— Масса Аполлон, сэр, позвольте с вами поговорить.

— Разумеется, Драмжер. Ты можешь обращаться ко мне, когда пожелаешь, испросив предварительно дозволения. Будем говорить прямо сейчас? — Жестом приказав Кьюпу повременить и не подводить лошадь, он уселся в кресло-качалку. Повинуясь указующему персту, Драмжер вытянулся перед ним. — Ну, Драмжер, выкладывай, что у тебя на уме.

Получив разрешение высказаться, Драмжер не сразу сумел выразить свои мысли словами. Он долго водил носком ноги по полу, сжимал и разжимал кулаки, оглядывался, чтобы убедиться, что их не подслушает Кьюп. Наконец, набравшись храбрости, он начал:

— Я насчет Кэнди…

— Так ко мне обращаться не годится, — оборвал его Аполлон. Его резкость не произвела, впрочем, никакого впечатления на Драмжера. — На первый раз я тебя прощаю, потому что совсем недавно стал твоим хозяином. Но если ты проявишь неуважение и в следующий раз, то будешь наказан.

— Слушаюсь, сэр, масса Аполлон, сэр. — Драмжер допустил невежливость непреднамеренно: просто он поторопился и впопыхах переставил слова. — Я насчет Кэнди. Она — моя женщина, масса Аполлон, сэр! Она — моя женщина, а вчера к нам поднялся ваш бой Кьюп и сказал, что она больше не моя и что теперь она спит с ним. Вчера я ничего вам не сказал, масса Аполлон, сэр, потому что вы уже легли спать. Но Кэнди — моя женщина, масса Аполлон, сэр, а ваш бой…

Аполлон поднял руку, приказывая Драмжеру умолкнуть.

— Давай-ка разберемся, Драмжер. Вот ты говоришь, что Кьюп — мой бой. Это верно. Но ты забываешь о другом: ты — тоже мой бой.

— Я — бой миссис Софи, масса Аполлон, сэр. После смерти массы Хаммонда я стал боем миссис Софи.

— А после моей вчерашней женитьбы на миссис Софи ты превратился в моего боя. — Аполлон вскочил, глядя Драмжеру в глаза. — Заруби себе на носу, Драмжер: ты теперь служишь не миссис Софи, а мне. Чем скорее это дойдет до твоей тупой башки, тем лучше! Отныне ты подчиняешься мне, нравится это тебе или нет.

Драмжер выдержал его взгляд.

— Масса Хаммонд купил для меня Кэнди задолго до вашего приезда. Масса Хаммонд сказал, что она — моя женщина. Масса Хаммонд никогда не отнимал ее у меня. Кэнди была моей женщиной, моей и останется.

— Теперь она стала женщиной Кьюпа. На этом наш спор прекращается, Драмжер.

— Вы не имеете права, масса Аполлон, сэр! Ее отдал мне сам масса Хаммонд! Вы здесь не хозяин. Миссис Софи сама скажет мне, как быть.

Аполлон размахнулся. Резкий звук, с которым он отвесил пощечину Драмжеру, удивил его самого. Драмжер сжал кулаки и замахнулся в ответ.

— Если ты меня ударишь, Драмжер, то тебе конец. — Аполлон понимал, что впервые подвергается проверке его авторитет, и не желал, чтобы такие проверки повторялись. — За одну мысль ударить своего хозяина тебе положено наказание.

— Вам меня не отхлестать! Вы здесь не хозяин!

Драмжер сбежал со ступенек и помчался по аллее, то и дело оглядываясь через плечо. Он не имел ни малейшего представления, куда бежать и что предпринять. Одно он знал твердо: бить себя он не даст.

Аполлон спрыгнул с крыльца и вскочил в седло.

— Вперед, Кьюп, давай-ка поймаем его. Этого ниггера надо проучить!

Убежать от лошадей Драмжер не смог. Всадники настигли его и взяли в клещи, но он не сбавил скорость. Аполлон подал Кьюпу знак, и они сжали его лошадиными крупами, после чего дружно ухватили за шиворот и приподняли над землей.

— Захотелось пробежаться? — Аполлон пришпорил лошадь, не ослабляя хватки. — Ну, так беги, черт бы тебя побрал! Давай научим этого мерзавца бегать, Кьюп.

Удерживая Драмжера в воздухе, они пустили лошадей галопом. Ноги Драмжера едва касались земли, но ему приходилось отчаянно перебирать ими, чтобы его не поволокли по камням. Он уже задыхался.

— Остановитесь, масса Аполлон, остановитесь! Я больше не могу!

— Можешь, можешь, Драмжер! Раз любишь бегать, то должен распробовать, с чем это едят.

У ворот они выпустили жертву. Драмжер мешком свалился наземь. Всадники проехали немного вперед на разогнавшихся лошадях, потом развернулись и возвратились к Драмжеру. Тот так и не поднял головы.

— Вот пробежишься назад — и отучишься бегать. — Аполлон свесился и огрел его плеткой. — Вставай, парень, ты же любишь бегать! Давай пробежимся еще разок. Живо на ноги!

Но Драмжер не пошевелился. Он совершенно выдохся. Аполлон огрел его сильнее.

— Ты что, оглох? Вставай, тебе говорят!

Драмжер с трудом поднялся, уцепившись за стремя Кьюпа, и повис на нем, ловя ртом воздух. Всадники опять подхватили его за плечи и пришпорили лошадей, но на этот раз Драмжер не пытался перебирать ногами, а позволил им волочить его по земле. Туфли свалились у него с ног и остались лежать на аллее. Беднягу проволокли вокруг дома и бросили на задах.

Из конюшни как раз выезжал на утренний осмотр Брут. В дверях конюшни стояли Большой Ренди и Занзибар.

— Прежде чем ты уедешь, Брут, я задам тебе работенку. Выпори-ка вот этого негодника.

— Драмжера, масса Аполлон, сэр? — Брут не верил собственным глазам.

— Его самого. Он хотел меня ударить.

Брут спешился и подошел к Драмжеру. С его лица не сходило недоверчивое выражение. Фигура, беспомощно барахтающаяся в пыли, не имела ничего общего с прежним молодцом Драмжером, гордостью Фалконхерста. Теперь это был просто испуганный до смерти мальчишка; впрочем, страх, который он испытывал, не шел ни в какое сравнение с наполнившей его сердце горечью. Этот рослый, уверенный в себе человек, отменно держащийся в седле, был его новым хозяином, но у него не было ни малейшего шанса выдержать сравнение с Хаммондом Максвеллом. Массу Хаммонда Драмжер обожал, нового же хозяина люто ненавидел.

— Где вы тут стегаете рабов, Брут? И кто этим занимается? — спросил Аполлон, постукивая себя плеткой по сапогу.

— В другом сарае, масса Аполлон, сэр. Это работа Олли. Только у нас вместо бича наказывают палкой, вернее, кнутом.

— Ну, так тащите его туда и пошлите за Олли. Всыпьте ему пятьдесят ударов. — Аполлон спрыгнул на землю и направился к задней двери в дом.

— Пятьдесят — это верная смерть, масса Аполлон, сэр. — Брут знал, какая тяжелая у Олли рука.

— Ну и пусть сдохнет!

Аполлон стал дубасить в дверь. В кухне не оказалось никого, кроме Маргариты с заячьей губой, которая в ужасе отшатнулась от него. Он взбежал по лестнице и нашарил в ящике шкафа револьвер. Внутренний голос подсказывал ему, что лучше, вооружиться. Черномазые, не привыкшие к его власти, вполне могли взбунтоваться.

Снова оказавшись в седле, с заряженным револьвером в кармане, он почувствовал себя в безопасности и возглавил неторопливую процессию, участники которой то волокли Драмжера по земле, то несли его на руках. Недовольное выражение на их лицах подсказывало Аполлону, что они негодуют на него и не хотят, чтобы Драмжер был наказан. Однако его собственное будущее в качестве хозяина Фалконхерста, даже временного, зависели от того, насколько тверд он будет сейчас. Если не считать власти над Кьюпом, который всегда по-братски охотно подчинялся ему, Аполлон не имел опыта управления рабами и знал лишь, что для этого требуются тяжелая рука и строжайшая дисциплина. Где ему было понять, что фалконхерстские рабы, вкусившие расхлябанности, уже распробовали свободу.

Они пересекли мост и, поднявшись на противоположный берег, двинулись к старому сараю. Там Брут указал на веревки и блоки, с помощью которых подвешивали провинившегося. По мановению плети Аполлона с Драмжера сдернули одежду, обвязали ноги веревками, но оставили стоять. Аполлон заколебался: его глазам предстало подлинное физическое совершенство, портить которое было преступлением. Однако он быстро опомнился: милосердие неминуемо будет воспринято как слабость. Путь к отступлению был отрезан.

— Почему не вздергиваете? — крикнул он. — Чего ждете?

— Олли, — ответил Брут, пытавшийся выиграть время. — Это его работа. За ним послали, но он еще не пришел. Зачем вздергивать, если Олли еще нет?