- Я не могу больше это делать. Я теряю слишком много крови, - он застонал, когда острая боль от воды пробилась сквозь онемение, вызванное молитвами. - Сожалею, мой друг, они не заговорят, от меня нет пользы вам обоим, если я не могу ровно стоять на ногах. Пока что, это - конец.

Орёл уставился своими золотисто-карими глазами, так не похожими на глаза Иво, чуднó моргнул - снизу-вверх, затем взмыл в небо и стрелой понесся к Олнвику. Морщась от боли, Ари потянулся за чистой полоской ткани, которую положил недалеко. Теперь он ежедневно около месяца вызывал видения, и его ладонь была исполосована свежими порезами и бледными рубцами. Его неизменная повязка вызывала вопросы в замке, и от таких частых и сильных кровотечений его конечности наливались свинцом. Ему нужно время отдохнуть и восстановить силу, прежде чем снова устанавливать контакт с богами.

Он с трудом поднялся на ноги и направился к лошади. Та, казалось, стала огромной, пока он истекал кровью. Чертыхнувшись, он поднял свинцовую ногу в стремя, глубоко вдохнул, и, вынужденный подтягиваться больной рукой, с кряхтением поднял себя. Что ему нужно - так это вздремнуть. Подольше подремать, хорошенько поесть и неделю не вскрывать себе вены. Вздыхая, он направил лошадь к Олнвику.

«Этот обладал даже большей магией, чем его друзья».

Мейрвин стояла, скрытая густой кроной ивы, и видела отъезд сенешаля. Она знала сэра Ари по деревне, ей довелось издали наблюдать, как он присматривал за сооружением замковой насыпи. Сегодня она наткнулась на него, когда он стоял на коленях, истекая кровью и взывая к богам, и молча следила за его тщетными попытками. «Невидящий провидец, что беседует с орлом, как с другом. Весьма странно».

Она добавила эти новые любопытные факты к тому, что знала о сэре Бранде и его друзьях. Их непонятные приезды и отъезды продолжались вопреки всё укорачивающимся ночам и ребенку, о котором всем было известно. Несколько умело заданных вопросов - и она уже знала, что никто в деревне или поместье не видел лорда Иво и Бранда днём, а сэра Ари - ночью.

Однако почти таким же странным было то, что это, казалось, мало, кого беспокоило. Деревня процветала, люди были счастливы в ожидании, что хорошо укреплённый замок их защитит, и всех троих считали благородными и чистыми на руку мужчинами. Большинство верило, что лорд Иво и Бранд много охотились - хотя редко успешно, - а ночные отсутствия сэра Ари можно приписать некой шлюхе в Лесбери. Пока всё шло хорошо, и леди Алейда поддерживала своего мужа, едва ли были причины подвергать сомнению эти убеждения.

Тем не менее, картина, свидетелем которой была Мейрвин, говорила о некой серьёзной проблеме. Усилия сенешаля были похожи на отчаяние; он излил так много крови в воду, что ей довольно долго не хотелось бы собирать травы на краю озерца.

Кто такая «она», кому он пытался помочь? Конечно, какая-то лесберийская шлюха не стоила того, чтобы растрачивать на неё всю эту кровавую магию. А кто тогда стоил? И почему?

Ей перебили утренний сбор трав, мысли путались, и Мейрвин повернула обратно к дому. По дороге перед её глазами всплывали картины: нож, кровь, орёл, лорд Иво, ворон, Бранд, леди, приворотное зелье, сэр Арии, озеро… Эти картины - непонятные и тревожащие - перемешались между собой. И над всей сумятицей вопрошал голос госпожи: «Ты можешь мне помочь? Поможешь?»

Вероятно, в этом скрывалась суть всех её поисков, причина, по которой боги привели сэра Бранда к её двери. Они и поставили её сегодня на пути сэра Ари, чтобы она не сбивалась с этой стези, послав настолько ясное сообщение, насколько могли, не вкладывая настоящего видения ей в голову. Когда Мейрвин постигла эту вероятность, облака над головой внезапно разошлись, посылая луч света вниз сквозь высокие деревья, чтобы позолотить лесную рябину, её густые ветви с ещё зелеными ягодами.

- Да, Матушка, - сказала Мейрвин. Она упала на колени в ярко-желтом пятне перед священным деревом и смиренно подняла ладони к свету. - Как всегда, я повинуюсь. Но сперва, прошу вас, покажите мне остальное, чтобы я поняла и лучше следовала вашей воле. Да будет так.

- … и герцог женился на прачке, хотя та не была знатных кровей, и она родила ему сына, который вырос и превзошел своего отца. Но этот сказ - на другой раз.

- Отлично, Томас! - Алейда и остальные благодарно захлопали, как только Томас закончил. - Если бы я знала, что ты такой потрясающий рассказчик, я бы давно уже потребовала твоих услуг, и милорд остался бы без оруженосца.

- Эй, - запротестовал со своего места Иво, восседая без рубашки на подушке у её ног.

- Тогда я рад, что вы не знали, миледи, - произнес Том, покраснев от удовольствия. - Впрочем, боюсь, эта история мне не принадлежит. Я услышал её от сэра Ари.

- Какое бы ни было её происхождение, ты хорошо её рассказал, - заметила Алейда.

- Ты, случаем, не надоедал сенешалю, а, парень? - спросил Освальд. Он передвинул камень на доске Морриса.

- Нет, маршал. Я лишь слушал, когда он говорил. Он почти всегда рассказывает одну-другую историю.

- Сплошь и рядом треплет языком, ты это имеешь ввиду, - Иво ответил на ход Освальда и занял участок. - Продолжай слушать его, Том. Мне почти так же, как и твоей госпоже, нравится хорошая байка.

- Я выучил эту историю, только чтобы угодить ей, милорд, - признался он. - Но, слушая, я научился разным вещам. И не только от сэра Ари.

- Так и должно быть. Маршал, какую работу ты приготовил для юного Тома на завтра?

- Будет покорять насыпь, милорд, - Освальд взглянул на Тома сверху вниз. - Дважды. В кольчуге.

Стон Тома был едва слышен, но Иво засмеялся:

- Тогда отправляйся спать. Тебе надо отдохнуть, - он взглянул вверх на Алейду. - Как и тебе, возлюбленная жена моя.

- Эй вы, поторапливайтесь, - Освальд сгрёб доску Морриса с камнями и вместе с остальными последовал за Томом, вознося своё «покойных снов», когда они уходили. Одна Беата задержалась, чтобы вернуть мех и похлопотать над доставленным ранее Хадвизой подносом, нарезая хлеб и намазывая масло.

- Ах. Эта лентяйка, - она подняла глиняный кувшин и погремела внутри него ложкой. - Мёд стал словно камень, а Хадвиза и пальцем не пошевелила. Скажу ей, чтобы лучше подавала.

- Просто поставь его у огня, - сказал Алейда. - Он размягчится быстрее, чем Хадвиза забредет обратно наверх.

- Да, пожалуй, он всё-таки станет мягче, - Беата поставила глиняный кувшинчик возле углей и, кряхтя, выпрямилась. - Не оставляйте его надолго, ягненочек, как бы не закипел.

- Не оставим, - ответила Алейда. - Покойного сна, няня.

- И вам, миледи. Милорд.

Как только за ней закрылась дверь, Иво поднялся на коленях, и глазами почти поравнялся с Алейдой.

- Ты верно поступаешь с Томом, - сказал он. - В нём с каждым днем всё меньше от конюшни.

- Вероятно, он ещё смутит вас при дворе, - произнесла Алейда. - Дайте только время, он будет готов к службе. Он столь же проворен, как его отец, и, если посчастливится, то докажет, что и смел.

Иво поморщился.

- Освальд сказал, что он бастард и сирота.

- Да. Но ясно же, кто приходится ему отцом. Приходился, имею ввиду.

- О? И кто он… был им? - подразнил он.

- Муж Мейрвин. Эльфвайн, - она скривила губки, заметив сомнение в лице Иво. - Том его точная копия, вплоть до походки. Даже Мейрвин замечает это… в особенности она, наверно.

- Что ты имеешь в виду?

- У нее не было собственных детей. Я была слишком юной, чтобы знать такое, но Беата рассказывала, что по этой причине Эльфвайн крутился вокруг других женщин. Мать Тома одна из них.

- Мейрвин упоминала о смерти мужа как раз тогда, когда я остановился с Брандом. Что произошло?

- Это случилось четыре, нет, пять лет назад. Я только вернулась после воспитания в Бэмбурге. Собака напала на стадо наших овец в Свинлисе. Эльфвайн узнал и помчался на помощь пастуху. Оба были искусаны, не сильно, но…

- Это было бешенство, - тихо произнес Иво.