— Остались ли у вас родственники в России?
— Была тетка. Я только слышал от родителей, что она мечтала стать актрисой. Поэтому и отказалась уехать со всеми. Сказала, что русской актрисой можно стать только в России. С тех пор мы больше ничего о ней не слышали. Теперь уже умерла, наверное.
— А как ее звали?
— Фаня Григорьевна Фельдман.
— Так это же Раневская! Вы — племянник Раневской?!
— А кто такая Раневская?
— Ваша тетка! Великая артистка Раневская…
Да, Фаня Фельдман, будущая Раневская, родилась в еврейской семье, в Таганроге. Когда грянула революция, все Фельдманы, опасаясь насилия и разбоя, немедленно уехали. Фаня осталась. «При чем тут революция? — рассуждала она. — Главное — театр».
Главным партнером Фаины Раневской по кино и театру был Ростислав Янович Плятт. Польских кровей?..
А Михаил Козаков? Чуть не забыл Михаила Козакова! Форменное безобразие: любимый актер. В замечательной книге «Третий звонок» Козаков признавался, что до своей поездки в Израиль он сам не употреблял и не слышал от своих товарищей еврейских слов, кроме общеизвестных: «тухес», «поц» и «бекицер».
«Я, «полужидок» из атеистической семьи, в 16 лет крестился в маленькой церквушке в Питере», — пишет Михаил Козаков. И далее: «Я не историк, не сионист… Я даже плохо знаю, точнее, почти не знаю истории идишской культуры в России, я просто один из многих. Я — обыватель. Что-то читал, о чем-то слышал. Читал поэзию Переца Маркиша, разумеется, в переводах, люблю прозу Шолома Алейхема, бывал на выставках Шагала, интересовался историей театра Михоэлса, разглядывал эскизы Тышлера и Альтмана…
Мой отец, еврей по национальности, родившийся в Лубнах под Полтавой, не знал идиш. Так что же говорить обо мне? Понятие «еврейские корни» для меня, полуеврея, — это скорее ощущение принадлежности к другим, почему-то не вполне своим в России. Даже пресловутый пятый пункт лично меня почти не волновал: в паспорте по матери-дворянке я русский, хотя предки ее были обрусевшие греки и сербы. Однако ни греком, ни сербом я себя никогда не чувствовал. Евреем? Да нет, скорее подмоченным русским. Я принадлежал к довольно распространенной в художественных кругах России группе населения. Как ее определить — право, не знаю. Галина Волчек, Игорь Кваша, Ефим Копелян, Зиновий Гердт, Александр Ширвиндт, Марк Розовский, Анатолий Эфрос… Фамилии и примеры позволительно множить в зависимости от процента еврейской крови, вероисповедания или атеистического направления ума…»
Что интересно и печально одновременно: Михаил Козаков уехал в Израиль, где играл роли на выученном им иврите и… вернулся назад в Россию.
Еще один беглец — Валентин Никулин (помните, как он талантливо сыграл Смердякова в «Братьях Карамазовых?): он тоже в тяжелые времена, в 1991 году, уехал в Израиль. По возвращении Валентин Никулин рассказывал:
— Россия — театральная страна, Израиль — нет… Хотя я наполовину еврей, но я не ощутил там духа еврейского государства. Прежде в Москве я жил на одной лестничной площадке с Ландау, Ойстрахом, Гилельсом. Эти великие люди — кумиры многих. В Израиле кумиры другие — Ротшильд, например… («Сударушка», 1998, 14 окт.).
Из книги Михаила Козакова можно кое-что узнать из частной жизни Иннокентия Смоктуновского. Он много лет был женат на Суламифи, которая родилась в Израиле, «может, поэтому он счел нужным именовать себя братом победивших израильтян».
На самом деле «брат израильтян» Иннокентий Смоктуновский родился в Сибири, в Томской области, и являлся потомком ссыльных поляков. Его называли «аристократом духа». От его души расходилось «лирическое эхо». В каждом персонаже, сыгранном Смоктуновским, всегда есть какая-то таинственная «недосказанность». Заметим, черта явно не славянская.
Еще одна современная театральная звезда — Олег Табаков. Корреспондент «Вечерней Москвы» в августе 1997 года в связи со спектаклем «Матросская тишина» пытал Олега Павловича:
«— Почему вы с таким упорством возвращаетесь к теме сталинских репрессий?
— О, это очень важно для меня, — ответил Табаков. — Это связано и с антисемитизмом, который сейчас еще есть в нашей стране. Это одно из самых отвратительных проявлений фашизма… Дело в том, что имение моего деда и бабушки находилось в черте оседлости. Это был Балтский уезд Одесской губернии. Я довольно хорошо знаю, как это страшно — погромы, трехпроцентный или пятипроцентный доступ в учебное заведение. Да просто само по себе деление людей по расовым признакам — это паскудство. Вот, наверное, это круг причин или мотивации, по которым я так настырно возвращаюсь к этой пьесе».
В том же 1997 году в ноябре в «Известиях» Олег Табаков представил себя так: «Я — Олег Табаков из Саратова. Безнадежно испорченный русский». Журналист удивился и возразил актеру:
— Вы один из наших европейцев. Вы умеете держать спину, работать, в вас есть абсолютно не свойственная русскому человеку четкость…
На что последовал ответ Табакова:
— Все дело в том, что во мне четыре крови. Я русский, мордвин, украинец и поляк. Довольно взрывчатая смесь.
Вот, оказывается, откуда появился русский Штольц с приятной внешностью и вальяжностью Обломова!..
Знаменитая Маргарита Терехова. Отец — русский человек, Борис Терехов, мать — полька, Галина Томашевич. Не отсюда ли особая пылкость и взрывчатость Дианы в громкой постановке «Собака на сене»?..
Олег Басилашвили. Любопытно происхождение этой фамилии. В свое время Грузия была колонией древнеримской империи. На латинском языке «базила» означает «начальник». А окончание «швили» в грузинском языке — это все равно что «ов» в русском. Как, например, Иванов — сын Ивана. Так и Басилашвили — «сын начальника». Такое вот сочетание: с одной стороны, какой-то древнеримский начальник, а с другой — русские православные священники. Так поведал о своих корнях сам Олег Басилашвили.
Или три грации — Татьяна Лаврова, Наталья Варлей и Евгения Симонова.
— Вас чем-нибудь поразила заграница? — спросили Лаврову.
— У меня никогда не было шока, — ответила артистка. — Может быть, это генетически? Мой отец родом из Парижа. Мои предки по отцу — знаменитые купцы Морозовы.
С Лавровой все ясно, а как с Натальей Варлей? Родилась она в Румынии. Это виноват ее отец, капитан корабля. Свои родным городом Варлей считает все же Москву. Фамилия Варлей пришла из Уэльса. Оттуда русский фабрикант привез конюшню и двух жокеев по фамилии Варлей. Так что Варлей Наталья по отцу, а по матери она — Бармот-де-Марин. История такова: в XVII веке из Франции в Россию приехал офицер Бармот-де-Марин, в России он женился, и от него пошли две ветви — уральская и петербургская. А еще один из дедов у Натальи Варлей носил фамилию Сенявин, это уж наверняка чисто русская. «Но по своей природе и по воспитанию, — утверждает Наталья Варлей, — я человек очень русский».
Еще бы — «комсомолка, спортсменка, красавица»!
Рассказывает Евгения Симонова: «У нас большой семейный клан. Я стараюсь не потерять этих связей. Есть ветвь родственников моего деда — историка Петербурга Сергея Михайловича Вяземского. Всю жизнь он создавал архив, который так и называется — Архив Вяземского… Папина мама, моя бабушка, была Мария Карловна Гейслер. То есть в отце намешаны литовская, польская и русская кровь. Да еще и шведская, потому что мой прадед, Карл Карлович Гейслер, был обрусевшим шведом…» («Весь мир», 1998, № 3).
Мало имен? Тогда еще — Олег Даль, Валентин Гафт, Спартак Мишулин, Сергей Шакуров и т. д. и т. п. Велик русский театр, и велик потому, что он весьма многонациональный, пестрый и разностильный, как собор Василия Блаженного на Красной площади. Иностранцы смотрят и тихо млеют.
Ба! Забыл упомянуть еще один театр — театр «Летучая мышь». Его основал Никита Балиев, артист Художественного театра, раскрывший свой талант в капустниках, где выступал в роли конферансье, демонстрируя свое остроумие, находчивость и способность к импровизации. Балиев вместе со своими коллегами снял подвал в доме Перцова напротив Храма Христа Спасителя и открыл ночное кабаре артистов МХТ «Летучая мышь». Сначала это был закрытый клуб для общения людей искусства. А уже потом в Милютинском переулке, 16, кабаре стало общедоступным и имело грандиозный успех. Свою заслугу Балиев видел в том, что перевел жанр западноевропейского кабаре «на язык русских осин». Естественно, после революции Балиеву и «Летучей мыши» пришлось эмигрировать. Последовали успешные гастроли за рубежом. В Париже Балиев пытался организовать «Театр русской сказки». Но удержать театр не удалось, он закрылся в 1934 году. Через два года Балиев скончался в Нью-Йорке.
