Но служитель не шелохнулся.

– Что же ты?

– Да я жду-с.

– Чего? – переглянулись друзья.

– Да чтоб вы, али вы, – посмотрел она на Шурку, а потом на Леру, – встать изволили-с.

– Да мы встанем, ты на стол накрывай.

– Да как же я буду накрывать, – пожал плечами половой, – покудова вы в постели?

– Да ты нам не мешаешь.

– А простыня ведь под вами-с. Чем стол-то накрывать?

Услышав это, друзья на миг окаменели, а потом повалились от хохота с кроватей. Вот это сервис – ночью простыня, а днём скатерть. Тут не то что клопы с тараканами – крокодилы заведутся…

– Не было бы беды, – заметил Лера, когда они закончили завтрак. – Что-то много мы сегодня смеёмся.

– И сон мне противный приснился, – вспомнил Шурка.

Одевшись, друзья спустились в харчевню. Шурка подозвал полового и зачем-то заказал ему кулебяку, а впридачу большой кувшин молока.

– Я больше не буду, – предупредил Лера, – у меня и так брюхо трещит от пирогов.

– Это не нам, – успокоил Шурка, – это для Фу-Фью с папашей.

– Зачем? – не понял Лера.

– Ты же сам предлагал инопланетян в канареек превратить. Я специально для них новую технологию преобразования разработал.

– Когда это ты успел?

– А за завтраком, пока мы с тобой пироги жевали, – улыбнулся Шурка. – Теперь никаких самопроизвольных обратных процессов не будет. И в первородное состояние Фу-Фью сможет вернуться, если только очень постарается.

Лера вспомнил, как со страху превратил себя с Шуркой в стулья, как они мучились, и с какими трудностями им пришлось возвращаться в свой прежний вид.

– Если в новой технологии тоже миллионы вариантов, – повеселел он, – то инопланетянам полжизни придётся нужную формулу искать.

– Главное, чтобы от нас отстали, – подытожил Шурка. – Правда, Фу-Фью может додуматься до автоматической системы поиска…

– Всё равно на это уйма времени понадобится. А как ты их преобразуешь? Они же в остроге. Сам, что ли, к ним пойдёшь?

– Была охота по тюрьмам шататься, – усмехнулся Шурка и взял в руки кувшин. – Информацию можно передать через любой предмет, а ещё лучше через жидкость.

Окунул два пальца в молоко и что-то быстро прошептал.

– Эй, любезный, – окликнул он полового спустя минуту.

И, когда тот подошёл, протянул ему серебряный рубль.

– Снеси, пожалуйста, сию снедь купцам, которые канарейками торгуют.

– Персякам? – переспросил слуга. – Кои драку учинили?

– Им самым.

– Не понесу, – заявил половой. – Бесовское отродье.

Шурка достал ещё один целковый. Выражение лица трактирного слуги смягчилось, но с места он не двинулся.

– Что ещё?

– Хозяин не одобрит-с, ругаться будет, да и ударить может.

Только после третьей монеты половой взялся за поднос. Подхватил другой рукой кувшин с молоком и покинул трактир.

Присев за столом у окна, друзья наблюдали, как он пересёк площадь и скрылся за дверью съезжей избы.

– Всё, – встал Шурка, – пошли извозчика искать.

На краю площади, как на заказ, стояла пегая[172] лошадка, запряжённая в коляску со сложенным верхом. На передке коляски сидел мужик в балахоне из белого холста, подпоясанный жёлтым кушаком[173]. На голове его красовалась чёрная шляпа с перевязью такого же жёлтого цвета.

– Смотри, – удивился Лера, – точно как наше такси с жёлтой полосой, только без шашечек.

По пути к извозчику Шурка зашёл в книжную лавочку и за 35 копеек купил книжку.

– Что это? – заинтересовался Лера, когда они взобрались на сиденье коляски и назвали усадьбу Переверзева.

Шурка показал. На обложке было написано: «Способ, изведанный опытом, превратить ветреную и упрямую жену в постоянную и послушную».

– Ты что, жениться собрался? – удивился Лера.

– Нет пока, – улыбнулся Шурка. – Просто в этой книге бумаги много, вот я её и взял. Сейчас преобразую и из каждого листа сделаю по сто рублей…

– Ага! – вдруг раздался над ними голос.

Друзья вздрогнули и подняли головы. Рядом с коляской верхом на лошади ехал начальник уездной полиции.

– День добрый, господа, – снял он фуражку в знак приветствия. – Куда путь держите?

– Здравствуйте, – перевёл дух Лера, которому померещилось, что их настигли инопланетяне.

– А, Симеон Романович, – обрадовался Шурка, пряча книгу. – Мы к Марьяну Астафьевичу едем. Вы, верно, тоже в те края?

– Был бы рад, но долг службы призывает в иное место, – отвёл глаза в сторону капитан-исправник.

Лере показалось, что он чего-то недоговаривает.

– За полночь вернулся из Луговой Слободы, – говорил Азбукин, словно оправдывался. – Вёл разбирательство о незаконном захвате пойменного луга. А ныне вновь туда же спешу. Дело до смертоубийства доходит. Мужики друг дружку в топоры взяли.

В это время они подъехали к подорожной часовне. Азбукин осадил лошадь и перекрестился.

– Что ж, господа, прощайте, – объявил он. – Вам прямо, а мне тута налево.

После этого исправник пришпорил коня и поскакал своей дорогой.

– Странный он какой-то, – заметил Лера.

Шурка пожал плечами.

– Да он приятель Марьяна Астафьевича, – пояснил. – Вместе воевали, а теперь вместе в суде служат. Про дуэль, конечно, слышал, только вид делает, что ничего не знает. Вот и странный.

– А зачем ему скрывать?

– Как зачем? – Шурка посмотрел на друга, как на недоразвитого.

Но потом вспомнил, что, в отличие от него, Лера о законах конца 18 века ничего не знает, разъяснил: – Дуэли строжайше запрещено проводить. Только за один вызов полагается лишение чинов и частичная конфискация имущества, а за выход на поединок и обнажение оружия – смертная казнь с полной конфискацией, не исключая и секундантов.

– Ничего себе! – почесал за ухом Лера.

– Мало того, – решил вовсе удивить друга Шурка, – казнят и вызывателя, и вызываемого на дуэль. Приказано вешать, даже если дуэлянт будет ранен. А если его убьют на дуэли, то убитого должны за ноги повесить.

– Во порядочки, – посмотрел по сторонам Лера. – Может, тебе спрятаться, пока не поздно?

– Не переживай, – успокоил Шурка. – На эти царские указы дворяне смотрят сквозь пальцы и вызывают друг друга на дуэли пачками. Вон, даже Азбукин делает вид, будто ничего не знает. А он, между прочим, начальник уездной полиции и по закону должен арестовать Переверзева и меня вместе с ним за то, что я принял вызов.

Шурка снова достал книгу. Прикрыл её руками, пошептал чего-то, и вскоре у него на коленях, вместо советов по укрощению строптивой жены, лежала толстенная пачка сотенных купюр.

– Четырнадцать тысяч, – пояснил он. – Думаю, за такие деньги Марьян Астафьевич всю семью уступит без разговоров.

В ту же минуту, словно на заказ, из-за поворота дороги выехала бричка Переверзевых. На козлах, неестественно сгорбившись, сидел молодец Сенька. Правда, на молодца он теперь походил менее всего. Друзья бы его вовсе не признали, не окликни он их сам. На Сеньке вместо его праздничной сатиновой рубахи был надет какой-то задрипанный невзрачный полукафтан синего сукна, да на самые глаза надвинута шапка.

– Доброе утро, барчуки, – поздоровался он.

Заметил пачку ассигнаций и покосился на пустынную дорогу: – А я за вами. Марьян Астафьевич вас желает видеть. Мировую зовут принять.

И Сенька показал рукой на сиденье позади себя.

– Перебирайтесь, враз домчу.

Обрадованные таким поворотом дела, друзья расплатились с извозчиком, и пересели в помещичью бричку. Развернув коня, Сенька погнал его обратно к усадьбе.

– Выкупим Лозовичей, напишем им подорожный билет[174] в Томск или лучше в Иркутск, – вполголоса стал стоить планы Шурка, – а самих отправим в наше время.

– Зачем тогда билет? – пожал плечами Лера.