— Мама, а помнишь? — Алинка указывает глазами на открытый люк и смеется. Что я опять должна вспомнить? — Ну помнишь: "Так и будешь всю жизнь…"

Я вспоминаю и тоже хохочу. Ну надо же — подметила! Этот анекдот из недавно купленного мною сборника Альке очень понравился — может, тем, что вполне доходчив.

— Мама, расскажи его снова, я не все помню!

— Да я тоже не помню досконально, отстань, — отбиваюсь я. (И вообще, я противница анекдотов).

Но Алинка не унимается. Приходится "своими словами" рассказывать о том, как два сантехника устраняли аварию в таком же колодце. Старый и маститый нырял в дерьмо с головой, а младшему было доверено подавать разводные ключи. После устранения утечки, вынырнув, старый мастер с гордостью и назиданием сказал новичку: "Учись, студент, а то так и будешь всю жизнь ключи подавать!" В конце анекдота мы, я и Алька, просто не можем удержаться от смеха, что и делаем с удовольствием. И тут я узнаю, что Алину, оказывается, больше всего интересовали слова "ключ на 48" — их она не совсем поняла, а все остальное прекрасно запомнила во время чтения.

Перед тем как расстаться (за дорогой уже садик), Алька потребовала, чтоб я выслушала на прощание еще один "очень маленький анекдотик", а затем невинно выложила мне следующее: "Медсестра на каталке везет больного. Больной ей: "Сестра, сестра, может, в реанимацию?" — "Доктор сказал: в морг — значит, в морг!" И тут только я поняла, что мы стоим возле морга: за анекдотами я потеряла бдительность. Убедившись, что добилась нужного эффекта, Алина развернулась и помчалась в садик, оставив меня один на один с этим самым заведением. С тихим ужасом я бросилась в сторону от него и заспешила на работу… Боже! Что за дети пошли! Хоть в ученики к ним нанимайся со своей наивностью… И до чего ж удивительна Алькина память на трудные слова! Ими она меня еще в два года от роду ошарашивала: скажет что-нибудь вроде "фортепиано" или "экскурсия" — хоть стой, хоть падай!

А все-таки спасибо этой длинной дороге в детский сад: если б не она, я, может, никогда и не узнала о моем ребенке столь много интересного и неожиданного.

Однажды, возвращаясь из детского сада домой, мы с Алиной решили не идти пешком, а устроить праздник ногам — сделать крюк по городу, прокатившись на автобусе. Маршрут автобуса пролегает мимо городской теплоэлектроцентрали, высоченная труба которой подавляюще возвышается над всем городом и видна аж за 30–40 километров от него.

Задрав голову и разглядывая трубу через окошко, Алина задает мне очередной вопрос по существу:

— Мама, а какая страховка, если человек полезет на трубу, на самый верх?

Я начинаю объяснять ей, что лестница, ведущая вертикально вверх, окружена металлическими обручами, и если человеку захочется отцепиться и упасть назад, то обручи ему не дадут, поддержат.

— А вниз? — задает она вопрос с подвохом.

"Да, вниз, пожалуй, можно падать беспрепятственно…" — понимаю наконец и я.

Алина продолжает изучать в окошко ТЭЦ.

— Мама, а как это понимать: "Вперед, к победе коммунизма"? — невинно спрашивает она и смотрит на меня в ожидании ответа.

Вопрос поставил меня в тупик, но отвечать надо, тем более что у всего автобуса уже "ушки на макушке". Я вздыхаю, ища поддержки у окружающих, и отвечаю в соответствии с перестроечными настроениями:

— Да вряд ли кто сейчас это понимает, Алина.

— А те, кто писал, понимали? — еще невиннее задает она следующий вопрос.

— Да и те вряд ли ведали, что творят, — ответствую я, едва удерживаясь от смеха. (И где она этот лозунг успела высмотреть?)

Алина, выслушав, понимающе кивает головой (все, дескать, с вами, взрослыми, ясно).

С тех пор всякий раз, когда мы садимся в автобус и путь лежит мимо знакомой трубы, Алька говорит, кивая в окно:

— Мама, впередкпобедекоммунизма.

И мы с ней совсем негромко, вполголоса, хохочем.

Выходим из дома. Уже светает рано — скоро весна. Я кутаюсь в воротник, вдруг Алина дергает меня за руку:

— Мама, это что?

Недоуменно смотрю по сторонам, но, оказывается, надо смотреть в небо. Там странный курчавый — штопором — след, вроде как от самолета, но самолеты по такой траектории не летают: неровная она, путаная. "НЛО, что ли?" — сонно прикидываю я. Пока я раздумываю, Алина сама решает:

— Это след НЛО!

— Наверно, — говорю я, и мы, потеряв интерес к следу, идем дальше.

— Мама, а космонавты — все герои? — задает очередной вопрос по теме Алина.

— Да.

— А кто первый полетел?

— Ну, первыми были вообще собачки — Белка и Стрелка.

— Значит, первые герои были собачки? — Алина смеется.

"Значит, так", — удивляюсь я.

Пройдя две площади и проспект, сворачиваем во двор. В туннеле между домами — сильный ветер, как в аэродинамической трубе. Я тащу Алинку за руку, чтоб ее не унесло. Она осведомляется с тенью возмущения:

— Здесь что, сто вентиляторов включили?

"Похоже на то", — соглашаюсь я про себя.

…Придя на работу, узнаю, что НЛО наблюдали сегодня несколько человек. Слушая, как взахлеб рассказывают взрослые люди об увиденном, я думаю о том, что если б не Алька, то я бы вовсе ничего не увидела. Она всегда так: витает в облаках, видит все над собой, а земного — вблизи, под носом, — не замечает. "Мама, вон голубь сидит", — скажет. А голубь-то сидит над нами, на крыше пятиэтажного дома. А иной раз попросишь: "Аля, подай расческу". "Да где она, где?" — будет смотреть слепо, перед носом своим не увидит…

Вечером забираю ее из садика. Она бежит вприпрыжку впереди меня и сообщает очередную новость:

— Мама, в меня сегодня опять один мальчишка влюбился.

Замученная своими усталыми вечерними думами, я отвечаю невпопад:

— Как это? Чего ему надо?

— Наверно, жениться захотелось! — удивляется Алинка моей недогадливости.

Это в шесть-то лет! О Боже!

— Ну а тебе, — спрашиваю с интересом, — не захотелось?

Она смеется:

— Не-ет, я еще маленькая!

Возвращаясь домой, первое, что мы делаем — включаем "окно в мир". Возникает эффект присутствия еще кого-то в доме. Я обычно смотрю "Новости" — сейчас ежедневно происходит что-то интересное, и нужно быть в курсе событий. Алина так же тщательно смотрит их вместе со мной, все помнит и во всем разбирается.

Вот и сейчас я сижу на диване, уставившись в "ящик", где на сей раз поет "попрыгунчик" Газманов. Алина стоит сзади и вдруг обессиленно рушится на меня сверху:

— Фу-у, у меня шины спустили!

— О Господи, Алина! — я обмираю от неожиданности. Ну что за ребенок!

Она невозмутимо устраивается рядом, заложив ногу за ногу.

— Сценопробиватель! — говорит она, глядя на экран и ни к кому особо не обращаясь.

— Что? — недопонимаю я.

— Сценопробиватель, — повторяет Алина и лукаво смотрит на меня, ожидая, пока я вспомню. "Неужто она это запомнила? — удивляюсь я. (На недавних гастролях в Турции Газманов так подпрыгнул во время выступления, что проломил под собой сцену.) — Ну и имечко ему подобрала: "сценопробиватель"!"

Начинают показывать хронику, где клеймят Горбачева за то, что он уговаривал всех не выбирать Ельцина председателем Верховного Совета России. Алина тут же подхватывает:

— А вот если бы он говорил всем: выберите Ельцина, выберите Ельцина — его бы никто не выбрал!

Какая-то логика в этом есть. А Алина напоминает мне анекдот о русском характере, чтобы подтвердить свою правоту: