодрила его и стала уговаривать все-таки взять деньги.

И на этот раз парень не стал возражать.