- Может быть, это шутка, - предположила Ирма. - Забавный, нет?

- Нет! - закричали одновременно Джордан и Эдисон.

- Ирма так не думать, - сказала Ирма.

- Неа, есть только один человек, который презирает Джордан настолько, чтобы совершить такое, - сказала Эдисон.

- Я собираюсь закончить покраску, - сказала Джордан. Она протопала на крыльцо и схватила открытую банку краски. Она спустилась вниз по ступенькам и пересекла передний двор.

- Думаешь, у нее замедленная реакция? - спросила Эдисон у Ирмы.

- Казаться как будто так, - согласилась Ирма.

Они обе поедали глазами Джордан, которая устало тащилась обратно к недокрашенной стене. Внезапно Джордан развернулась и сказала:

- Помнишь, что я сказала о чтении стихов и твоем плане мести? Забудь это. Я хочу пойти.

Эдисон даже слегка подпрыгнула.

- С машинкой на дистанционном управлении?

- Определенно, с машинкой, - сказала Джордан.

- Ирма, ты тоже поможешь? - спросила Эдисон.

Ирма заулыбалась и потерла ладони.

- Конечно. Ирма обожать лесбийский поэзия.

Эми была на седьмом небе от счастья. Она не знала, парила ли она от любви или от всей своей жизни, но в любом случае это было восхитительно. Вчера вечером Джордан позвонила ей и пригласила на еще одно свидание. Эми сразу же согласилась, даже не зная, куда они отправятся. Джордан сказала, что они собрались на чтение лесбийской поэзии, и она полагала, что это будет еще то зрелище. Эми не заботило, даже если бы ее пригласили на свалку пострелять из пневматического оружия в крыс, с Джордан она пошла бы куда угодно.

Сегодня был ее выходной, поэтому она выпрыгнула из постели и отправилась за покупками. Она купила сорок семь пар трусиков с лифчиками. Это должно было быть ей первой подсказкой, что она влюбилась. Ничего так не указывает на то, что женщина влюблена, как покупка ею нижнего белья.

На обратном пути из торгового центра, Эми высмотрела знакомую пару обуви, выглядывающую из-за мусорного бака, и резко ударила по тормозам. Это были ярко-бирюзового цвета ковбойские сапоги под змеиную кожу.

Она бы узнала эти сапоги из тысячи. Эми притормозила у помойки и просигналила. Сапоги пошевелились, но на белый свет так и не вышли. Трагично вздохнув, Эми вылезла из автомобиля и подошла к бачкам.

- Мам, это я, - сказала она. - Твоя дочь. Помнишь меня?

Сапоги снова пошевелились в ответ.

- Умоляю, не могла бы ты на минутку показаться из-за помойного бачка? Мне нужно тебе кое-что сказать.

Продолжение следует...

Задолго до того, как мать Эми - Клэр - пристрастилась к нырянию в мусорные контейнеры, она была девчонкой из сестринства, встречающейся с парнем из братства одного из колледжей Лиги Плюща. Они полюбили друг друга, получили дипломы и поженились. Все считали их идеальной парой, пока отец Эми, Брент, наконец, не понял, что в его жизни было только две настоящих любви: Гольф и Обхаживание женщин. Эми часто задавалась вопросом, а всегда ли ее отец был бабником. Изменял ли он также матери, когда они учились в колледже? Ей нравилось думать, что однажды он был безумно в нее влюблен и искренне о ней заботился, прежде чем превратился в Брента - Гиганта Большого Секса.

Вещь, которую Эми презирала больше всего, состояла в том, что ее мать ничего по этому поводу не предпринимала. Клэр должна была понимать, что ей изменяют. Если уж Эми пришла к такому умозаключению, то Клэр должна была и подавно. Но вместо того, чтобы его бросить, она закрывала на это глаза. Она придумала оправдание, когда он не появился на седьмом Дне Рождения Эми. Она смеялась по телефону со своими подружками, рассказывая шутку про то, что гольф сделал ее вдовой. Эми поклялась, что никогда не будет такой, как ее мать.

Потом случилось то, о чем они и не могли помыслить. Однажды Брент просто не пришел домой. Прошла неделя, по истечении которой Клэр по почте пришли документы на развод. Эми была не в силах ничего поделать, кроме как наблюдать, как ее мать катится по наклонной. Клэр подалась в хиппи и стала свободной художницей. Она ныряла в мусорные баки, выуживая из них материалы для своих творений. Их дом до отказа был завален всевозможными вонючими объектами, спасенными с окрестных помоек. Эми стеснялась пригласить домой друзей. В те времена задний двор был завален хламом, приваренным друг к другу в форме тотемов. И колокольчиков. И ветряных мельниц. И во все остальное, что можно себе представить.

Эми окончила школу и покинула отчий дом. Она поступила на медицинский факультет и училась на деньги отца, не особо чувствуя себя за это виноватой.

Изредка она навещала свою мать. Два или три раза в год они встречались в каком-нибудь местном ресторанчике. (Эми никогда не появлялась в мусорном доме). Изредка Клэр звонила Эми, и они могли обсудить ее творчество. Клэр стала местной знаменитостью, известной авангардной и богемного типа художницей, чьи художественные выставки характеризовались такими словечками, как «вторично использованный», «переработанный» и «использованный один раз».

Так что, когда Эми увидела фирменные бирюзовые сапоги ее матери, торчащие из мусорного контейнера, она подумала, что в дело вмешалась сама судьба. Теперь пришло время сказать матери, что она влюбилась в женщину. И если та не сможет с этим справиться, то в этом виновата будет только она сама.

- Если ты не выйдешь оттуда, то я подойду сама, - сказала Эми.

Сапоги шевельнулись еще раз, но не встали в вертикальное положение и не вышли к ней.

- Хорошо, я соврала, - сказала Эми. - Я не приближусь к этой вонючей мусорке. Но я собираюсь тебе рассказать кое-что, это то, что я должна рассказать, и если тебе это не понравится, то....тебе это не понравится, вот и все. Так что. Я лесбиянка. По крайней мере, я так думаю. То есть, я хотела сказать, я в этом вполне уверена. То есть я она и есть. Я влюблена в женщину. И мы целовались. Несколько раз. И мне понравилось. И я собираюсь поцеловать ее снова. Я собираюсь целовать ее так много, сколько это только возможно. Я даже купила новое нижнее белье. Надеюсь, ты не отречешься от меня и не будешь меня стыдиться. Мне бы очень хотелось, чтобы ты приняла Джордан - так ее зовут. Я хочу, чтобы ты приняла Джордан, как мою вторую половинку. Вот и все.

Из мусорного контейнера не последовало никакого ответа.

- Это все, что я хотела сказать.

Тишина. Никакого движения.

- Вот и все.

Эми уставилась на сапоги. Они не шевелились.

- Ты можешь сейчас отвечать.

Ничего.

- Мама? Ты там в порядке.

Эми охватил страх, что ее мать задохнулась под грудой вонючего, липкого мусора в контейнере. Она быстро вскарабкалась на край мусорного контейнера, вопя: «Не волнуйся! Я спасу тебя!» и нырнула головой внутрь.

Эми оттолкнулась от дна контейнера ногой и поплыла к поверхности. Ее голова показалась над мусором, и она глотнула свежего воздуха. Перед ее лицом маячили бирюзовые сапоги. Она схватила их и потянула изо всей мочи.

Сапоги легко поддались, и сила, с которой она тащила эти сапоги, отбросила ее, шатающуюся, в обратном направлении. Она шлепнулась в угол контейнера и уставилась на сапоги в руке.

- Эй, в чем дело?

Эми подняла голову. На нее смотрела какая-то старушенция. У женщины был только один зуб, и ее лицо было все в морщинах, как у грязной тряпки.

- Это мои сапоги! - закричала старушенция.

Она выхватила сапоги из рук Эми, выпрыгнула из контейнера и стремглав понеслась в сторону ближайшего переулка.

- Простите, я приняла вас за другого человека! Простите! - прокричала Эми ей вслед.

Эми стояла на пороге дома своего детства и звонила в дверной звонок. Она не была дома, с тех пор как уехала в колледж. Эми нервно переминалась с ноги на ногу. Она была полна решимости рассказать матери все и покончить с этим раз и навсегда.